Моей одежды нигде не было видно. Вместо неё на спинке стула висело платье. На манер того, что носила сама хозяйка дома. К нему прилагалась сменная сорочка, меньшего размера и без рукавов. Непонятно для чего – белая юбка. Ещё хлопковые панталоны до колена и шерстяные чулки. У дивана стояли войлочные домашние валенки, длиной чуть выше голени.

С минуту я смотрела на одежду, которую могла носить разве что моя прабабушка, и недоумевала. Почему хозяйка принесла мне свои вещи? За три дня вполне можно было постирать и мои. Всего-то – запустить машинку. Всё бы уже высохло. И я сейчас не держала бы в руках одежду, больше походящую в экспонаты исторического музея. А надела свои джинсы и свитшот.

Однако жаловаться было некому. Госпожа Берри ждала в кухне. Пёс тоже ушёл. Пришлось надевать то, что оставили.

С сорочкой проблем не возникло, я просто сменила одну на другую. А вот панталоны вызвали вопросы, особенно завязки и прореха в самом неожиданном месте. Разобравшись и натянув их на себя, я усмехнулась – действительно музейный экспонат. Белую юбку покрутила в руках. Что с ней делать? Надеть поверх платья или под него? Я решила, что в любом случае буду чувствовать себя глупо, и отложила юбку в сторону. Видимо, хозяйка ошиблась, случайно захватив лишнюю вещь.

Ткань платья была жёсткая и совсем не тянулась. Повезло, что оно оказалось на размер больше, иначе мне пришлось бы ходить и сидеть с прямой спиной, не имея возможности расслабиться.

Зачем носить такие неудобные вещи в наше время? Разве что госпожа Берри – старая ролевичка и никак не может выйти из образа, иначе, почему она велела называть её «госпожой»? Ну хоть не эльфийкой или драконницей, или в кого там сейчас играют любители фэнтези?

Я решила не обращать внимания на небольшие причуды хозяйки. Она спасла мне жизнь. И за это я готова называть её хоть королевой созвездия Гончих псов.

В странном наряде я и ощущала себя странно. Платье кололось, гольфы тоже. А панталоны… Завязки по бокам слегка натирали кожу, разрез вообще дарил непередаваемое ощущение прохлады там, где её совсем не хотелось.

И как раньше женщины в таком ходили? Это же ужасно неудобно.

Однако когда я заглянула в кухню, оказавшуюся соседним помещением, госпожа Берри удовлетворённо поцокала языком.

– Хороша! – дала она свою оценку. – И всё в пору пришлось. Я так и знала.

– Гав! – подтвердил пёс, который приподнял голову, будто и правда оценивал мой внешний вид.

– Спасибо, – я неловко улыбнулась, подбирая слова. – А вы не могли бы отдать мои вещи? Они уже, наверное, высохли?

– Зачем? – искренне удивилась старушка. – Они же мужские, а ты барышня. Или скрываешься от кого?

Она пристально смотрела на меня, словно могла считать правду по лицу.

– Нет, – я замотала головой. – Ни от кого не скрываюсь.

Ещё не хватало, чтобы хозяйка приняла меня за преступницу и вызвала полицию. Хотя, может, так и лучше? Полицейские отвезут меня домой. Если сумею объяснить, как здесь оказалась. А то и сразу в лечебницу для таких вот фантазёров определят.

– Ну и хорошо, – госпожа Берри ощутимо расслабилась. – Тогда садись. Тебе надо подкрепиться.

Я опустилась на подставленный стул и окинула кухню взглядом. Она тоже была оформлена в простом деревенском стиле с уклоном в старину. Большая белёная печь с лежанкой занимала едва ли не четверть помещения, располагаясь по диагонали от входа.

Напротив, у окна, стоял обеденный стол, покрытый белой скатертью с красной вышивкой по краю. Эти жутковатые, составленные из геометрических фигур силуэты могли оказаться кем угодно. Только огромные клювы на головах выдавали в них птиц. Однако присмотревшись, я разглядела схематично вышитых петухов и цветы.

Явно ручная работа. Причём вышивальщица не стремилась к реалистичному изображению. Да и вообще не понятно, к чему она стремилась. Стежки у неё ложились, как душе угодно.

Стулья были деревянными, потемневшими от времени и гладкими от частого использования. И тоже самодельными. Массивные прямоугольные ножки, толстые доски сиденья, прямая неудобная спинка.

В серванте и на стеллажах хранилась старинная посуда. Тяжёлая ручная кофемолка. Блюда, вырезанные из цельного куска дерева. Изящные фарфоровые чашки, каких сегодня уже не увидишь в быту.

На скатерти передо мной стояла широкая тарелка, наполненная супом. Под ней – блюдо из того же набора. У них по бортику шёл одинаковый рисунок – цветы и завитушки, выполненные синей краской. На краях завитушки повторялись, но уже исключительно рельефом, без цвета.

Я взяла тяжёлую ложку и зачерпнула прозрачного бульона, в котором плавали золотистые масляные пятнышки. А на дне лежали кусочки овощей и куриной грудки. Вдохнув чудесный аромат, я осознала, что ужасно голодна. И больше ни о чём не думая, начала есть.

– Ты хлеба-то возьми, Ксения, – ласково посоветовала госпожа Берри. – С хлебом-то оно всегда вкуснее.

Разумеется, я последовала её совету. Взяла протянутый ломоть с ноздреватой мякотью и хрустящей корочкой. Откусила.

– М-м, как вкусно! – моё восхищение было абсолютно искренним.

Знаю, что говорить с набитым ртом невежливо, но удержаться не смогла. Такого хлеба я никогда прежде не ела. Он был душистый, нежный, лёгкий и одновременно тягучий.

– Я рада, что тебе нравится мой хлеб, – госпожа Берри ласково улыбнулась.

– Вы что, сами его пекли?!

– Почему это тебя так удивляет? – она недоумённо приподняла брови. – Каждая женщина умеет испечь хлеб.

Я не стала отвечать, что далеко не каждая даже суп такой сварить умеет. Вместо этого откусила ещё кусочек ароматного хлеба и зачерпнула ложкой прозрачного бульона.

Как только тарелка опустела, мне захотелось добавки. Однако госпожа Берри посоветовала подождать.

– Ты долго не ела, детонька, не стоит так сразу налегать, – она забрала посуду, унесла к мойке. Передо мной поставила стакан с тёплой водой, в которой плавали травы. Сама села напротив. – Ну а теперь рассказывай, что с тобой стряслось.

Глава 3

Я рассказала всё. Что хожу в спортзал пару раз в неделю после работы. Что обычно возвращаюсь домой по проспекту, чтобы зайти в магазин за продуктами. Однако в тот вечер я слишком устала, поэтому решила срезать через парк.

Когда погасли фонари, я не испугалась. Ведь перебои с электричеством случаются. Может, произошла авария. Достала телефон, чтобы включить фонарик. Но, как ни пыталась, экран оставался чёрным, похоже, села батарея. Пришлось идти без света.

Некоторое время я двигалась прямо, затем повернула к дому. По-прежнему было темно. Но этот путь я могла пройти с закрытыми глазами, поэтому особо не переживала.

Потом начался дождь. Я прибавила шагу. Вместо тротуара под ногами оказалась скользкая земля. Ещё и похолодало резко.

Я давно уже должна была выйти к дому. Если и не своему, то к одному из соседних. Под ногами чавкала глина, хотя наш двор заасфальтирован, и в прошлом году сделали ремонт. По лицу ударило веткой. А затем я запуталась в кустарнике.

В груди поселилось нехорошее чувство. Я остановилась и прислушалась, надеясь услышать людские голоса или шум проезжающих машин. Любые звуки, которые помогут мне сориентироваться.

Однако вокруг меня повисла пугающая тишина. Лишь деревья шумели, и дождь хлестал по голым веткам. Я запаниковала. Вместо того чтобы продолжать путь вперёд, развернулась. Решила, что выберусь обратно к проспекту и пойду по нему.

Сначала просто шла, затем прибавила скорости, а потом вообще побежала. Даже не знаю, где уронила сумку и телефон. Я этого просто не заметила.

Я вообще ничего не видела. Меня гнал вперёд панический страх. Я запнулась о корень старой ели и упала. Думаю, это меня спасло. Потому что у дерева были густые нижние лапы. Они опускались вниз, образуя нечто вроде палатки, не пропускающей дождь и ветер.

Я заползла внутрь. Там было много сухой хвои. Я зарылась в неё, чтобы не замёрзнуть, и уснула.

Когда проснулась, уже рассвело. Я выбралась из своего убежища. Вокруг был лес, настоящая чащоба, без прогалин и тропинок. Я испугалась и побежала вперёд. Просто вперёд, без какого-либо направления.

А когда рухнула в изнеможении, пытаясь отдышаться, услышала вдалеке лошадиное ржание. Я знала, что в городе не может быть лошадей. Что это какая-то ферма, конный завод или ипподром. И ещё, что я забрела очень далеко, потому что никогда не слышала ни о чём таком поблизости.

Но рядом с лошадьми всегда были и люди, поэтому я двинулась на звук. Шла до самых сумерек, которые наступили рано из-за дождя.

Я промокла и выбилась из сил. А ещё потеряла направление. И хотела уже сдаться. Всё это было похоже на жуткий кошмар, из которого не видно выхода. Казалось, если лягу и усну, то смогу проснуться у себя дома, в своей кровати, чтобы потом радоваться, что это был лишь сон.

Я остановилась у дерева. Не хотелось ложиться на мокрую землю, хотя в принципе уже не было разницы. Моя одежда насквозь пропиталась водой. Однако я огляделась, надеясь найти что-то вроде той ели.

И вдруг увидела огоньки. Они были маленькие, жёлтые, каждые несколько минут загорался ещё один. Я пошла на свет. Мне потребовалось два или три часа, чтобы добраться. Огоньки оказались фонарями. Причём не обычными, которые вспыхивают одновременно по всей линии. Эти по одному зажигал человек.

Он был странно одет и нёс на плече лестницу. Подходил к фонарному столбу, закидывал на перекладину крючья и лез вверх. Открыв створку шестигранного фонаря, поджигал его тлеющим фитилём, спускался и шёл дальше.

Меня так поразила эта сюрреалистическая картина, похожая на сцену из исторического фильма, что я даже не попыталась догнать фонарщика. Вместо этого я пошла в город.

Он тоже не был похож на современный. Улицы мощены брусчаткой, тротуаров нет. Дома максимум в три этажа и расположены так близко, что смотрят в окна друг другу.

Людей из-за дождя было мало. А те, что мне встречались, спешили скорее уйти с улицы, чтобы укрыться в тепле от непогоды. Из-за растерянности я пропустила двоих прохожих, прежде чем сообразила подойти.

– Простите, мне нужна помощь. Я заблудилась. Как называется этот город?

Мужчина в старинной одежде шарахнулся от меня как от прокажённой. Быстро уходя прочь, он оглядывался до самого угла дома, за которым и скрылся. Второй замахнулся тростью и, не поскользнись я на мокрой брусчатке, ударил бы меня. Я убежала, не оглядываясь, а он кричал мне вслед проклятья.

После этого я стала присматриваться к людям и обходить тех, кто опирался на трость.

К счастью, одна милая пара выслушала меня и объяснила, как найти гостиницу. Я воодушевилась. Гостиница – это тепло и еда. В кармане джинсов у меня лежала кредитка. И я была готова потратить все деньги на ней, лишь бы принять душ и лечь в сухую мягкую постель.

Вместо четырёх кварталов, которые обещали мне приятные люди, я прошла все шесть. Потом восемь, а затем оказалась на окраине города. Здесь дома стояли дальше друг от друга, их окружали хозяйственные постройки, палисадники и высокие ограды.

Больше прохожих мне не попадалось. Спросить, где гостиница, было некого. К тому же дождь припустил с новой силой. Я окончательно промокла и решила проситься на ночлег. Блуждать по незнакомому городу в такую погоду было бессмысленно. Я могла никогда не найти ту гостиницу. Может, её и не было вовсе. Может, та пара просто посмеялась надо мной.

К тому же у меня начало першить в горле, по телу расходилась вязкая слабость, нарастая, казалось, с каждым шагом. Почти сутки блуждания под дождём и ночёвка в мокрой одежде не прошли даром. Я заболела.

Думаю, у меня есть пара часов, прежде чем болезнь свалит меня окончательно…

Госпожа Берри слушала внимательно, не перебивая. Лишь когда я замолчала, она произнесла с грустной усмешкой:

– Последние десять лет госпожа Ландо открывает свою гостиницу лишь в дни ярмарок. В другое время почти туда не заходит.

– Почему? – удивилась я. – Разве в гостинице не должен находиться человек, чтобы заселить постояльцев?