– Эта стерва из клиники… она дала мне надежду! А сегодня утром с невозмутимым лицом отобрала ее, тварь… Сказала, что шанс забеременеть есть, но я… я не смогу выносить, понимаешь?.. Даже месяца ребенок не проживет во мне!

– Всем посторонним покинуть палату! – внезапно разорвал мои мысли властный женский голос, эхом отразившись от стен.

Повернув голову, увидел упитанную медработницу с округлым лицом, поспешно натягивающую маску. За ее спиной маячили еще двое в белых халатах, двигаясь с профессиональной сноровкой. Женщина приблизилась к койке Ольге, и быстро пробежалась взглядом по показаниям датчиков.

– Мужчина, вы слышали? – строго обратилась ко мне, сверкнув темными глазами. – Время посещения окончено!

Она принялась за манипуляции, вокруг бывшей жены поднялась суета – шорох бинтов, приглушенные команды. Я оторвался от койки, только теперь осознав, как крепко сжимал стальную трубку, до онемения пальцев. Развернувшись, зашагал прочь, ощущая почти физически, как вокруг рушится последний оплот контроля, а тяжесть последствий моих действий наваливается с новой силой. Будто почва под ногами окончательно рассыпалась, оставляя меня в одиночестве с хаосом.

Оказавшись на улице, задрал голову к ночному небу, где звезды едва пробивались сквозь серую пелену. Глубокие вдохи обжигали легкие холодным воздухом, но не приносили облегчения. В этом внутреннем водовороте мелькнула светлая, но горькая мысль о Наде. Теперь уже не осталось сомнений: я все сделал правильно. Если до прихода сюда во мне еще томилась надежда, что можно повернуть назад, то теперь она утонула в мраке и безнадежности.

Федор открыл дверь автомобиля, однако я даже не взглянул в его сторону. Остановившись рядом, бросил короткий приказ:

– Дай сигареты.

Он замер на мгновение, будто подумал что, ослышался. Затем без лишних вопросов нырнул в салон и достал из пенала пачку. Протянул меня сигарету, которую я подкурил его зажигалкой и с болезненным наслаждением затянулся. Запах табака, к которому я не притрагивался более десяти лет, ударил в голову, вызвав легкое головокружение.

– Не иди за мной, – отдал еще один приказ, выхватывая всю пачку из рук водителя.

Делая новую затяжку, я зашагал мимо автомобиля, вдоль здания больницы, где редкие фонари отбрасывали тусклые блики на мокрый асфальт.

Наши дни…

В ту ночь Федор ослушался. Тихо держась в тени, он шел следом, не отставая от меня ни на шаг. Я бродил несколько километров по холодной ночи, не чувствуя ни пронизывающего ветра, ни усталости, пока не оказался в темном углу забегаловки. Там просидел до утра, в кругу рандомных пьяных тел, сжимая в руке бокал виски. Я выпил целую бутылку, но долгожданный дурман так и не наступил. Алкоголь не брал, оставляя разум ясным, а душу проклятой.

Когда я вышел из бара, машина уже ждала у тротуара. Федор доставил меня домой, где я должен был провалиться в забытье. Но глаза не смыкались, спасительная тьма не приходила. Я, блять, нигде не мог найти покоя.

Все это время Алексей, дежурил возле дома Нади. И я боролся с собой каждую гребаную секунду, чтобы не сорваться туда. Пусть все рушится, лишь бы обнять ее, шепнуть, что никогда больше не отпущу, и наконец уснуть, зная, что она рядом… Только Бог знает, как я смог удержаться.

Первая неделя прошла особенно тяжело. Если бы не хлопоты с Ольгой и навалившиеся дела в офисе, среди которых оказалась очная ставка с Семеном – личным секретарем, верно служившим мне несколько лет, я бы просто сошел с ума. Убогому подчиненному, вдруг растерявшему мозги и посмевшему пойти в сговор с моей бывшей женой, достался весь мой гнев. Я не стал сразу раскрывать причину, по которой он оказался в комнате допроса. Используя психологические давление, внушил недоумку, что тот причастен к крупной махинации против компании.

Семен остался под большим впечатлением. Из комнаты допроса, ему пришлось ковылять к выходу через главный холл, так что многие лицезрели обмоченные штаны моего бывшего секретаря и перепуганные, ошалелые глаза.

Сбросив долю напряжения и мобилизовав все силы, я пытался принимать решения насчет Нади с холодной головой, но воля подводила снова и снова. Я приказал отслеживать каждый ее шаг, искать пути, чтобы переманить в новую компанию, стремясь хоть как-то упорядочить жизнь девушки, пока сам тонул в тоске.

Ольгу выписали, но ей требовался постоянный уход и регулярные поездки на диализ. Мы с Софьей делили эту ношу, пока она готовилась к операции – ее почка подошла. Я мог бы нанять сиделку, однако бывшая жена презирала чужаков в доме. Да и я чувствовал потребность держать ситуацию с ней под контролем.

После операции Софья выбыла из игры, тогда мной и было принято решение, что проще будет перевезти Ольгу к себе. Вместе с этим нутро охватило странное удовлетворения, – не было ощущения, что это обуза, а долг, который я своевременно уплачивал. Такой расклад практически помогало обуздать хаос, царивший в моей душе. К тому же Адриан уже узнал правду и собирался приехать на каникулы, что отмело на неопределенный срок, какие-либо планы насчет Ольги.

Я либо намеренно не замечал, либо отрицал очевидное, что она все больше заполняла мое пространство. Бывшая жена успешно восстанавливалась после операции, однако сложившиеся обстоятельства опутывали, как прочная паутина, лишая меня свободы решений. Между тем мы спали в разных комнатах, я четко обозначил границы наших отношений, и пресекал любые намеки на близость. Ольга не жаловалась. Но эта ее покорность лишь глубже затягивала в трясину неопределенности.

Только увидев Надю, я будто резко очнулся. Другим взглядом увидел реальность, которую создал вокруг себя. Я потерял ориентиры. Не знал, как освободиться от нужды контроля над Ольгой, как разорвать эту связь, какой аргументированный предлог найти, чтобы вернуть прежнее состояние, когда мы жили порознь. И нужно ли вообще это делать?..

Глава 7

Дверь кабинета содрогнулась от стука, выдернув меня из тяжелых раздумий. Взгляд мгновенно сфокусировался. Движимый рефлексом, я схватил бутылку, стакан со льдом и опустил все это под стол. Придвинувшись к столешнице, твердым тоном воскликнул:

– Входи!

Дверь распахнулась, и на пороге возник Адриан, одетый в облегающие черные джинсы и футболку с ярким модным принтом. Встретившись со мной взглядом, сын криво улыбнулся, проведя рукой по растрепанным волосам.

– Не отвлекаю?

– Нет, – тепло отозвался я. – Для тебя у меня всегда найдется форточка.

Он хмыкнул, припомнив старую шутку, и прикрыл дверь.

– Ты вроде собирался куда-то? – уточнил я, наблюдая, как Адриан приблизился к столу.

– Да, жду Дена. Он обещал заехать к восьми, но че-то запаздывает.

Он небрежно взял со столешницы статуэтку с часами. Его взгляд выдавал нерешительность, словно сын припас для меня разговор.

– Присядешь? – предложил я мягко.

Адриан покачал головой, его жилистые плечи слегка напряглись.

– Не… Я так, заскочил к тебе спросить. Нам компании не хватает, может, ты присоединишься?

– В смысле?

– Ну на тусовку. Там прикольно, атмосфера, что надо и твои ровесники водятся! – пояснил он, пытаясь казаться беззаботным.

Я усмехнулся, дернув бровью.

– Если не брать в расчет то, что я в принципе не фанат таких мероприятий, не будет странно, что ты с собой батю взял?

– Ну… у меня крутой батя, че уж там! – парировал сын, мальчишески сверкнув зубами.

– Спасибо за предложение, – по-доброму отозвался я. – Мне и тут неплохо. К тому же еще дела закончить надо, а потом успеть выспаться перед рабочим днем. Это ведь у тебя каникулы, помнишь?

– Да, я понимаю… но мне, кажется, тебе не помешает развеяться, обстановку сменить.

Теперь я уже наверняка уловил в его голосе тревожные нотки.

– Почему тебе так кажется? – спросил спокойно, скрывая всплеск напряжения внутри.

Адриан опустил статуэтку и, сдвинув стул рядом, все же сел.

– В чем дело, сын?

Он шумно вздохнул, посмотрев мне в глаза.

– Беспокоюсь за тебя, – наконец открыл. – Знаешь, когда только приехал, думал, показалось. Но нет… Ты изменился.

– В чем это выражается? – уточнил тем же беспристрастным тоном.

– Не знаю, как объяснить… Вроде ничего такого, но я будто душой чувствую – что-то не так, – ответил Адриан, коротко приложив ладонь к груди. Там, где у меня прямо сейчас сжалось. – Ты словно носишь маску, которую демонстрируешь мне и маме. Но я-то все равно замечаю, как ты часто уходишь в себя. Как ведешь себя дома…

– Как?

– Будто это не твой дом, а место, в котором ты вынужден находиться. Будто ты в принципе находишься не на своем месте или… что-то скрываешь. Что-то очень важное.

Я опустил взгляд, медленно откинувшись в кресле.

– Все в порядке, сын. Тебе не о чем беспокоиться. Это все из-за работы, плюс суета с реабилитацией Ольги…

– Когда люди так говорят, обычно все наоборот и кончается хреново, – заметил он шутливо, но я знал, что за этим кроется обоснованная тревога.

На протяжении взросления, Адриан не раз был травмирован выходками приемной матери и чувствовал нестабильность на уровне инстинктов. Теперь он начала замечать эти симптомы у меня.

– Все будет хорошо, Адриан. Я тебя не подведу, – заверил я с твердой уверенностью в голосе.

Он поцарапал зубами губу, будто не доверяя до конца моим словам.

– Ты не обязан все тянуть на себе, пап. И всегда быть сильным.

– Боюсь, это удел мужчины, – возразил я, улыбнувшись уголками губ. – Но я справлюсь, не сомневайся.

В кабинете раздалась мелодия входящего звонка, и Адриан нехотя отвлекся, достав смартфон. Разговор явно не принес ему ожидаемого облегчения, а у меня не было припасено готовых ответов.

– Приехал, – хмуро сообщил он, поднимаясь.

– Езжай! – благословил я бодрым тоном. – И не беспокойся ни о чем.

Сын задержал на мне взгляд, неуверенно улыбнулся и, сунув руки в карманы, направился к двери. Но перед тем как выйти, неожиданно добавил без тени иронии:

– Много не пей.

Поймав внутри растерянность, я проследил, как он вышел. Стиснув зубы, поджал губы и нервно потер ладони, стыдясь самого себя. Сын давно вырос. Причем под моим началом и ввести его в заблуждение не получится.

В кабинете витал тяжелый аромат коньяка, который за неделю он улавливал уже не впервые.

Вернув на стол стакан и бутылку, я плеснул в лед янтарной жидкости. Сделал резкий глоток, будто это могло сгладить обжигающий накат эмоций. Но облегчения не наступило. Следующий глоток тоже оставил лишь легкий осадок опьянения, не принеся ни забытья, ни покоя.

Мысли вопреки воле закружили вокруг встречи, которую я устроил неделю назад. Теперь Надя снилась мне каждый день… И виделась везде, как преследующий фантом. В лицах прохожих, на дороге, в офисе. Точно мазохист я вновь и вновь возвращался к моменту, когда держал ее в объятиях. Не просто ощущал тепло и дрожь тела, а пропускал через себя боль девочки, ее отчаяние, обиду. Это терзало, как дождь из разбитых стекол, но в то же время приносило больное удовлетворение. Будто я делил эту боль с Надей, взамен даря облегчение. Будто мог залечить ее раны, чего желал всем сердцем, и защитить от любой беды.

Жадно вдыхая женский аромат, я каждую секунду отвоевывал контроль над разумом. Желание поцеловать ее – почувствовать тепло губ и вкус с примесью соли – терзало до судорог, но я четко понимал: это станет непростительным грехом. Дать себе сиюминутное наслаждение, означало бы причинить Наде еще большую боль… Внешне я излучал сдержанность и уверенность, тогда как внутри бушевала буря, угрожающая разорвать меня на куски.

«Спасибо, что тогда нашел в себе силы принять единственно верное решение для нас».

Ее слова эхом отдавались в голове, жаля, словно раскаленное лезвие. Заставляя сомневаться и сожалеть о каждом шаге.

«Больше не пытайся связаться… Никогда! Ты сделал выбор, так неси за него ответственность».