– Гаса-а-ан… тьфу, – сплюнул на пол местный владыка, узнав торговцев. – Ты б хоть мылся иногда? Или это от вашего чумазого товара так несет?

Догадка была не лишена смысла.

Мои ресницы мелко трепетали, то открывая вид на комнату, то погружая в спасительную тьму.

Красная штора опять колыхнулась. Три фигуры все еще неподвижно лежали на присыпанных красным песком камнях. Они хоть живые? Их другие торговцы принесли, и рабовладелец решал, кого прикупить в коллекцию?

Перед клеткой появились ноги, увитые черно-красными татуировками.

– Сколько? – бросил равнодушно.

– Две мешка. Сердцем.

– Ополоумели? – рассмеялся хозяин. – На торгах вы ее больше, чем за мешок, не продадите… Если живой дотащите. Путь неблизкий, светило в зените.

– Так тут и не торги, – елейно улыбнулся Гасан, обозревая залу. – Эксклюзивно доставили, Ахнет. Лично в руки. Знаем твои вкусы, странные, редкие… Поэтому: два мешка, ни камешком меньше.

– За эту грязь? – издевательски прошипел рабовладелец. – Вы ее в болоте с каэрой искупали? Не смешите мои рога!

– А мы отмоем. Ты поверь… она высший сорт, – соблазнительно причмокивал Гасан. – Была. Пока в луже не извалялась. На базаре до трех за отмытую доторгуемся…

– Уж мы ее отмоем, – пообещал детина.

Меня? Эти? М-мыть?!

– И еще разок… отмоем… – добавил его братец. – Хорошенько в разных местах потрем.

Сердце обиженно замерло. Отказалось биться. Нет-нет, не надо меня мыть! Я с этой грязью уже сроднилась.

Почуяв мой ужас, рогатый мужик резко развернулся и огрел клетку таким пылким взглядом, от которого прутья будто слегка раздвинулись и накалились.

На меня наползла внушительная тень, и я обреченно заскулила. Как щенок, вставший на пути у тираннозавра.

– Глаза! – гаркнула тень, и я сильнее зажмурилась.

– М-м, – промычала отрицательно.

– Покажи глаза, – сурово велел рогатый. – Ахнета нужно слушаться!

– Нет, – дернула головой.

Если от его взгляда прутья раскаляются, я вообще пеплом рассыплюсь!

– На торги хочешь? – саданул кулаком по потолку клетки. Хозяин дома явно был в дурном настроении.

Никуда не хочу. Ни на базар, ни в рабство к чудищу трехметровому.

Домой хочу! В хмурый Питер, к окну, из которого видно погибшее дерево. Под ледяной дождь, на освежающий ветер. Туда, где ни у кого нет рогов!

– Правда? Жаждешь, чтобы вот эти липкие, грязные твари отмыли тебя с пристрастием? А после замотали в сетку, не оставив на теле и клочка ткани? – вкрадчиво интересовался маньяк. – Совсем голенькую, испуганную, дрожащую?

– Н-нет…

Этого не хотелось тоже.

– А потом они повесят сетку на крюк и выкатят под свет факелов, в зал, битком набитый смердящими покупателями. Представят тебя как самый сладкий лот – абсолютно бесправную пришлую, – коварно описывал маньяк. – Очень, очень покорную. Там тебя выкупит Босхерт, он любит бесправных. Закует в ржавые железяки и сделает своим «мясом».

Слезы горячими струями брызнули из глаз и щедрым потоком омыли щеки. Соль разъела кожу. Наряд из сетки? Сладкий лот? Кошмар. Какой-то кошмар.

– А мне ты – для красоты. Для услады глаз. Но сначала я должен оценить, стоишь ли ты два мешка.

Обиженно скалясь, я открыла заплаканные глаза, сдула волосы с носа и уставилась на мужика. Его лицо показалось отдаленно знакомым, но за пленкой из слез особо не разберешь.

– Моей будешь, – прибил он тяжелым выдохом, медленно кивая.

И я запоздало осознала, что это был не вопрос, а утверждение.

– Багровая звезда явила мне щедрые дары, – с благодарностью в жутком хрипе произнес хозяин и послал ритуальный жест в потолок. – Оплати, Ансай…

– Сердцем? – скривился краснорогий, следивший, видно, не только за пленницами, но и за казной начальства.

– Дай им столько, сколько хотят! – рявкнул плечистый монстр и перешел на вкрадчивое шипение: – А потом гони их так далеко и так быстро, чтобы вонь Гасана более никогда не достигла моих ноздрей.

Ансай с пониманием поклонился и ушел в смежное помещение.

– Вы не передумали? – спросил он, вернувшись с двумя небольшими кожаными мешочками.

В каждый мог поместиться крупный грейпфрут или небольшая дыня. От них тянуло странным жаром, но… чему я удивляюсь? Тут от всего тянуло жаром! И песок горячей пылью оседал на губах…

– Ансай, выдай этим господам оплату сердцем и убедись, что их нога больше не переступит мой порог, – подтвердил хозяин.

Слово «господам» он произнес с таким пренебрежением, словно лично каждому в физиономию плюнул. Я бы тоже плюнула, останься во мне хоть капля жидкости.

Не веря своему счастью, Гасан поклонился, ковырнул пол намасленными отростками и принял мешочки. Погладил их ласково, к груди мечтательно прижал.

– Ключ, – напомнил краснорогий. Судя по кислой мине, он считал цену сильно завышенной и предпочел бы еще поторговаться.

– Ах да. Конечно… – Гасан хлопнул себя по лбу и выудил из грязных штанов отмычку.

Едва черноторговцев выпроводили, из-за шторки показалось смышленое личико прислужницы. Со вздохом облегчения она помахала перед собой ладонями, выгоняя дурной воздух вслед за ушедшими.

– Заранта… Отмой. Чтобы я хоть увидел, на что потратил два мешка, – с ноткой недоверия пробасил чернорогий. – И тех, в коридоре, приведи в порядок. Весь дом песком засыпали!

Прислужница быстро поклонилась, но хозяин на нее уже не смотрел. Изображая полнейшее равнодушие к новому приобретению, он качнул могучими плечами и молча вышел из комнаты.

Заранта трижды звякнула медными браслетами друг о друга, и на звон прискакали девушки в черных обручах. Каждая уже тащила с собой тазик с чистой водой и губку. Словно у них телепатическая связь, и сигнал передается через рога.

А я говорила – антенны!

В шесть рук («медная» в белом парео держалась на отдалении) меня осторожно освободили от веревок на запястьях и сняли с крюка. Вытащили, аккуратно подхватив под колени и локти, из клетки. И, полностью обессилевшую, уложили на пол.

Я послушно рухнула щекой на камни: шагу ступить не могла. Онемевшие ноги, еще утром просившие прогулки, теперь не имели к тому способности.

В ухо заливалась пена, меня омывали прямо тут, на камнях. Грубая губка больно скребла по коже. Прислужницы методично исполняли приказ, но вовсе не заботились о комфорте «товара».

Сквозь раздувающуюся красную штору я видела, что и других пленников подвергли похожей процедуре.

– Уу-у-у… – провыла я, катаясь щекой по мокрому полу. Уже непонятно было, где мои слезы, а где их вода.

– Тише, масая, – строго велела Заранта. – Сначала первое омовение, потом второе, затем лечение. Мы тебя выходим, если не будешь сопротивляться. Твои раны заживут, силы вернутся. И ты сможешь достойно служить господину.

– Гасан… тварь немытая… У него будто на каждую девушку рог наточен! – прошептала презрительно другая служанка. С короткими красными волосами и небольшими «молочными» рожками.

– Мой, Тира, да помалкивай. Не для нашего это ума, – пробубнила «медная».

– А вы видели его масляные кривулины на макушке? Какая с ним быть захочет? – фыркнула соседка Тиры. У нее имелись витые изумрудные рожки, украшенные сережками. – Уверена, все его удовольствие и есть: связать да на крюк нанизать.

– А потому что больше нанизывать не на что, – хихикнула третья и постучала по своим синим пенькам, обрубленным под корень.

Смыв первый слой грязи, три рабыни синхронно подхватили меня под локти и поставили на ноги. Но, догадавшись, что сама я шагу не сделаю, подозвали четвертую. Отряхнув ладони, Заранта взяла меня за плечи, другие девушки переместились к спине и ногам… И, «уронив», в восемь рук понесли меня на улицу.

Плюх! – без предупреждения уронили во второй раз. В овальную купель, врытую прямо в сухую землю. Под палящим солнцем вода успела нагреться (а может, не остыла за ночь), так что почти бурлила.

В местной духоте хотелось занырнуть в прорубь. В ледяную речную воду с ласкающим кожу течением. Да хоть в Неву! Но не в корыто же со стоячим кипятком?

Видимо, тут все горячее. Воздух. Земля. Вода… Мужики с рогами.

Бултыхаясь в неприятно теплой воде, я щурилась и глядела по сторонам. Красная выжженная земля теперь была на уровне носа. В задымленном небе, несмотря на утренний час, мерцала яркая звезда – красная.

Знакомый вулкан разносил кошмарную гарь. Но лава пока не текла. К счастью ли?

– Не к добру она взошла… – протянула одна из рабынь.

Набирая в деревянный ковшик посеревшую воду, она поливала мне на волосы. Попадала то в нос, то в глаза, то в уши.

– А господин считает, что к добру, – строго высказалась Заранта, прохаживаясь вокруг купели и контролируя процесс моего отмывания.

– Господин и пришлых любит, – скривилась та, что с красными волосами. – А от них только беды и есть.

– Вот возьмет в дом жен из высоких родов, они мигом порядок наведут, – мечтательно протянула девушка с изумрудными завитками на макушке. Качнула звонкими серьгами, разнося мелодию по пустоши. – А то ишь – всякий раз с торгов новую игрушку приносит. Самому глядеть, гостям показывать… «Диво дивное». Ну что в ней дивного? Даже рогов нет. Стыд какой!

– А нам ее потом отмывай, кусачую, – сетовали у правого уха. – Обряжай в новое – взамен того, что по дурости порвала.

– Господина потом на смех даже низшие кланы поднимают. Помешался, мол. А высшие ему дочерей не отдают…

– Говорят, Азо выдохнется скоро, – «красная» беспокойно поглядела на вулкан. – А господин «сердцем» разбрасывается на всякую ерунду… Большой уже – в куколок играть! Надо родовую честь отстаивать, пока осмелевшие синие всех нас не перепортили… Сначала Ранья, а потом кто? Ты, Лайха? Или ты, Ваиса?

– Цыц на вас, болтушки. Делом займитесь, пока господин не осерчал, – вернула их к работе «медная».

– Или того хуже… Падаль всякую покупает. Тварь хаотическую, маскировочной магией за пришлую выданную, – шепотом напомнила невольница с синими обрубками, проигнорировав старшую. – Помните, что творилось, когда та мерзость очнулась? Да она нас чуть не сожрала!

Все три рабыни настороженно поглядели на меня. Точно я планировала из чана выпрыгнуть и их по очереди сожрать.

Ненормальные!

Хотя я бы поела чего-нибудь, да… И попила б. Осознав, что мне стаканчик не подадут, я по ноздри опустилась в воду и принялась жадно хлебать.

Да плевать, что грязная! Стану козленочком – мне же лучше.

Глава 6. Оковы в подарок

Ахнет

Как в тумане дарр Тэй добрел до спальни. Он бы охотно задержался у клетки и поглядел, как отмывают его покупку, но… Странное что-то творилось внутри. Под ребрами. Словно там хара когтями ковырялась, царапая плоть по живому.

Его пошатывало и, пресвятая нийяра, даже подташнивало. Ранение? Возраст? Или многовато переживаний?

Бездна… Да откуда у высшего демона переживания? Давай, Ахнет, топай, пока масаи не увидели твоей слабости…

Не всякий выживет после ритуального дзона, пропоровшего брюхо. Но он на то и потомок Верховного, чтобы быть крепче прочих. И его кровь – не вода!

Лидеру клана слабости не положены. Он лишь одну себе позволяет… И то – даже низшие демоницы с отпиленными рожками тайком шепчутся да у виска крутят. Он слышал. Мог бы наказать, но не стал.

Пускай. Все их пересуды – не для измены, а от заботы. У каждой масаи свое представление о том, что для господина хорошо.

Ахнет устроился в кресле, принимавшем его могучее тело ласково, как любимая женщина. Зажмурился и вспомнил, как глядела на него девчонка из клетки. Испуганно. Как на чудище.

Глаза припухшие, так, что и цвета не разберешь. Веки красные, словно плавники каэры. Щеки все в розовой сыпи. Волосы невнятного грязно-бурого оттенка. Такую к гостям с подносом неловко выпустить… Только к фурьям в загоны.

И кто из них чудище?