– Основными способностями Чары действительно овладевают в юности. Другие же пробуждаются у них в минуты ужаса или опасности. Сильные эмоции подстегивают волшебную силу, и она изливается через край, как вскипевшее молоко.

Хейта понимающе кивнула.

– Так со мной чаще всего и бывает. Но разве это хорошо? Ведь силой нужно уметь управлять.

– Все верно, – согласился Найши, – но и позволять эмоциям подогревать ее – тоже правильно. Это как управляемый шторм, в нем скрыта безграничная мощь.

Хейта помолчала, обдумывая его слова. Новый вопрос сам прыгнул на язык:

– Иногда, сотворив волшебство, я испытываю прилив сил, а иногда – опустошение. После схватки с Зод Гурохом я едва держалась на ногах. А после встречи с сущностью Дорга Лютого чувствовала себя как нельзя лучше, хотя противники по силе не уступали друг другу. Отчего так?

Взгляд Найши сделался изучающим.

– Думается, ты что-то упускаешь, дитя.

Хейта вздохнула, стараясь припомнить обе схватки в деталях.

– Ну, разве только… сражаясь с Зод Гурохом, я была уверена, что мы одолеем его, и не сильно тревожилась о друзьях. Дорг Лютый же душил их на моих глазах. – Она судорожно сглотнула. – До того дня я не ведала, что могу испытывать столь сильную ярость…

Пастырь кивнул.

– Мудрая девочка. Как я и сказал, переживания подстегивают твою силу. Гнев на Дорга Лютого, радость, что друзья остались живы, – это поддержало тебя. К тому же, – он замялся, – пусть слышать это тебе тяжело, волшебная сила Дорга Лютого сродни твоей. Оттого и ее влияние на тебя не настолько опустошающее.

Хейта нахмурилась, почувствовав укол в сердце. Слышать о том, что они с Доргом Лютым в чем-то схожи, было и вправду тошно. Но она быстро совладала с собой и немедля задала новый вопрос.

– В плену у хоргов я повелевала корнями. Или это был лес, вторгшийся в мое сознание, я точно не ведаю. Но повелевать водой, как Эрья, пастырь вод, я не могу. – Она смутилась. – Конечно, я понимаю, что моя сила – от пастырей леса, а не пастырей вод, но я слышала, что Дорг Лютый владел силой разных стихий. Отчего тогда мне это не подвластно?

Найши одарил ее долгим недоуменным взором.

– Пастырь Шарши ведает обо всем этом еще меньше, чем я думал, – наконец изрек он. – Хейта, тебя обратили пастыри лесов, но тебе подвластны силы всех пастырей. Как и Доргу Лютому, которого в свое время обратили пастыри вод.

Глаза девушки расширились от изумления.

– Ты не шутишь? – вырвалось у нее.

Он покачал головой.

– Даже сами пастыри обладают зачатками всех сил. К примеру, пастыри лесов могут влиять на воду, но лучше всего с этим справятся пастыри вод. Каждый наиболее искусен в своей стихии. Чары же могут раскрыть эти способности в равной мере благодаря своей людской стороне. Ибо люди – дети Матери-Земли, матери всего сущего. И ее сила пронизывает все вокруг: горы и реки, леса и луга, моря и поля.

Хейта не на шутку взволновалась.

– Но как мне научиться управлять всеми стихиями, если пока я не могу толком разобраться даже с одной? Я смогла найти общий язык с деревьями и лесом, но травы и цветы моей воле не слишком поддаются.

– Пробуй, и у тебя все получится, – улыбнулся пастырь. – И не тревожься. Видишь ли, благодаря людской сути тебе легче даются способности, не связанные с природой. Пастыри были созданы для этого. Люди – нет. Но создание тех же иллюзий пастырям дается тяжело.

Хейта усмехнулась.

– Это да! Мой названый брат, пастырь Тэш, очень долго не мог овладеть этим навыком и пару раз даже поджигал лес. – Она замолчала и нахмурилась. – Потом он устроил в деревне жуткий переполох, за что меня и изгнали.

Глаза Найши сделались задумчивы.

– Однако именно это привело тебя сюда.

– Ты прав, – согласилась Хейта. – Но воспоминание о том дне бередит сердце.

– Это можно понять, – кивнул пастырь.

Хейта задумалась было над новым вопросом, но задать его не успела. Тропа, которой они шли, вдруг оборвалась, утонув в просторной поляне, озаренной светом блуждающих огоньков.

Посреди поляны высилось дивное дерево. Могучие узловатые корни его утопали в земле, крепкие длинные ветви тянулись к небесам, а корявый ствол был столь широк, что Хейта ни за что не смогла бы обхватить его руками.

Он сверкал, точно покрытый лучистым золотом. Резные листья рассеивали над поляной серебристые блики, а мясистые плоды цвета спелой сливы источали душистый сладкий аромат.

– Ширóх, – прошептал за ее спиной Найши. – Волшебное древо, плодами которого любят полакомиться единороги и вещие птицы.

Хейта понятливо кивнула и пригляделась. За деревом шумел ручей, с уступа срывался кристально чистый водопад, насыщая воздух столь желанной влагой. А перед ним, прорезав черными силуэтами полумрак, стояли единороги. Их было трое: двое крупных и один поменьше.

В самом рослом Хейта тотчас признала единорога, которого повстречала, когда впервые попала в Сумрачный лес. Осознание захлестнуло ее восторгом: единорог поизящней, верно, был самкой, а самый маленький – детенышем. И, должно быть, совсем юным, ибо неуверенно держался на длинных тонких ножках.

– Рошог недавно обзавелся семьей, – прошептал на ухо Хейте пастырь Найши, подтверждая ее догадку. – Он защитил Орсу от когтей ирбиса ^[4], и с тех пор они не расстаются. А потом на свет появился малыш Горш.

Внимательно выслушав пастыря, Хейта невольно подалась вперед. Сочная трава захрустела под ее сапогом, и звери тотчас обернулись к ней, настороженно навострив высокие уши. Самец при виде нее приветливо тряхнул головой и тихонько заржал. Хейта рассмеялась и уверенно пошла единорогам навстречу.

– Выходит, – она в благоговении замерла перед Рошогом, – ты стал отцом.

В ответ, совсем как при первой встрече, единорог ткнулся мягкой мордой ей в плечо. Во внезапном порыве Хейта обхватила его за шею и спрятала лицо в его густой шерсти.

– Давно не виделись, добрый друг.

Все, что случилось с ней за последнее время – предательство Брона, пытки у хоргов, мучения Фэйра, гибель Гэдора, – вдруг всколыхнулось внутри и полилось наружу потоками слез.

Рошог не отшатнулся, напротив, прижался к ней еще крепче. Единороги могли ощущать то, что чувствовали другие. И Хейта знала, Рошог был, возможно, единственным существом в мире, с которым она могла бы поделиться вообще всем, и он смог бы ее понять.

Ощутив удивительное спокойствие, она припомнила, что единороги могли еще и влиять на чувства других. Страх отступил, а сердце перестало рваться на части. Хейта подняла голову и вздохнула с облегчением.

– Так вот каково это, когда кто-то унимает твою боль, – прошептала она. – Найши сказал, ты искал встречи со мной.

При этих словах глаза единорога сделались печальны. Он потупился, отказываясь встречаться с ней взглядом. Хейта понимающе прищурилась.

– Мне не понравится то, что ты собираешься поведать, – догадалась она.

Единорог качнул головой. Хейта закусила губу.

«Что ж, если избежать этого нельзя, так чего тянуть», – решила она и прижалась щекой к теплому боку единорога, а тот, точно через силу, смежил веки.

Сперва лицо Хейты выражало лишь настороженность, как вдруг девушка вздрогнула. Ее пальцы помимо воли стиснули длинную черную шерсть. Она застыла, судорожно втянув в себя воздух. А потом все резко закончилось, и девушка отпрянула. В ее глазах страх смешался с отчаянием.

– Это точно произойдет? – севшим голосом прошептала Хейта.

Единорог неуверенно качнул головой сперва в одну, потом в другую сторону.

– То есть не точно. – Она вздохнула с облегчением. – Выходит, это можно предотвратить? – вопросила она.

И снова этот странный жест. Сделав усилие над собой, Хейта слабо улыбнулась.

– Что ж, как бы там ни было, это ничего не меняет. Мы обязаны и дальше делать то, что дóлжно: помешать планам химеры и остановить поветрие. Ничто не заставит меня свернуть с выбранного пути.

Вдруг до слуха девушки донесся частый топот. Она встревоженно вскинула голову, единорог навострил уши.

Ветки кустов зашелестели, и на поляну вылетел Лерой. Он был перемазан грязью с головы до ног, а глаза его светились нечеловечьим янтарным огнем. Перед внутренним взором Хейты вдруг возник образ черного лисенка, играющего в высокой траве.

Ее сердце застучало чаще – неужто в ней пробуждается способность распознавать личину оборотней? Завидев Хейту, Лерой сперва опешил, но быстро опомнился и бросился к пастырю Найши. Девушка поспешила следом.

– Что стряслось? – спросил Лероя пастырь, пристально его оглядев. – На тебе лица нет!

– Пастыри гор, – тяжело дыша, вымолвил тот. – Ранены… убиты… химера…

Найши дальше слушать не стал, ухватил мальчика за плечи и строго вопросил:

– Где?!

IV

Лерой, пастырь Найши и хранители, прорвавшись сквозь цепкие кусты, высыпали из леса на крутой каменистый отрог. Химера и ее сподручные уже бесследно исчезли. На земле, в луже темно-серой крови, растянулось тело пастыря гор.

– Грок?!

Найши, переменившись в лице, бросился к нему. Присел, с болью вгляделся в лицо собрата, сжал в ладонях его ослабевшие пальцы.

– Грок, слышишь меня? Это я, Найши.

Голова умирающего дернулась. Он разлепил отяжелевшие веки, и в глазах его протаяло узнавание. Найши же смотрел на него с горечью и сожалением.

– Неужто ты – хранитель тайны красных камней?

В ответ на это глаза Грока слабо засветились, он ухватился дрожащими пальцами за рукав своей рубахи, силясь задрать его выше. Найши сделал это за него и судорожно вздохнул. На коже пастыря сияла золотистая метка хранителя камней – кристалл, заключенный в ладони.

– Значит, легенды про отметины – правда, – прошептал Найши.

– Я – последний, – выдохнул пастырь.

Взгляд Найши сделался цепким и испытующим. Склонившись над Гроком, он торопливо проговорил:

– Что ты сказал химере?!

С губ умирающего сорвался шепот:

– Всё.

Пастырь обреченно прикрыл глаза.

– Она убила Кору. При ней был Крох Доррах. – По щеке Грока скатилась скупая слеза. – Моя внучка исчезла навсегда, Найши! Но перед этим Мерек заставила ее страдать.

Хейта дернулась, заслышав это. Ее сердце точно вырвали из груди и бросили в костер.

– Я сожалею о твоей утрате, – прошептал Найши. – Но нам нужно знать, что именно ты сказал Мерек. Прошу, Грок, поведай нам тайну красных камней. Быть может, нам удастся помешать химере.

Пастырь гор слабо мотнул головой.

– Мне неведомо, где хранятся камни. Спрятав их, мы стерли воспоминания. Отыскать их вам помогут эти строки. – Он закашлялся кровью и торопливо зашептал:

На острове, где поют водопады
И огромные крылья шумят,
В тайной, темной пещере
Красные камни блестят,
Закрыта пещера дверью,
Запечатана волшебством.
Не пробьешь ее, не откроешь
Ни кулаком, ни щитом, ни мечом.
Чтоб отыскать ту пещеру,
Найди знак, что темнеет на ней:
Ладони с редким кристаллом
Выжжены в теле камней.
Тихий свет озаряет пещеру
Ночи и дни напролет…
А перед каменной дверью…

Он задергался, силясь прошептать что-то еще, но тело его вдруг скрутила жестокая судорога. Жемчужные глаза Грока озарились в последний раз, тело его всколыхнулось и осело на землю черным прахом. Пастырь Найши уронил голову на грудь и горестно смежил веки.

– Прости, добрый друг, – прошептал он. – Если бы я только знал, кто ты на самом деле, сделал бы все, чтобы тебя защитить.

– Он решил держать это в тайне? – тихо вопросила Хейта, мрачно наблюдая за тем, как ветер разносит черный прах по камням.

– Поклялся, – ответил Найши. – Их было трое.

– Я никогда не читала об этом в книгах, – задумчиво проронила она.