Я провела рукой по ткани. Качественная шерсть, хороший крой, платье явно шили не для служанки. Но время и частая носка сделали своё дело: ткань вытерлась на локтях и подоле, цвет поблёк, а кружева на воротнике и манжетах пожелтели и местами порвались.

– Странно, – заметила я, – почему меня не переселили в комнаты для прислуги, раз уж я на положении служанки?

Энни нервно оглянулась на дверь.

– Леди Дарена велела оставить вас здесь. Сказала, что, когда приезжают визитёры, все должны видеть, что племянница барона живёт в господском крыле, на подобающем ей месте.

Вот оно как. Для гостей я любимая племянница барона, а в остальное время – бесправная нищенка. Удобно устроилась… мачеха.

– Так-с, – задумчиво протянула я, на секунду замерла, после чего решительно объявила, – это непотребство, – ткнула пальцем в полупрозрачную сорочку, – сейчас разорвём и перевяжем мне грудную клетку, а вот это, – перевела палец на более или менее приличное тёмно-зелёное платье, – я надену сверху.

– Н-но, м-миледи… – округлила глаза помощница.

– Не спорь, милая Энни, – перебила её я, – с повязкой мои рёбра быстрее заживут, а что касается “выходного” наряда… Я буду носить его, пока не раздобуду чего поприличнее. Поверь, скоро в этом доме многое переменится.

Девушка испуганно посмотрела на моё полное решимости лицо.

– Х-хорошо, леди Айрис, – в итоге сдалась она.

Через четверть часа мои саднящие рёбра были плотно зафиксированы неровно разорванной тканью, а затем всё это прикрыто зелёным платьем.

– Спасибо, Энни. Большое. А теперь ступай, тебе тоже нужно отдохнуть, – я легла на жёсткую кровать, натянув тонкий плед до подбородка.

– Спокойной ночи, миледи. Моя комната внизу, в крыле для слуг, прямо под вами. Если что понадобится, стучите в пол, я услышу.

Дверь закрылась, и я осталась одна. Тьму, окутавшую мою каморку, разгонял свет единственной лампы, а сквозь щель в окне пробирался холодный ночной воздух. Погасив огонёк, я свернулась калачиком, пытаясь согреться, и закрыла глаза.

Вскоре усталость взяла своё, и я провалилась в тревожный сон…

Я стою на краю дамбы. Бетон под ногами трескается, расползается паутиной антрацитовых линий. Земля уходит из-под ног, и я падаю… падаю… падаю в чёрную, жадно ревущую бездну.

Я не выдержала и закричала в момент, когда должна была разбиться о бетонное основание. Но вместо удара картинка вдруг сменилась, и вот я ползу по противно чавкающей грязи. Камни впиваются в ладони, оставляя кровавые следы. В голове гудит, перед глазами красная пелена.

– Помогите! – сиплю я, но голос тонет в равнодушном фоновом шуме. – Кто-нибудь… пожалуйста…

Я выползаю на освещённую солнцем широкую улицу. Но люди проходят мимо, никто из них не останавливается. Они смотрят сквозь меня, словно я призрак. Я тяну руку к чьей-то юбке, но ткань проскальзывает сквозь пальцы.

– Помогите… – последний выдох, и темнота накрывает меня с головой.

Я проснулась резко, словно вынырнула из воды. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Несколько минут я лежала, приходя в себя и прислушиваясь к тишине дома. За окном царила глубокая ночь, в комнату проникал любопытный лунный свет, оставляя дорожку на полу.

Я, кряхтя, медленно села, прислонившись спиной к стене, задумалась.

Немного успокоившись, отчётливо осознала: Айрис убили намеренно. Это было вовсе не ограбление, нет. У девушки в заштопанном платье нечего взять. Кто-то целенаправленно ударил её по голове и бросил умирать в том зловонном проулке.

Но кто? И главное, зачем?

Сбивая с мысли, неожиданно заурчал желудок.

Я, не спеша, встала, поёжилась от холода.

Может, попробовать найти кухню? Там наверняка найдётся что-нибудь съестное.

Тихонько приоткрыв дверь, выглянула наружу. Темнота была почти непроглядной, только в дальнем конце виднелось бледное пятно окна. Опираясь одной рукой о стену, двинулась вперёд. Доски под ногами предательски скрипели при каждом шаге.

До лестницы добралась довольно споро. Спускалась медленно, прислушиваясь к каждому звуку. Особняк спал, только где-то далеко тикали часы.

Внизу было чуть светлее благодаря проникавшему через окна холла лунному свету. Оказавшись у подножия, остановилась, вспоминая. Гарета выскочила из боковой двери… Хм-м, кажется, вон из той.

Поколебавшись секунду, всё же решила направиться туда, при этом неосознанно стараясь ступать ещё тише.

За тяжёлой створкой оказался короткий коридор, в его конце виднелась ещё одна дверь, понизу которой шла полоска тусклого света. Чем ближе я подходила, тем отчётливее становился запах дыма, золы и чего-то съестного. Желудок снова громко заурчал.

Толкнув дверь, очутилась на просторной кухне. В огромной печи тлели угли, отбрасывая красноватые блики на закопчённые стены. На массивном столе была разложена чистая посуда, а вдоль стен тянулись полки с утварью.

Огляделась. Где же тут хранят продукты? Логика подсказывала – в кладовой. И точно, в углу обнаружилась небольшая дверца, за ней ступеньки, ведущие вниз. Я спокойно спустилась и с любопытством осмотрелась: тут на удивление было весьма прохладно, на полках стояли горшки, корзины, висели связки лука и чеснока.

В первом же горшочке оказалась та самая каша, холодная и ещё более неаппетитная. Во втором – квашеная капуста. А вот в третьем… Я не поверила своей удаче! Большой кусок варёной говядины!

Быстро вернулась на кухню, нашла нож, отрезала ломоть хлеба, сверху положила толстый кусок мяса.

Боже, как же это было вкусно! Я жевала медленно, наслаждаясь каждым мгновением.

Увлёкшись, не заметила, как смахнула локтем нож. Он упал на каменный пол с громким звоном, разнёсшимся по всему помещению.

– Что за чертовщина?! – почти тут же раздался визгливый голос.

В дверях откуда ни возьмись нарисовалась Гарета в ночном чепце и засаленном халате.

Её маленькие глазки метнулись от меня к открытому горшочку с мясом, затем к недоеденному бутерброду в моих руках.

Лицо кухарки пошло отвратительными багровыми пятнами.

– Ах ты, воровка! – взвизгнула она. – Это всё для миледи Дарены! Не для такой грязнули, как ты!

Тётка ринулась на меня, размахивая руками, словно мельница.

Я поначалу опешила от её натиска, но быстро совладала с собой и, стиснув зубы, увернулась от её неуклюжего выпада, при этом сумела толкнуть её в пухлое плечо. Ушибленные рёбра взвыли, но я держалась, стараясь не дать слабины.

Повариха, не ожидавшая сопротивления, раззявив рот, охнула и потеряла равновесие, полетев прямо на печь. Я не успела её перехватить. Впрочем, не сильно и пыталась.

Гарета неловко выставила руки и прижалась левой ладонью прямо к горячей чугунной плите.

– А-а-а! – завизжала она, как поросёнок, тряся обожжённой конечностью.

На шум сбежались слуги. В дверях появились трое: пожилой мужчина, приблизительно такого же возраста женщина, и Энни. Все они замерли на пороге с открытыми ртами, глядя на меня с бутербродом в руке и корчащуюся от боли Гарету.

– Мерзавка! Ух и накажут тебя! – визжала кухарка, что есть мочи. – Миледи вернётся и запорет тебя на конюшне!

И мне вдруг это всё надоело, – я, передёрнув плечами, холодно прищурилась, резко шагнула вперёд, без страха заглянув в лицо поварихе, опешившей от моего манёвра.

– Как ты смеешь поднимать руку на меня, дочь барона Эшворта? – мой голос был тихим, вкрадчивым, в нём звенела сталь. Я вовсе не боялась, что эта туша может на меня напасть. – Ещё одно слово, Гарета, и завтра ты будешь искать новое место. Без рекомендаций. Так что не забывайся.

Гарета резко со щелчком захлопнула рот. Её рыхлое лицо исказилось от шока. Она мелко затряслась и в ужасе сделала шаг назад, увеличивая дистанцию между нами. Тётка молчала, не в силах выдавить из себя и звука, только пучила глаза и хватала воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Т-ты… В-вы… как смеешь мне такое говорить?! – охнула она дрожащим голосом.

– Повторюсь: не забывайся! – нахмурилась я, и, прищурившись, приказала: – Поди вон. И чтобы я тебя не видела, до самого возвращения дражайшей леди Дарены.

Кухарка икнула. Глаза едва из орбит не выпали. Но послушалась и, оглядываясь почти на каждом шагу, устремилась прочь из кухни.

Я облегчённо выдохнула и, стараясь не показать, как дрожат колени, повернулась к замершим изваяниями свидетелям всей этой сцены.

– Давайте пойдём спать, ночь на дворе, а утром нас ждёт много важных дел.

Глава 4. Вызов брошен

Я вернулась к себе, устроилась на лежанке, и сама не заметила, как провалилась в сон, в этот раз без всяких жутких видений.

Время замедлило свой бег, телу требовался отдых, чтобы восстановиться.

Петухи кукарекали всё громче, настойчиво пробиваясь в моё сознание через плотную завесу глубокого сна.

Кукареку-у-у!!! – особенно громко и прямо под моим окном.

Я, раздражённо нахмурившись, перевернулась на другой бок и тут…

Баб-бах!

Дверь моей каморки распахнулась с такой силой, что, ударившись о стену, жалобно скрипнула и затряслась. Грохот эхом прокатился по помещению, вышвырнув меня из дрёмы в реальность так же грубо, как накануне из небытия.

Я не успела даже сесть, не успела сфокусировать взгляд. Чья-то тень, огромная и бесформенная в тусклом утреннем свете, нависла надо мной. Сильные, безжалостные руки схватили меня за плечо и лодыжку. Пальцы впились в тело, как клещи, и мир перевернулся. Боль в ушибленных рёбрах взорвалась ослепительной вспышкой, выбив из лёгких весь воздух. Я беззвучно открыла рот, пытаясь закричать или хотя бы вдохнуть, но тщетно.

Меня стащили с убогой лавки с той лёгкостью, будто я вовсе не человек, а набитая соломой кукла. Секундный полёт, и моё тело с глухим стуком упало на холодный пол коридора.

Я лежала на боку, свернувшись в клубок и отчаянно пытаясь отдышаться. Каждый вдох отзывался мучительным спазмом в груди. В глазах плясали тёмные пятна, а в ушах стоял гул. Сознание то уплывало, то возвращалось, цепляясь за острую, отрезвляющую боль.

Прошла, наверное, целая минута, прежде чем я смогла разлепить веки.

Прямо передо мной замерла фигура, чётко очерченная лучами утреннего солнца, пробивавшимися сквозь мутное окно в конце коридора.

Она была высокой, статной, лет сорока пяти, поразительно красивой. Холодной, неприступной красотой хищной птицы. У неё были тонкие, аристократические черты лица, безупречная осанка и презрительно поджатые губы. Тёмные волосы уложены в сложную высокую причёску. Платье из тёмно-зелёного бархата необычайно ей шло, роскошная ткань наряда незнакомки резко контрастировала с обшарпанными стенами. Её руки в тонких перчатках были скрещены на груди, а глаза цвета летнего неба смотрели на меня с ледяным презрением.

Сомнений не было, кто это. Леди Дарена Эшворт. Мачеха Айрис, то есть теперь и моя.

Тут краем глаза я уловила движение. Из моей комнатки шагнула…

Если леди Дарена казалась ястребом, то эта женщина походила на носорога. Она была не просто крупной, она была огромной, почти квадратной, с широченными плечами и руками, толщиной с мои ноги. Простое серое платье сидело на ней так туго, что, казалось, вот-вот и лопнет по швам. Но самым отталкивающим было её лицо: грубое, обветренное, с массивной челюстью и маленькими, глубоко посаженными глазками. Низкий, покатый лоб нависал над ними, придавая ей сходство с пещерным человеком. Именно её безжалостную хватку я только что ощутила на себе. Неужели это мадам Лафорт, правая рука хозяйки? Боже, это не человек, это монстр!

– Рассвело давно, а ты бока отлёживаешь? – голос леди Дарены прозвучал ехидно. – Встань!

Я медленно, с шипением, попыталась приподняться на локте. Голова закружилась, а рёбра лизнуло огнём. Не сдержав стона боли, я снова растянулась на полу.