Оставалась надежда, что, когда с приобретения сдерут защитный слой грязи, под ним окажется что-то посимпатичнее.

Какие иномирские боги дернули ее купить? Пожалел, что по пути поломают? Что смердящий Гасан заморит ее до торгов? Ну не каждую полудохлую тварюшку надо спасать. Да еще ценой двух мешков сердцем!

Поначалу Ахнет было решил, что нашлась его потеряшка… Может же хара хоть раз повернуться к нему правильной стороной? Но потом присмотрелся. Нет, кажется, обманулся.

Лежа в Красной пустыне, бредя от жары и боли, он видел существо, подобное сиятельным. Чужим богам Веера. Словно сама Имира, эрренская богиня, похищенная и присвоенная Таурантосом, спустилась к нему с небес.

Белое золото волос, мягкий пух завитков на висках, нежные черты, славный румянец. Кожа светлая, как выпаренная из морей соль. А глазки дивно голубые. Чистые и желанные, как вода в пустыне.

Но в клетке сидела совсем другая девушка. Платье на ней было коричнево-серым, ни один волосок не блестел утренней звездой. И глаза – мокрые и красные.

Ни разу не сиятельная!

Из легенд рода он знал, что Имира была по-юношески прекрасна, златовласа и хороша каждой чертой. Нийяра Верховного, жестокой нитью Судьбы вплетенная в историю Керракта… Она так давно не появлялась на небосводе, что многие успели забыть – и имя, и легенду.

В Ахнете, наследнике верховной крови, где-то в глубине огненного сердца жила надежда. Что однажды он встретит свою нийяру – такую же прекрасную, чистую и светлую. Потому и тянул с отбором, с женитьбой…

Но вдруг в его жилах давно уж вода, и никакой истинной яры ему вовсе не положено? И никогда его вулкан не запылает в полную силу? Тогда, поплевав на горячие ладони, придется смириться, что единственной не существует. И заменить ее десятью. Пройти обычный брачный ритуал клановых лидеров…

Это должно укрепить Азо. Усилить жар. Дарр Тэй и так слишком долго испытывал терпение вулкана и не давал наследников.

Но десять невест! И у каждой шлейф из дрянной родни! Ахнет озадаченно почесал рог. Даже для него многовато. Высшие демоницы – не масаи, у ног сидеть не станут. А он, видит Верховный, не привык, чтобы ему не подчинялись.

– Господин… – Вбежав в покои, Заранта виновато опустила глазки.

– Ну что еще? – прокряхтел Ахнет, придерживая рукой мерзко ноющий бок.

Все-таки рана. Или старость. Что-то из двух.

– Ваша новая масая…

– Я еще не решил, – оборвал дарр Тэй. – Масая она или…

Или что-то большее. Дерево, железо, медь или… золото?

Если уж по-честному, то золотые браслеты давно просились на ручки Заранты. Но она, как ни странно, не стремилась к новому званию. Ни одним намеком не выдала, что этого хочет. Да и сам Ахнет с трудом мог представить умненькую помощницу в необычной роли.

Но если наденет золото на безрогую… Ох, не понравится это его клану. Как и другим, с которыми он еще не сторговался на предмет породистых демониц.

Ситуация щекотливая. В другое время Ахнет плевал бы на пересуды, но сейчас его путь зависел от решения высших.

– Она напугана, мой господин. Не дает выкупать себя и… – помявшись, Заранта показала ему клубок мокрой голубой ткани. – Мы еле с нее стащили. Куда это теперь? Отстирать отстирали, но…

«Медная» размотала сверток, демонстрируя подранное платье во всей кошмарной красе. Из клубка на пол выпала синяя лента и какой-то кружевной лоскуток.

– Выдай ей тогос в цветах моего рода, – велел Ахнет, нагибаясь к синей ленточке. Жмурясь каэрой, выбравшейся на берег и учуявшей запах добычи.

Заковыристые буквы на карточке пытались что-то ему сообщить, но этот язык демон не знал. Так что забросил ленту в сундук с сокровищами, а прочее велел уничтожить.

Теперь он владеет ей.

Мысль отдавалась приятной слабостью, щекоткой разбегающейся по телу. Ахнет все для себя решил. И в смысле браслетов, и по поводу прочего…

– Она лечиться отказывается, – вздыхала Заранта за его плечом. – Бешеными нас обозвала. Дерется! Хоть и вяло, но…

Ну, с дикарками у Ахнета разговор короткий.

***

Маша

Эти… мерзавки… стянули с меня не только платье, но и белье! Опомниться не успела, как лишилась и бейджа переводчицы, и последних трусов.

А эти, с позволения сказать, «козы» (на язык просилось что-нибудь более бранное, но на ум не приходило) уже растопырили руки, собираясь вытащить меня из воды. Абсолютно голую и для кого-то тщательно отмытую.

Почувствовав после омовения прилив сил, я уперлась руками в стены купели и воинственно зарычала. Хотя, может быть, заскулила. Неважно. Все равно не помогло.

Похоже, я была не первой пленницей в их практике, не желавшей покидать купель. Мгновенно сориентировавшись, сверху мне на голову накинули широкую красную тряпку. Будто чехол для попугая, чтобы ночью не верещал! Пока я в ней билась, норовя утонуть, меня вытащили из лохани, пронесли несколько метров и отбросили на деревянный пол.

Тряпка сползла с глаз, и я увидела, что сижу враскоряку посреди крытой веранды. Обнаженная. Отмытая. Перепуганная. Между низким топчаном с подушками и столиком с закусками. А ткань, ставшая оружием в коварных женских руках, – всего лишь одна из штор.

Сама я, вероятно, шла на десерт.

У меня едва пар из ноздрей не валил – от обиды! И от жары. И еще потому, что в окружении красных тряпок я чувствовала себя быком на корриде. А эти, местные, окружали меня, покачивая рогами и пощелкивая крышечками на подозрительных круглых шкатулках.

Заранта, старшая, куда-то испарилась. И в ее отсутствие «обраслеченные» совсем отбились от рук.

– Ты чего дерешься? Это для кожи. Чтобы зажила, – обиженно сопела красноволосая, которой я случайно заехала мокрой пяткой еще в купели.

И так она на меня ошалело глядела, словно рабовладелец ни разу на нее руку не поднимал! А я, между тем, заметила, что у нее все плечи в ссадинах и на губе кровоподтек. Так что ни в жизни не поверю, что у «господина» такое же большое сердце, как его рога.

Приблизившись, девицы попытались содрать с меня тряпку и намазать кожу какой-то красной пудрой. В ответ я завыла сиреной, забилась под стол и, стащив сверху пустую серебряную тарелку, загородилась ей, как щитом.

– А такой тихой казалась, – сетовала та, что с витыми рожками. – Мы ее мыли, мыли, а она!..

– Точно тварь хаоса замаскированная, – покивала болтушка с синими пеньками. – Чуть отвернись – сожрет!

Пока я возмущенно шипела на них из-под стола, девицы решали, кому за мной лезть. Вздохнув, Тира опять взяла огонь на себя.

– Только сунься. Рога обломаю, некрасивой станешь, – прошептала я, угрожающе помахав тарелкой.

Хотя у меня едва хватало сил держать ее на весу. Да и в глазах предательски темнело. Вот и моя привычная слабость подоспела.

Обладательница козлиных рожек самоотверженно ринулась под стол, и я поджала голые пятки под себя. Как чуяла, что она меня за щиколотки решит вытаскивать!

Обломать я ей, естественно, ничего не успела. Поди под этим столом развернись.

– Оставьте, – громыхнуло сверху. – Что тут происходит?

Служанка замерла в полуприседе.

– Мы хотели нанести «пыльцу первой ночи», – виновато объяснилась Тира.

Какой еще, к демонам, ночи?!

– А она не дается, господин, – поддакнула девица с зелеными завитушками. – Хочет в синяках ходить. Но мы же знаем, что синяками вас не порадовать. Вы только сильнее расстроитесь.

– Не нужно. Идите. Я сам нанесу, оставьте шкатулку, – велел рогатый. – Мне она не посмеет противиться.

Да еще как посмеет!

С моего места я видела его ровно до пояса. Взгляд упирался в кожаные брюки, топорщившиеся как-то уж совсем неестественно. Будто содержимое тоже было накладным.

– Правда, хара? – Перед моим носом материализовалось огромное черноглазое лицо: рогатый изволил заглянуть под стол.

Я нервно мотнула головой: никаких «да». Если я кому и дамся в руки, то только квалифицированному психиатру. Я вполне созрела. У меня и визитка есть.

– Как скажете, господин, – прошуршали все трое и испарились, словно мираж в дыму. Может, они и были галлюцинацией.

– Ну что… вылезешь или сам достану? – ухмыльнулся гад, с легкостью приподнимая стол одной лапой.

В другом его кулаке была зажата круглая шкатулка-пудреница. Размером с коробочку из-под теней. Он ее и открыть-то не сможет, не поломав.

О боги! Надо было позволить девушкам. Или самой измазаться. Как представлю вот эти огромные пальцы на своей коже…

– Можно я тут останусь? – взмолилась я, отчаянно тараща глаза на хозяина невозможных бугров. Они тут у всех накладные или как?

– «Тут оставаться» надо было раньше, Рия, – вздохнул он, ехидно искривляя губы. – Я же говорил не отходить! Ну и в кого ты такая непослушная?

Нервно щелкая ресницами, я покрепче прижала к себе мокрую красную штору и получше вгляделась в рабовладельца. Говорил? Не отходить?

Погоди-и-ите…

– Нашлась, потеряшка. Но лучше бы не сбегала, – ворчал он. – Как видишь, судьбоносная тропа все равно привела тебя ко мне. Если бы рядом осталась, тебя бы не измучили черноторговцы, не напугали монстры хаоса, а я не потерял бы два мешка керракского золота.

Я возмущенно взвыла. Потому что, во-первых, больше всего меня сейчас пугал монстр, вооруженный шкатулкой с алой пудрой. А во-вторых… я его наконец узнала!

Да это же он! Мой «Момо»! Просто косички расплел, перья вынул и смыл боевой раскрас…

И еще прут из живота достал.

Все-таки накладной был? У-у-у! Гад. Гад!

Нет, серьезно… Я ж поверила в его маскарад. Платьем своим бинтовала, ощупывала, осматривала. Думала, раненого человека бросила посреди песков – за что мне кармический ответ прилетел почти сразу. И хлестко наподдал по самым чувствительным местам.

А этот… он… Да если бы рана была настоящая, он бы сейчас под капельницами лежал!

– Меня зовут Ахнет, – представился «раненый», лукаво жмурясь.

– Ах…

Нет, это невозможно. Оно все настоящее? Не приклеенное?

Мужик безуспешно пытался разглядеть меня в тени приподнятого стола и выставленной щитом тарелки. Я с таким же интересом таращилась на него.

– И где? – обвиняюще указала пальцем на голый живот, отмеченный татуировками.

Среди навороченных рисунков имелся припухший шрамик. А должна быть дырка от арматурины! В то, что здоровенный великан зажил за одну ночь, я поверить не могла.

А во что могла? В коз рогатых, кипятком плюющихся? В вулкан, чья гарь разъедала глаза?

– Ах, это… Твои нежные пальчики сотворили чудо, – с серьезным видом издевался мужик, препарируя взглядом краешек красной шторы на моем колене. – Вылезай. Намажемся пыльцой, примерим браслеты… Я осторожно. Обещаю.

– Позовите Заранту. Пожалуйста. Я буду послушной, – всхлипнула я, косясь на мозолистые лапищи. Обещает он!

Одна его рука придерживала парой пальцев тяжелый стол, вторая методично превращала в пыль крошечную шкатулку. Меня он «осторожно» разве что в пюре перетрет!

– Ну уж нет, хара. Послушной надо было раньше быть, – коварно прохрипел рогатый. – А теперь будем тебя наказывать. Ла-а-асково. Самую капельку.

Под его требовательным взглядом я положила тарелочный щит на пол. Прижимая ткань к груди, осторожно выползла на свет и отступила от рабовладельца на три шага.

Сопротивляться смысла нет: на ватных ногах далеко не убегу, а при желании он меня одной лапой как муху прихлопнет…

– Расслабься, Рия. Страшно не будет, – пообещал он, приближаясь. – Это пыль моего сердца. Она лечит.

Ахнет измазал палец в красной пудре и мягко вдавил в мою щеку, изъеденную сыпью. Тронул прокушенную губу, погладил расцарапанный висок. Опустился к голому плечу, нанес пыль на роскошный синяк…

Пудра никак на теле не ощущалась. Чего нельзя было сказать о горячих мужских пальцах! Казалось, от них остаются ожоги, хоть мы и стояли в тени.