И положит конец многим другим жизням.

Давайте дадим проблеме имя. Назовем ее мистер Браун. Согласны?

Из дверей вокзала вышло не больше полудюжины пассажиров. Молодая пара, нагруженная пакетами, слабо нам улыбнулась. Невысокий мужчина в коричневом костюме с фибровым чемоданчиком проскочил мимо, стараясь не встретиться с нами взглядом. У него были тоненькие усики и бесплатные очки из тех, что выдают по медицинской страховке, в проволочной оправе.

Дальше шел осанистый господин в дорогом пальто, за ним – молодой человек с девушкой. Идеально накрашенная, она уверенно шагала на восьмисантиметровых каблуках. Дородный господин оглянулся над поднятым каракулевым воротником и усмехнулся, обращаясь к девушке:

– Персональные компьютеры? Я так не думаю, юная леди. Буду дальше инвестировать в добычу угля и вам советую. Это гарантированная прибыль. Доброй ночи.

Молодой мужчина с неприязнью покосился на господина в пальто и пробормотал что-то неразборчивое. Вряд ли это было дружелюбное прощание. Он ежился в своей тонкой куртке; длинный разлохмаченный шарф совсем не защищал от зимнего ветра.

Они с девушкой переглянулись. Она чуть заметно кивнула, развернулась на каблуках и направилась к нам с Джеком. Быстро заговорила:

– Простите, офицеры. – Ясно было, что она считает Джека старшим и потому обращается к нему, а не ко мне. Мой коллега тут же развернул плечи и задрал подбородок – один из подбородков. (Где мой бодипозитив? Никак не могу удержаться. Я этого мужика просто терпеть не могла.)

– Да, дорогуша? – промурлыкал констебль Грейторикс с благорасположенностью, которую приберегал исключительно для хорошеньких молодых женщин.

– Может, тут нет ничего особенного, но… – начала она и заколебалась.

– Расскажите, что случилось, и позвольте мне судить самому, – предложил добрый дядя Джек, кладя руку девушке на плечо.

– Вы видели человека, который вышел перед нами? – спросила она.

– Того солидного?

– Нет, до него.

– Хм… – смутился Джек. Он замечал только молоденьких красоток.

– Коричневый костюм, желтая рубашка, дорогие туфли на резиновом ходу. Усики, – напомнила я ему.

– А, ясно, этот, – сказал констебль Грейторикс. – И что с ним?

Молодой мужчина шагнул вперед. Я услышала, как на улице, по другую сторону от вокзала, завелся автомобиль.

– Он сказал, что работает наемным убийцей. Киллером.

Девушка, Клэр, добавила еще кое-какие детали, о которых предполагаемый киллер им поведал.

Челюсть Джека Грейторикса отвалилась – вместе с парой подбородков. (Надо с этим завязывать.) Секунду спустя он все-таки обрел голос – саркастический.

– Кто-то подшутил над вами, юная леди, – сказал он. – Задурил вашу хорошенькую головку.

Автомобиль, который завели вне поле нашего зрения, показался на проезжей части. С ним что-то было не так. Я слышала, как заработал двигатель, и ожидала увидеть большой мощный седан. А увидела крошечный «Остин А35» серого цвета, старый и не привлекающий внимания – разве что своим возрастом. Откуда у него такой мотор? Мощный мотор в маленькой машине – как волк в овечьей шкуре, если позволите.

Размытый желтый свет фонарей упал водителю на лицо. Худое и бледное, с тонкими усиками. Мужчина в коричневом. С ним тоже что-то было не так. Секунду я не могла сообразить, а потом вспомнила. С вокзала он вышел в очках. Если они были для близи, чтобы читать в поезде, он спотыкался бы на каждом шагу. Значит, очки были для дали. Для вождения в том числе. Так почему за рулем он их снял?

Я достала из служебной планшетки блокнот – в те времена карманов у нас на мундирах не было. К этой же планшетке крепилась маленькая бесполезная дубинка, которую нам выдавали. Такой можно было оглушить разве что кошку, если нарветесь на кошку с преступными намерениями. Я быстро черкнула в блокноте регистрационный знак, после чего машина скрылась, уехав в восточном направлении. «НВR 315».

Это сильно разозлило констебля Грейторикса.

– Не надо записывать всякую чушь, констебль Джеймс. Их россказни никто не подтвердит.

– Адвокат, – заявила девушка, явно задетая. – Мужчина в дорогом пальто. Он тоже все слышал. Вы же не скажете, что он выдумывает?

Грейторикс вздохнул.

– Предположим, он слышал рассказ того человека. Но ведь он же не подошел к нам о нем рассказать? А почему?

– Потому что…

– Потому что не поверил ни единому слову. Умный человек, сразу видно. Он скажет вам то же, что и я. Это была шутка. Розыгрыш. Наемных убийц не бывает. – Джек развернулся ко мне. – Хоть вы ей объясните, констебль. В девяноста процентах случаев убийцей оказывается кто-то, с кем жертва знакома.

– А десять оставшихся процентов мы почти никогда не раскрываем. Убийце могли заплатить, но мы не знаем об этом, потому что не можем его поймать, – негромко произнесла я.

Его физиономия, и без того красная, стала багровой, как жерло вулкана. Он оскалил желтые зубы в притворной улыбке, обращаясь к той паре:

– Констебль Джеймс имеет в виду, что наемные убийцы могут встречаться в книгах, но в реальной жизни мы никогда с ними не сталкиваемся.

Я спокойно кивнула и сказала:

– Оставьте вашу контактную информацию. Мы разберемся и уведомим вас.

Парочка вздохнула с облегчением и поспешила к стоянке такси напротив вокзала. Грейторикс развернул свой вулкан в мою сторону; его горячее дыхание в холодном воздухе напоминало пар, испускаемый лавой.

– Никогда больше не смей мне перечить, Джеймс. Никогда.

– Я не перечила. Просто уточнила статистические данные.

Его пропитанному виски мозгу потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что означает «уточнила статистические данные». Получилось плохо.

– Никогда мне больше не перечь. Ясно?

– Иначе? – Я сама уже закипала, но сохраняла внешнее спокойствие, наслаждаясь возможностью его подразнить.

– Иначе я… – прошипел он.

– Иначе ты что?

Он пожал плечами.

– Доложу о твоем поднечинении начальству.

– Думаю, тут лучше подойдет «неподчинение», и ты мне не начальство. Десять лет в патруле – и ты все еще тут.

Констебль сжал кулаки, и мне показалось, он сейчас меня ударит. Я быстро продолжила:

– Вздумаешь жаловаться на неподчинение, я пожалуюсь на сексуальные домогательства.

– Ты ничего не докажешь. Свидетелей не было. И я тебе ничего не сделал. Да и вообще, такое происходит сплошь и рядом. – К сожалению, в 1973 году это было правдой.

Ледяным, как ветер с Северного моря, тоном я отрезала:

– Запомни, придурок: ты будешь констеблем до конца своих дней, а я однажды стану твоей начальницей.

Он хмыкнул:

– Ну конечно! Твой папаша был суперинтендантом, и ты воспользуешься этим, чтобы получить сержантские нашивки. А у меня папочки в полиции нет.

–Мой отец был старшим суперинтендантом.

Грейторикс скривил губы.

– Это смотря кого слушать, – буркнул он.

– В смысле?

– Отца и спроси, – ответил он и развернулся ко мне спиной.

– Он научил меня раскрывать преступления. Поэтому я стану инспектором в Департаменте уголовного розыска, а ты так и будешь морозить себе задницу на ночных дежурствах. Но я не воспользуюсь его репутацией – я поступлю туда, потому что хороша в своем деле.

Он сдулся, как шарик со вчерашней вечеринки.

– Женщин в инспекторы уголовного розыска не берут.

– А меня возьмут, – был самый дерзкий ответ, пришедший мне в голову. Звучало здорово, но даже я сама не была в этом уверена. Я знала, что если смогу с помощью своих детективных умений отыскать наемного убийцу, это сильно продвинет меня на карьерном пути. Я сунула блокнот назад в планшетку и постучала по ней, словно там лежал приказ о моем повышении.

Что в действительности так и оказалось.

Он вздохнул:

– Слушай, Алин, дорогуша, мы с тобой на одной стороне. Не будем ссориться. Ты собиралась дать мне свой адрес.

– Смена закончилась, – объявила я, притворяясь, что тоже вздыхаю.

До участка он тащился позади меня, как верный пес. Сидя в раздевалке, я поняла, что обеспокоена куда больше, чем готова признать. Я провела там не меньше четверти часа – пока Грейторикс не убрался к себе в общежитие, – прежде чем переодеться в гражданское и подойти к стойке дежурного. Сержант за стойкой дремал.

– Привет, Джона, – обратилась я к нему. – Прости, что разбудила.

Он встрепенулся.

– Я не спал. Просто дал глазам отдых. Эти лампы дневного света – сущее наваждение. Работать тут по ночам – сущий ад.

– На улице под северным ветром – вот где настоящий ад, – возразила я.

– Не. В аду жарко, – ухмыльнулся дежурный.

Спор, в котором не победить. Проблемы других всегда тяжелей твоей.

– Как подать жалобу на офицера полиции?

Он поморгал, внезапно полностью проснувшись.

– Никак. Это подрывает моральный пух в подразделении.

–Моральный дух, ты хотел сказать? Вряд ли Грейторикс что-то знает о морали. Я уже устала от его приставаний.

Джон состроил изумленную гримасу.

– Только не Джек! Он отличный парень. Согласен, хорошенькое личико он не пропустит, но ты совсем не в его вкусе.

– Ну спасибо тебе, Джона, – едко сказала я и развернулась, готовясь уйти.

Он крикнул мне в спину:

– Я посмотрю, что можно сделать.

Я ему не поверила.

Домой я ехала на раннем автобусе, полном шахтеров и рабочих с верфей, торопящихся на утреннюю смену. Суровые мужчины – но исключительно вежливые. Мне было просто необходимо поспать хотя бы часов шесть, чтобы выдержать следующее мое субботнее испытание. Включающее «Ангельский пудинг» со вкусом карамели.

4

Рассказ Джона Брауна

Воскресенье, 7 января 1973 года, 6 часов утра

Мистер Браун? Имя не лучше и не хуже прочих, поэтому ради защиты других моих псевдонимов на страницах этой книги я буду именоваться мистером Брауном. Джоном Брауном, например. Хотя Джон Инкогнито тоже сгодился бы.

Возможно, вас потянет назвать меня психопатом. Другие люди так меня называли, хотя на мой взгляд термин довольно уничижительный. Вам так не кажется?

Лично я предпочел бы, чтобы меня считали социопатом. Другое слово, почти то же значение. Но под психопатом обычно понимают кого-то с психическим расстройством. Уж простите, но я точно не псих. Поэтому зовите меня «социопат» – ведь у меня отсутствует «эмпатия» к другим людям. Я могу убивать без мук совести и ночных кошмаров. Убивать, не беспокоясь о «праве жертвы на жизнь»: я мог бы возразить, что мертвой ей уже все равно. В конце концов, все мы здесь, на земле, ждем исполнения смертного приговора.

Что касается живых, пострадавших в результате убийства, – они как-нибудь перетерпят. Во многих случаях такие «пострадавшие» только разыгрывают скорбь, а в душе торжествуют. Точно я, конечно, не знаю. Но, что гораздо важней, мне плевать.

Вот потому-то я и социопат. Таким уж уродился, как говаривала моя дорогая матушка. Секрет успеха в этой жизни – найти свои сильные стороны, как следует их развить, а потом сделать так, чтобы вам за них платили. Монетизировать, так сказать. Если ты социопат, почему бы на этом не заработать?

Я не хочу, чтобы вы меня боялись. Я не представляю для вас угрозы ни в коем случае. Хотя не совсем так. Я не представляю для вас угрозы, пока кто-нибудь не закажет вашу смерть. Тогда вам останется только со всеми попрощаться, обновить завещание и «привести дела в порядок»… Очаровательное выражение.

Я практически никогда не промахиваюсь. А в редких случаях, когда промахиваюсь, делаю вторую попытку и устраняю вас. Не припомню, чтобы когда-нибудь понадобилась третья.

Может, у меня и нет эмпатии, но я чувствую, что вы малость разволновались. Вас выдает выражение лица, язык тела… По ним я угадываю ваше неодобрение.