– Он был прекрасным другом, – мой уголок губ иронично дернулся, и он пошел с остальными к воротам.

Матвей остался стоять рядом. Мы смотрели друг другу в глаза. В его я видела сочувствие, а в моих поселилась глухая пустота. Бескрайняя бездна. Тьма.

– Вика, если что, звони, я помогу, – тихо произнес он.

– Помоги выкопать мне могилу рядом, – с надрывом сказала я.

– Вика!

– Давай! Что стоишь? Копай! Бери лопату! Копай! – повысила я голос и толкнула его в плечо. Он пошатнулся.

– Вика, успокойся, – опешил он.

– Игнатьев, копай уже, – заорала я из последних сил и разрыдалась.

А он обхватил мою голову и прижал к груди. Я резко отодвинулась и грязным рукавом вытерла лицо от слез.

– Не смей меня трогать! – сделала я шаг назад.

– Вика, давай я тебе помогу. Скажи, чем?

– Ты уже помог. Спасибо.

– Я сделал тогда все, что мог.

–Только когда мы стоим и смотрим, как кладут в могилу другого, только тогда просыпается капля человечности, совести и рассудительности. Но мне больше ни от кого ничего не нужно. Слышишь?

– Я поговорю с Игорем. Хочешь? Я все объясню ему.

– Это лишнее. Я не хочу ни видеть его, ни слышать, ни знать.

– А как же любовь?

– Любовь? – с презрением прищурилась я. – Ее больше нет.

– Давай, Игорь выйдет из больницы, и я поговорю, – настаивал он.

– А что с ним? – неожиданно даже для себя спросила я.

– Ему сделали операцию на сердце.

– Надеюсь, ему его поменяли на более понимающее, – выдала ироничную усмешку.

– Вика!

– Матвей, тебя отец ждет, – строго сказала я.

– А ты?

– Я позднее подъеду, – солгала я. Он развернулся и оставил меня одну.

Темные тучи прорезали ветвистые молнии. Я опустилась на колени у могилы, согнулась пополам и расплакалась. Запуская пальцы в сырую землю, крепко сжала ее в кулаках до боли под ногтями.

– Что же ты наделал? – шептала я сквозь всхлипы, задыхаясь. – Ты закопал меня заживо вместе с собой. На этом кладбище будет ещё одна могила.

Моя.

С погребенной душой.

Я ничего не чувствую, кроме отвращения и полного уничтожения всего прекрасного, что оставалось во мне. Ты последний, кто втер меня в эту могильную грязь, и размазал. Проехался огромным катком. Раздавил без остатка. Раскромсал.

Никогда на свете я не могла и подумать, что ты так жестоко и бессердечно поступишь со мной.

Говорят, время лечит. Нет, ведь то, что произошло, неизлечимо. Это последняя стадия раковой опухоли, которая день за днем пожирает меня, выпуская метастазы по клеткам тела.

Надеюсь, мы с тобой ни в одной из будущих жизней не встретимся. Никогда не пересечемся.

И Преисподняя через муки Божьи приведет твою душу к истинному свету.

Что я буду делать дальше?..

Тлеть?

Хлынул дождь. Я насквозь промокла, но мне было без разницы. Я побрела по улочкам, зашла в какой-то бар, пропустила пару рюмок текилы, прихватила бутылку и вернулась в отель. На балконе, села на пол, вытянула ноги и прижалась спиной к стене. Глядя на море, делала глоток за глотком прямо из бутылки и морщилась. Горло обжигало алкоголем. Но мне было абсолютно без разницы.

Пять дней назад я была самой счастливой, нежилась в постели с любимым мужчиной. Как будто это было приятным сном. Болезненные воспоминания о нем должны остаться там же, где и душа. Глубоко под землей.

Я любила его всем сердцем. Каждый раз, когда хотела ему признаться, что-то происходило. Он должен был узнать от меня эти тайны.

Проклятье!

Я виновата.

Но не снимаю вины и с него.

Вранье. Наши чувства погубило именно оно. Все кругом оказалось сплошной иллюзией.

В мыслях прокручиваю тот день.

– Убирайся! – раздается внутри меня. Я снова заливаю текилу в себя, надеясь, что она сотрёт мою память.

Я крепко зажмуриваюсь и снова слышу, как он говорит, что пригласил Влада. Так нагло лгал мне! В висках забарабанило, и я сделала еще пару глотков. А вот стука сердца внутри я не ощущала.

Оно умерло.

Я приняла огромный удар на себя. За свою ложь.

Любовь. Ради нее. Ее не хватит ни мне, ни ему, чтобы все исправить.

Каждая ложь становилась словно новой пробоиной в нашем «Титанике». Теперь корабль лежит на морском дне, обрастает тиной и забвением. Его уже никогда не поднять из темных глубин. Там нет ни света, ни надежды.

Я не заметила, как уснула и проспала почти сутки.

Следующим вечером я улетела в Москву. Целыми днями лежала в постели, пока Инга разгребала дела. Она боялась оставлять меня на долгое время.

В моей жизни не осталось места ни для чего. Я наполнилась черным туманом, словно привидение. Ничего не хотела. Полное опустошение и бессилие.

Как только просыпалась, не могла найти себе места в своей же квартире, хотя каждый угол раньше был уютным для меня.

Начала удваивать дозы успокоительного, мне не хотелось возвращаться в эту бессмысленную жизнь. Я выпивала снотворное и снова пропадала во тьме. Медленно плавилась как восковая свеча, хотелось в один момент просто затухнуть. Недели не отличались от друг друга.

Инга забрала меня к себе в дом недалеко от Питера. Коттедж на три спальни – в одной жила Инга, в другой ее дочь. Третью отдали мне.

Инга ухаживала за дочкой, ей каждый день помогали медсестра и сиделка, иногда приходил врач. Я хотела уехать, чтобы не напрягать ее своим депрессивным состоянием. Врала, что у меня все хорошо, но тетя не верила.

Одним сентябрьским днем она зашла ко мне в спальню и расплакалась. Сквозь всхлипы сообщила, что ее дочь умерла.

Снова похороны, все промчалось как в тумане.

Мы проводили последних друзей тети и присели на крыльце.

– Что ты будешь делать? – неуверенно спросила меня она.

– Пока ничего.

– Оставайся, живи у меня. Свежий воздух, лес рядом…

– Не хочу тебя напрягать.

– Вика, не говори так. Ты плохо выглядишь. Похудела посмотри, как.

– Я хочу продать галерею и квартиру.

– И что планируешь потом?

– Через полгода вступлю в наследство и продам усадьбу с землей в Сочи, квартиру дяди.

– Ты не сможешь их продать.

– Почему?

– Он перед смертью переписал их на других людей.

– Кто они?

– Те, кому был должен.

– Надеюсь, они не начнут нас шантажировать.

– Вообще-то, – неуверенно начала тетя, – они связались со мной неделю назад. Я привезла им сумку с деньгами, но когда подошла к ангару, где мы хотели встретиться, туда нагрянула полиция. Я увидела, как им одевают наручники и сажают в машины. И я уехала.

– Откуда у тебя деньги? Зачем ты вообще пошла туда одна? – взволнованно спросила я.

– Игнатьев дал денег, и я была с ним.

– Игнатьев?

– Да. Я рассказала ему про Вячеслава.

– И про то, что сделал со мной?

– Нет, только то, что он заказал убийство Игоря.

– А что он?

– Был сильно удивлен. И решил помочь мне.

– Тетя, я бы дала тебе денег.

– Я не хотела тебя тревожить, дорогая, – я обняла ее.

– Зачем ты все продаешь? – посмотрела она на меня. – Галерея же твое утешение.

– Я хочу начать новую жизнь, чтобы ничего не напоминало о прошлой, – слабо улыбнулась, чтобы успокоить её. Хотя я думала об одном: я хочу закончить начатое.

– От себя не убежишь, слышала о таком выражении?

– Слышала, но хочу попробовать.

– Не получится.

– Почему?

– Я тоже много лет хотела это сделать.

– Ты о чем? – нахмурилась я.

– Подожди минутку, – она ушла в дом и вернулась с двумя кружками горячего чая.

– Держи, – я обхватила ладонями протянутую кружку, прижимая к себе. Инга села рядом.

– Двадцать лет назад мы познакомились с Вячеславом, через несколько лет после того, как Мария вышла замуж за твоего отца.

– Тетя, ты меня пугаешь, – я сделала глоток мятного чая.

– Слушай, я должна была раньше тебе это рассказать. У нас завязались отношения. Продлились они недолго. Я забеременела, и это была его дочь, – у меня отвисла челюсть и я поставила чай на стол. Тетя продолжила. – Я никогда не рассказывала никому. Так сильно любила его, так много тайн хранила… И я очень жалею, что не остановила игру, которую он затеял. Все эти годы я пыталась понять, кто та девушка, которая жила в его сердце, и почему он не подпускал меня близко. Теперь знаю, что ей была твоя биологическая мама. Мне стоило раньше это понять.

– А я теперь понимаю, почему ты всегда молчала и защищала его. Поддерживала. Ты знала много его секретов, а он манипулировал тобой.

– Да, я любила его. Слепо. Сильно. Но после того, что случилось с тобой, понимаю, что он не достоин такого прекрасного чувства. Это чудовищный поступок. Омерзительный. Я надеюсь, что вы помиритесь с Игорем. Вы же любите друг друга. Поговорите.

– Нет. Я больше не стану частью его жизни. Это больная любовь. Я не хочу больше возвращаться в душераздирающие отношения. Мы разрушили все до основания ложью. Я не смогу простить его. И себя не смогу. Не смогу больше доверять ему. Все, что осталось, это боль, – произнесла я с надрывом на одном дыхании.

– Может, тебе пойти на терапию?

– Я не готова. Мне пока ничего не хочется.

– Время лечит, – тяжело вздохнула тетя. Мы молча допили чай и разошлись по комнатам.

Каждую ночь я ходила из угла в угол, жадно глотая воздух. Панические атаки преследовали меня.

Я вновь раз за разом проживала тот день. Не могла на себя смотреть в зеркало, это было жалкое зрелище.

Я превратилась в тень.

Мое лицо было бледным, а тело исхудало.

В один из дней я заехала в парикмахерскую, мне укоротили волосы до плеч и перекрасили в шоколадный оттенок.

Однажды приезжала Катарина, но тетя по моей просьбе солгала, что не видела меня с похорон дяди. И сказала, что я планировала уехать в путешествие.

Как только солнце заходило за горизонт, страхи и боль накатывали с новой силой. Я снова прокручивала этот ужас в голове. Как его мерзкие пальцы лезут мне в трусы, сильные толчки во мне, его хриплые вздохи…

Невозможно.

Я рыдала.

Я сходила с ума.

Я не справлялась.

Я унесу этот позор с собой в могилу. Об этом никто не должен узнать. Никто.

Хотела избавиться от безжалостных картинок в моей голове, плодящихся с высокой скоростью. Каждый день изводила мозг воспоминаниями, которые пустили черные вьющиеся корни по всему организму и отравляли его.

Каждый никчемный день.

Я постоянно чувствовала на себе грязь. Долго стояла под душем, но казалось, что наоборот – она еще больше въедается в меня. Хриплые вздохи и толчки молнией прорезали голову… Я зажмуривалась, скребла кожу до красноты, надеясь стереть следы прикосновений, но они лишь ярче горели, напоминая о пережитом.

В каждой клетке поселился страх. Холодный. Липкий.

Я сломлена. Окончательно.

Наедине с собой – это настоящий ад. У меня не получится начать новую жизнь. Никакую из них.

Я опустила ноги с кровати и взяла банку с таблетками с тумбы, отсыпала целую горсть снотворного. Проглотила одну за другой.

Выглядела как девочка из фильма ужасов. Глаза запали. Губы иссохли. Волосы спутались в колтуны. Кожа бледная. Вены просвечивали.

Но тут меня ударили по рукам. Банка упала на пол, и таблетки рассыпались. Я медленно подняла глаза и увидела Ингу.

– Вика, что ты делаешь? Снова? – повысила голос тетя.

Она подхватила меня и потащила к унитазу, а потом в душ. У меня не оставалось сил на сопротивление.

Я немного пришла в себя, она накинула на меня махровый халат и увела обратно в спальню.

– Не смей так делать! Приходи в себя! – прикрикнула она.

– В себя? Меня больше нет. Призрачная тень, вот что от меня осталось, – разрыдалась я, вытирая рукавом влагу с лица.

– Твое психологическое и физическое состояние оставляет желать лучшего.