В результате информация для принятия решений поступала в военный кабинет как минимум по трем каналам: из Военного координационного комитета, напрямую от руководителей трех военных министерств, а также от Комитета начальников штабов, как в письменной форме, так и в устной – при очном участии начальников штабов на заседаниях военного кабинета. Дополнительные сложности руководству создавали не только противоречивые сведения и мнения, передававшиеся одновременно по трем каналам, но и обособленное положение начальников штабов. По словам Черчилля, Комитет начальников штабов представлял «отдельное и по большей части независимое учреждение, которое не управлялось премьер-министром и не имело эффективного представителя среди высшей исполнительной власти»^{9}.

Помимо перечисленных уровней управления, принципиальные решения согласовывались с союзниками – французами – в рамках деятельности еще одного органа – Верховного военного совета.

И это мы описали только внешний контур, а еще – если рассматривать процесс принятия решений с позиции Черчилля – было Адмиралтейство со своими процедурами, департаментами и специалистами, влиявшими на подготовку и принятие решений.

Даже столь укрупненное описание структуры управления дает представление о том, насколько сложным был процесс выработки и принятия решений. Описывая в свое время французский подход к государственному управлению во время кризиса, Черчилль указывал на значительное «количество задействованных лиц», а также «запутанность отношений» между ними. «Возникает впечатление, как от роя пчел, которые все жужжат, и при этом каждая (или почти каждая) пчела имеет четкое представление, что нужно делать в практических интересах улья», – делился он своими наблюдениями^{10}. Аналогичное сравнение применимо и к сложившейся структуре управления в его собственной стране.

Структура управления представляет собой совокупность взаимосвязанных людей, их отношений, зависимостей и взаимодействий между собой, направленных на достижение определенной цели. По сути, эта совокупность и формируемое ею единое целое является не чем иным, как системой.

Для преодоления этой сложности необходимо найти ключ, который поможет разобраться и дать ответы на интересующие нас вопросы. Из приведенного описания видно, что структура управления представляет собой совокупность взаимосвязанных людей, их отношений, зависимостей и взаимодействий между собой, направленных на достижение определенной цели. По сути, эта совокупность и формируемое ею единое целое является не чем иным, как системой^{11}. Эта система, помимо самих людей, состоит из ресурсов, которые они задействуют; информации, которой они обмениваются в процессе взаимодействия; правил (институтов), которые определяют структуру и иерархию этого взаимодействия; самого взаимодеиствия; технологии, которая используется для достижения цели, и, наконец, цели как таковой.

Для исследования систем лучше всего применять системный подход, являющийся именно тем ключом, который позволит понять основные принципы и сложности процесса принятия решений.

Системный подход предлагает комплексный взгляд на проблемы, показывая, какие люди объединены в систему, в каких отношениях они находятся между собой, чем характеризуется их общение, что на него влияет, каким правилам они следуют, какой информацией оперируют при взаимодействии и каким образом достигают поставленных целей. В соответствии с системным подходом любая стоящая перед человеком проблема соединена причинно-следственными связями с другими элементами системы, а удовлетворение личных желаний способствует или, наоборот, препятствует достижению общей цели. На последнем обстоятельстве остановимся подробнее, поскольку оно указывает на важное отличие систем с человеческим взаимодействием от других видов систем.

Существует несколько классификаций систем. Для нас интерес представляет разделение систем по критерию свободы выбора. Наиболее простыми, согласно этому критерию, являются механистические системы, которые функционируют строго по правилам, в соответствии со своей внутренней структурой и причинно-следственными связями. Ни элементы, из которых состоит механистическая система, ни сама система не обладают свободой выбора, выполняя лишь одну операцию и решая лишь одну задачу. Подобная модель с представлением сложных объектов в виде механизмов появилась во Франции после эпохи Ренессанса и заложила основу Промышленной революции. В дальнейшем эта модель была расширена и перенесена на организации, которые рассматривались в качестве неразумного инструмента в руках их владельца и предназначались для достижения единственной цели – увеличения прибыли хозяина.

На следующем этапе развития системного подхода тезис о том, что организации состоят из лишенных возможности выбора элементов, остался неизменен, но стало очевидно, что сами организации обладают интеллектом и в своей деятельности стремятся достичь собственной цели – выживания, выбирая для этого подходящие средства (в том числе увеличение прибыли, которое стало рассматриваться как средство, а не цель). Учитывая схожесть с живыми организмами, новая модель получила название «биологическая». Полагая, что сотрудники организации ведут себя словно органы, подчиняясь сигналам мозга, ученые считали, что основными проблемами организаций является недостаток информации или помехи в канале связи.

В течение длительного периода эта модель оставалась доминирующей, но во второй половине прошлого века она была признана несостоятельной при описании человеческого взаимодействия. Увеличение объемов информации, получаемых каждым членом организации, как и повышение качества взаимодействия, привело к информационной перегрузке и не позволило справиться с насущными проблемами. Впоследствии ученые признали, что не только организация, но и работающие в ней люди обладают желаниями, мотивами и стремлениями, определяющими и изменяющими их решения.

В результате задача описания системы значительно усложнилась, поскольку каждый элемент системы стремится к собственным результатам и требуется не только взаимная увязка целей различных индивидов между собой, но и их интеграция с верхней целью самой системы. Такие системы, состоящие из целенаправленных элементов, стали именоваться социальными, и именно о них пойдет речь ниже^{12}.

Свойства системы

На наш взгляд, социальные системы обладают следующими свойствами: открытость, адаптивность, целеустремленность, конфликтность, самоорганизация, контринтуитивность, динамичность, инерционность и эмерджентность.

Список возглавляет открытость. Социальные системы всегда являются открытыми, и их поведение во многом определяется контекстом внешнего окружения. Например, решения возглавляемого Чемберленом военного кабинета зависели не только от внутренних взаимодействий британских политиков и военных, но и от позиции союзника – Франции, а также от действий немецкого руководства, причем не только осуществляемых на текущий момент, но и планируемых в краткосрочной и долгосрочной перспективе.

Открытость систем относится к одному из самых интуитивно понятных свойств, но при этом наиболее часто встречающейся ошибкой руководителей является нежелание или неспособность смотреть на решаемые проблемы более широко. По мнению Черчилля, именно этот недостаток во многом отличал его предшественников, возглавлявших британское правительство в 1930-е годы, – Стэнли Болдуина (1867–1947) и Невилла Чемберлена, узколобое мышление которых, по его мнению, привело в итоге к мировой войне. «Болдуин думал, что Европа – это скучно, Чемберлен думал, что Европа – всего лишь большой Бирмингем», – характеризовал он ошибочность их подхода^{13}.

Односторонность является не единственной опасностью, которая поджидает руководителя в связи с открытостью систем. В процессе взаимодействия с внешней средой система получает ресурсы, необходимые для ее жизнедеятельности, и информацию – для понимания существующей обстановки и определения дальнейшего поведения. И если получение информации снижает неопределенность, повышая эффективность принимаемых решений, то потребление внешних ресурсов приводит к появлению ресурсной зависимости и, как следствие, потере самостоятельности. Кроме того, нельзя забывать, что внешнее окружение, представляющее, по сути, множество других систем, является неоднородным как по составу, так и по каналам взаимодействия и влияния на различные элементы системы^{14}.

Прямым следствием открытости систем является их второе свойство – адаптация к внешним изменениям. Адаптация может проявляться по-разному. Система может реагировать на изменения модификацией своих внутренних сущностей. Например, она может переходить на новую технологию, менять институциональную среду, пересматривать цели, осуществлять кадровые перестановки, сокращать или увеличивать объемы потребления существующих, а также устремляться на поиски новых ресурсов. Кратковременная адаптация может привести к долговременной эволюции системы. Возможен и другой вариант развития событий, когда реакцией на изменения служит преобразование внешней среды. Например, во время противостояния с противником в ходе боевых действий^{15}.

Третье свойство – целеустремленность. Каждая система существует ради достижения определенных целей, поэтому при ее описании важно понимать, что представляют собой эти цели, как их можно достигнуть и какие способы достижения используются в настоящий момент, какая информация необходима, какие люди и ресурсы в составе системы задействованы, как они связаны между собой, какие ограничения препятствуют достижению цели, а также какие внешние факторы влияют на общий успех.

Учитывая, что речь идет о социальных системах, при рассмотрении целеустремительных свойств системы важно уделять внимание взаимной увязке общей цели системы и частных целей входящих в нее людей. При увлечении локальными победами из виду может упускаться негативное влияние отдельных действий на общие показатели. На это часто указывал Черчилль, критикуя военных за ограниченность взглядов, отказ обозреть ситуацию в целом и учесть не только военные, но и экономические, технологические, психологические и политические факторы. «Будучи знакомы лишь с частью проблемы, военные могли решать лишь те задачи, которые попадали в военную сферу», – отмечал он, указывая на серьезную опасность перехода власти в их руки, когда политика «исходит лишь из узкоспециализированной военной точки зрения и неспособна справедливо оценить многие важнейшие процессы внутри страны и за рубежом»^{16}.

Одной из основных проблем является противоречие частных целей индивидов между собой, а также их коллизия с общей целью системы.

Перечень проблем, связанных с целеустремленностью системы, не исчерпывается отказом видеть за деревьями лес. Другая проблема характеризуется противоречием частных целей индивидов между собой, а также их коллизией с общей целью системы. Это противоречие порождает внутренний конфликт, который является еще одним свойством социальных систем. Черчилль упрекал начальников штабов в том, что они не рассматривают войну в целом, а находятся под влиянием внутриведомственных взглядов, определяемых интересами их вида вооруженных сил. Схожее мнение сложилось и у других очевидцев. Неоднократно присутствовавший на заседании Комитета вице-маршал ВВС Эдгар Джеймс Кингстон-Макклори (1896–1972) вспоминал, что «начальники штабов обладали огромной реальной властью, когда действовали согласованно». Но только согласованно они действовали редко, тратя большую часть времени и сил на споры между собой. Вместо представления военному кабинету взвешенной позиции, учитывающей особенности, потребности, возможности и ограничения каждого вида вооруженных сил, начальники штабов видели в себе в первую очередь представителя и защитника интересов своих соплеменников по оружию. А учитывая, что достижение этих интересов лежало в плоскости распределения ресурсов, многие из которых были общими, командную работу сменяла борьба за приоритеты.