– Мы с Зоей Аркадьевной соседствовали, – объясняла дама, – цветы вместе сажали, добились того, чтоб двор огородить, а то сама понимаешь – центр города, столько народу! То всякий сброд на лавочках сидит, то в подъезде, простите, нагажено! А мы все старались облик дома поддержать, ведь исторический памятник, а такое отношение! Вот пытаюсь добиться, чтоб нам перекрытия поменяли, а то у нас стены добрые, толстые, а перекрытия все еще деревянные! Мыслимо ли? Я уже куда только не обращалась, все обещают и обещают…

Старушка говорила много и вдохновенно, и как-то верилось, что она своего добьется. Такие всегда добиваются.

– А матушка твоя как поживает? – перешла к вопросам Зинаида Львовна, – я же ее совсем маленькую нянчила! Уж какой была непоседой!

Когда они подошли к нужному этажу, соседка остановилась у двери напротив Настиной новой квартиры.

– Ты, если что, не стесняйся, заходи, – наставительно говорила женщина, видимо, чувствуя ответственность за потомство, которое нянчила вместе с подружкой.

– Хорошо, – ответила девушка, вставляя ключ в латунную замочную скважину.

Он повернулся с легким скрежетом, и массивная деревянная дверь впустила ее в узкий, тонущий в полумраке, коридор.

Защелкнув замок, Настя втащила тяжелый чемодан вглубь помещения и скинула обувь.

– Потолки трехметровые! – воскликнула она, оглядывая толстые стены, скругленные углы и полуарочный проем в коридоре. В детстве такие детали оставались незамеченными, а сейчас все это бросалось в глаза.

Большую часть коридора занимал деревянный комод на гнутых ножках с зеркалом в резной раме. Его внешний вид, конечно, выдавал почтенный возраст, и серебряная амальгама зеркала сохранилась не полностью. Настя с удивлением смотрела на отражающуюся в нем незнакомку. «Это волшебство кристалликов серебра, или я действительно стала выглядеть лучше?» – задумалась она, вглядываясь пристальнее. У молодой женщины были ее пшеничные волосы, ее светло-серые, с голубым отливом глаза и ее маленький носик, но Настя не узнавала себя. Она очень сильно похудела и давно не пользовалась косметикой, возможно, из-за этого отражение казалось чужим. Она провела пальцами по холодному стеклу и убрала руку.

«Неплохо бы сделать маникюр, и вообще как-то заняться собой», – подумала девушка, глядя на свои ногти.

В какой момент она утратила вкус к жизни? Когда перестала замечать ее краски? «Наверное, в ту роковую ночь, когда потеряла ребенка, – вздохнула она, – а дальше все наслаивалось, как снежный ком».

Странное дело, но этот самый снежный ком, буквально придавивший ее еще вчера, сегодня как будто подтаял и стал легче. «Неужели, перемена мест подействовала?» ?– задумалась девушка, ощущая непривычное чувство голода.

Засунув ноги в красные бабушкины тапочки из добротного велюра, Настя сбросила рюкзак и сделала несколько шагов вперёд.

Она ожидала столкнуться с запахом плесени, старости и сырости, но нет. В воздухе витал едва уловимый аромат фиалок, моментально воскресивший в ее памяти любимые бабушкины духи. Почему то стало очень грустно, и девушка, оглядывая старинную мебель квартиры, зашла в первую комнату, по-видимому, гостиную.

Первой в глаза бросилась заставленная книгами советская «стенка» и более современный массивный диван в углу. Эта обстановка осталась точно такой же, какой ее запомнила Настя, и она с любопытством подошла к книжному шкафу.

– Вкусы у нас не сходятся, – резюмировала она, увидев имена бессмертных классиков вроде Достоевского и Толстого, соседствующих с Карамзиным и Соловьевым. – Очень много истории, и совсем мало чего-то современного и легкого. Пожалуй, даже почитать нечего, разве что «Унесенные ветром».

Обведя взглядом веселенькие обои в мелкий цветочек, Настя прошла в следующую комнату, служившую бабушке спальней.

Высокие потолки и скругленные своды создавали приятное чувство простора. А сама комната идеально вмещала в себя массивный стол темного дерева, резные стулья, и кровать с горкой подушек. Настя улыбнулась, вспоминая, как баба Зоя не разрешала ей сидеть на убранной постели.

Кухня, в отличие от всего остального, была очень маленькой, не более шести квадратов, но достаточно удачно меблированой небольшим гарнитуром натурального дерева. Стол, окруженный тремя стульями, расположился прямо у окна, .

– Просто и уютно, – улыбнулась девушка, отмечая общую чистоту помещения.

В начале двадцатого века санузел являлся непозволительной роскошью для квартир простых обывателей, и первые жители этого дома вынуждены были ходить в туалет по старинке – на улицу. Когда же советский человек тесно познакомился со всеми видами благоустройства, жителям пришлось самостоятельно озаботиться перепланировкой квартир с целью установления хоть какого-нибудь санузла. У бабушки туалет был совсем крошечный, но умудрялся вместить все самое необходимое, включая душевую кабину.

– Жить можно, – удовлетворенно отметила Настя и вернулась в гостиную.

Из окна на нее смотрел сверкающий в лучах солнца золотистый купол собора, и девушка легко взобралась на низкий подоконник, желая, как в хорошо забытом детстве, с высоты птичьего полета понаблюдать за жизнью большого города.

Раньше, когда ей доводилось гостить у бабушки, она часто залезала на окно и с жадным любопытством разглядывала снующих туда-сюда людей и транспорт. Бабушка, как только замечала подобное вопиющее безобразие, непременно начинала браниться и всякий раз сгоняла любознательного ребенка с насиженного места. Сейчас ворчать и гнать ее с подоконника было некому, и Настя загрустила.

Усталость от дальней дороги и чувство голода не дали ей сполна насладиться изумительным видом на соборную площадь, и она побрела обживаться на новом месте.

В кухонных шкафах все еще лежали оставшиеся от бабушки крупы и сахар, а холодильник был выключенным и чистым. «Наверно, мама постаралась», – подумала Настя, вспоминая, что она сама на похороны не ездила. Платяной шкаф в спальне хранил в себе вещи прежней хозяйки, которые Настя решила чуть позже предложить соседке Зинаиде Львовне – выкидывать бабушкино добро ей не хотелось.

Тепло глянув на небольшую старинную икону Николая Чудотворца, стоящую на средней полке, она вспомнила, что руками трогать ее не разрешается, и смахнула пыль ситцевым платком.

Взяв пузырек бесконечно устаревших бабушкиных духов с надписью «Горная фиалка», Настя поняла, чем так пахнет в квартире. Пластмассовая крышечка флакона, лишенного пульверизатора, треснула и парфюм частично испарялся. Положив его на место, девушка улыбнулась и принялась за уборку.

Звонок телефона застал ее в тот момент, когда она уже успела протереть запылившийся от долгой бесхозяйственности пол.

– Да, – коротко ответила она, ожидая узнать голос Филиппа, но не угадала.

Услышанное заставило девушку быстро забыть о своих домашних делах.

– Здравствуйте, Анастасия Александровна? – очень официально обратилась к ней совершенно незнакомая женщина.

– Да, – растерялась девушка, роняя швабру.

– Вы уже доехали? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказали на том конце, – очень хорошо, нам надо побеседовать.

– Зачем? – совсем растерялась уставшая от бесконечных допросов в ее прошлой жизни Настя.

– Нам пришло поручение из вашего города, – охотно разъяснила девушка, – нужно вас допросить по вашему заявлению об изнасиловании…

– Но меня уже сто раз допрашивали! – немного некорректно перебила девушка, так как категорически не хотела впускать с свою новую жизнь призраки старой.

– Там обстоятельства новые открылись… – начала женщина и замялась, – ну, как новые, не новые… Просто открылись такие обстоятельства, что вас нужно допросить еще раз! – резко закончила она.

– Хорошо, – обреченно согласилась Настя, не видя, однако, в предстоящем деле ничего хорошего.

– Приходите в триста пятый кабинет. Меня зовут Миронова Кристина Михайловна, скажите дежурному, что вас вызывали, – быстро инспектировала незнакомка, диктуя адрес.

Девушка побежала к письменному столу, надеясь найти хоть какие-то пишущие принадлежности, чтоб записать информацию. Массивные ящики выдвигались с трудом, а незнакомка уже положила трубку. Она судорожно искала листочек и ручку, не надеясь на свою память, и первым попавшимся карандашом быстро нацарапала на оборотной стороне квитанции за коммунальные услуги все, что ей удалось запомнить.

С сомнением глядя на записи, она хотела было перезвонить и уточнить, насколько срочно ей нужно отправляться в этот самый кабинет, но не стала, решив не откладывать и идти прямо сейчас.

– Надо смотреть в лицо своему страху, – вслух сказала девушка, внутренне готовясь в десятый раз повторять все то, что ей очень хотелось забыть.

Следственный комитет оказался унылым серым зданием, и Настя удивилась, что такая важная организация находится в столь плачевном состоянии. «То ли дело моя детская поликлиника, – думала она вспоминая прежнее место работы, – любо-дорого посмотреть»

Триста пятый кабинет нашелся очень легко, и Настя, не без внутреннего трепета, толкнула захватанную дверь. Первое, что удивило ее – это запах дорого мужского парфюма. Как оказалось, интересующая ее Кристина Михайловна делила кабинет с молодым мужчиной, вероятно и источающим сей аромат. Настя вздохнула: «А я успела обрадоваться, что в этот раз историю моего унижения я смогу поведать в отсутствие мужчин. Как бы не так!» Впрочем, молодой следователь не обратил на нее особого внимания, мельком мазнул взглядом и вернулся к своим делам.

– Я – Романова, – тихо сказала Настя, нерешительно остановившись посреди кабинета.

– Кристина, это к тебе, – объявил мужчина, теряя интерес.

– Присаживайтесь, – указала на стул возле нее следователь, и она с облегчением уселась. От волнения ноги немного подкашивались, хотя можно было уже привыкнуть – не в первой, как говорится.

– Подождите секунду, – не отрываясь от компьютера сказала девушка, и Настя безмолвно кивнула, от безделья начав оглядываться.

Кабинет был небольшим, и нехватка пространства ощущалась в нем почти физически: заставленный подоконник, стеллажи, с многочисленными папками, два громоздких сейфа и стол с большим принтером, ксероксом и сканером в одном лице. Из окна, распахнутого настежь по летнему времен, дул свежий и очень приятный ветерок.

Некоторое время следователь была занята, и Настя украдкой ее разглядывала: темные волосы стянуты в хвост, на лице самый лёгкий макияж, никакого маникюра и украшений, кроме маленьких золотых серег в ушах. На вид она казалась Настиной ровесницей, и производила скорее приятное впечатление. Стол у нее был в образцовом порядке, чего нельзя было сказать о расположившемся в углу мужчине, чья голова едва-едва выглядывала из-за большой стопки дел.

– Давайте начнем, – без прелюдий сказала она, заставив Настю вздрогнуть.

– Я вроде уже все рассказала, – оторвалась от созерцания обстановки государственного ведомства Настя.

– Нам пришло поручение из вашего города, – быстро говорила следователь, – просят кое что уточнить.

– Что? – задала мучающий ее вопрос Настя.

– Даже не знаю, как это объяснить… – поджала губы Кристина, что-то прикидывая в уме и ещё раз пробегая глазами печатный лист, – в общем, наши коллеги обнаружили, что ваше изнасилование очень похоже на ряд других преступлений…

– Почему они сразу мне об этом не сказали? Не связали с другими? – нахмурилась Настя, понимая, что речь, должно быть, идет о сексуальном маньяке, – возможно, нам с другими девушками удалось бы вспомнить больше, ведь каждая могла что-то запомнить…

– А кроме вас рассказывать некому, – развела руками следователь.

– Как это? – не сразу поняла Настя, а поняв, тут же осеклась.

– Все остальные девушки убиты, поэтому ваш случай изначально никто не связывал с теми преступлениями.

– А сейчас почему связали?