В гостях у владыки Зимы (страница 3)
Как только пламя осветило комнату, я еще раз изучила обстановку. Путники сюда явно захаживали нечасто, о чем свидетельствовал слой пыли и одинокая паутина в углу. Но те, что бывали, старались не только поживиться, но и оставить какой-то скарб или провиант для последующих гостей. Лежанка на печи была устлана сеном, заменяющим пуховую перину. На полке стояла плетенка с сухарями, а под потолком висело несколько нитей сушеных грибов.
Поставив в печь еще несколько крупных поленьев, чтобы слегка их просушить, я схватила притулившееся под столом ведро и выскочила наружу. Горностаев уже не было видно, но на дальней сосне я приметила большую сову. Желтые глазища провожали внимательным взглядом каждое движение, словно примериваясь… Прости, птичка, но у нас с тобой разные весовые категории. Лучше поищи полевок, спрятавшихся под пуховым одеялом.
Быстро набрав чистого снега, я поспешила укрыться в избушке и приступила к готовке. Сначала позаботилась о воде, задвинув обнаруженный чугунный котелок в печь. Как только закипит, можно будет закинуть крупу и кусочки мяса.
Пока готовился ужин, я занялась верхней одеждой. Отряхнув от снега, разложила на лавках и тоже придвинула к печи. Время летело незаметно. За окном повисла густая темнота. Где-то вдалеке раздался звериный вой. Такой пронзительный, что ознобом прошелся вдоль позвоночника и клубком страха свернулся внизу живота. Передернув плечами, я поспешила к двери – проверить надежно ли задвинула засов. Он выглядел вполне крепким, но мне все равно хотелось подпереть еще чем-нибудь. Странное беспокойное чувство стало грызть изнутри. Казалось, что на огонек к охотничьему домику собираются все лесные хищник и вся не уснувшая нечисть.
Подкинув в печку еще дров, я решила прикрыть окно деревянными ставнями, прислоненными к стене. Вряд ли кто-нибудь мог заглянуть внутрь сквозь морозный узор, но так мне стало спокойнее.
Невольно подумала о сестрах. В это время мы с ними обычно пили чай, ожидая, когда мачеха вернется с очередного приема. Когда Кудряшка была маленькая, то боялась темноты, и тогда я пела ей колыбельную.
Над лесом, в звёздной тишине,
Владыка шепчет сказки.
Колдует, чтоб приснились мне
Волшебные салазки…
Песни всегда поднимали настроение и помогали набраться сил, когда руки опускались. С одной песни, я перешла на другую, а вьюга за окном, кажется, подхватила мой мотив, насвистывая. Когти страха, сжимавшие сердце, потихоньку ослабевали. После нехитрого ужина я совсем успокоилась. Нагрела еще воды, чтобы умыться и прибрать за собой. И только после этого отправилась спать.
Дома мачеха не позволяла нам так рано ложиться – для каждой находилось дело до самой ночи. Но здесь – в темном лесу, в маленькой избушке – мне стоило набраться сил и позволить себе долгий сон. Но прежде я решила посмотреть на волшебный артефакт, чтобы сразу прикинуть как утром выбираться из этой избушки, и успею ли я найти ночлег до конца следующего дня.
Расположившись поближе к огню, развернула карту – пергамент оказался совершенно чист. Ни черточки, ни ромбика. Сердце в груди замерло, а потом забилось пойманной птицей – как же это? Я повертела лист и так, и эдак – пустота. Свернула артефакт. Выждала немного. Покрутила, подержала у огня – вдруг это как-то повлияет на его лояльность? И глубоко вдохнув, развернула карту вновь.
В правом нижнем углу слабо запульсировал красный ромбик. Вокруг него постепенно вырисовывались тонкие линии, словно кто-то невидимой рукой выводил чертеж. Вот обозначилась охотничья избушка, поляна. Темный лес – ни тропки вокруг, ни деревеньки. Но я помнила, что карта показывает только часть маршрута, поэтому не спешила отчаиваться. Пунктирная линия медленно заскользила по бумаге, петляя между деревьями, словно хотела еще больше меня запутать. На краю листа карта вновь кончилась, и оставалось только надеяться, что завтра она выведет к месту для ночлега, а не сломается от холода и снега. Убрав артефакт в душегрейку, я забралась на печь и постаралась уснуть. Звуки за стенами избы то затихали, то бушевали дикой какофонией, пугая неизвестностью. Но усталость взяла свое, и вскоре я погрузилась в сновидения.
* * *
Утро наступило внезапно и пронзительно: кто-то провел металлом по стеклу, издавая противный до зубной боли скрежет. Спросонья я не поняла, что происходит, и просто закрыла уши ладонями, погружаясь в вязкую дремоту. Из нее меня вырвал отчетливый стук по стеклу.
– Ну что еще мачехе понадобилось в такую рань, – простонала я тихонько, пряча лицо в подушку…
Нет, не в подушку – в сено! Эти неприятные ощущения разбудили окончательно. Я вспомнила, что мачеха и сестры остались далеко, как и родной дом. Вокруг заснеженный лес и дикие звери. И кто-то из них сейчас царапал когтями окно. Но поскольку оно было закрыто ставнями, я не видела виновника моего пробуждения. В комнате царил сумрак: в щели между досками проникало всего два слабеньких луча, а огонь в печке уже потух.