Почему именно он стал тем единственным мужчиной, который заставлял ее кровь кипеть и сердце биться чаще? Неужели ее тело настолько неразумно? Ведь, несмотря на его надменность и характерную для герцога немногословность, которые она изо всех сил старалась игнорировать, в его присутствии ее тело словно наполнялось электрическим током, пробегающим по каждому нерву.

Ванесса могла бы предположить, что он играет в какую-то игру, пытаясь привлечь ее внимание, но, казалось, он вовсе не был склонен к таким ухищрениям. Похоже, ему было совершенно безразлично, привлекает ли он ее. Это выводило девушку из себя.

Ах, если бы ей удалось понять его, она смогла бы выяснить, сможет ли он стать надежным мужем. И это все, на что юная леди могла надеяться сейчас, когда матушка, кажется, достигла предела терпения и ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить для дочери богатого жениха. Ванесса жила в постоянном страхе, что ее мать устроит какой-нибудь компрометирующий инцидент, где ее застанут вместе с лордом Лисборном.

К счастью, Шеридан не слыл в свете распутником. К несчастью, после трех первых танцев он начал избегать ее. Сначала она думала, что это связано с его трауром. Однако траур завершился в начале прошедшего сезона, а он продолжал держаться от нее на расстоянии. Тем временем мама уже не раз намеревалась бросить дочь в объятия Лисборна. Однажды она преуспеет… если Ванесса сама не найдет себе мужа прежде.

Дядя наклонился вперед, чтобы шепнуть ей на ухо:

– Если ты не на Армитиджа положила глаз, то на кого? Может, на Джанкера, как утверждает твоя мать?

Ох, эта тема была опасной.

– Мама просто не знает, о чем говорит, – ответила Ванесса.

– Правда? Она не первая, кто сказал, будто ты влюблена в него.

Тут она сама виновата. Ванесса проклинала тот день, когда сказала Грею, что испытывает нежные чувства к одному неизвестному поэту. Она сделала это лишь для того, чтобы подразнить его и скрыть свои истинные чувства к Шеридану. Ведь если бы Грей узнал правду и рассказал об этом брату, а тот стал бы презирать ее за это, она умерла бы от стыда.

На свадьбе Грея Шеридан спросил Ванессу, довольно снисходительно, о личности поэта, который занимал ее мысли. Сначала она хотела убить Грея за то, что он вообще упомянул об этом при Шеридане. Затем она отчаянно пыталась вспомнить имя какого-нибудь известного ей поэта и, поскольку недавно читала сборник стихов мистера Джанкера, его и назвала.

С того момента невинная ложь перевернула всю ее жизнь. Мистер Джанкер узнал об этом и принялся с ней флиртовать. Тогда Грей стал регулярно дразнить Ванессу, а Торнсток, отведя ее в сторонку, потрудился предупредить о беспутном характере мистера Джанкера. Даже мама услыхала об этом и теперь частенько читала ей нотации, что нельзя увлекаться людьми такого «сорта», как мистер Джанкер, что бы это ни значило.

Однако во всем этом обнаружилось одно явное преимущество. Шеридан, похоже, ревновал. Ванесса не могла быть уверена, поскольку он был непроницаем, как всегда. Но заставить герцога взглянуть на нее как на взрослую женщину – пусть даже крайне редко – все равно было лучше, чем если бы он вовсе на нее не смотрел.

Ванесса задумалась: присутствует ли Шеридан здесь сегодня? Если она высунется из ложи, чтобы проверить, не сидит ли он в фамильной ложе Армитиджей, она выдаст себя с головой. Внезапно девушку осенило.

– Мама, – прошептала она, – вы взяли с собой свой полемоскоп^[1]?

Кивнув, мать вытащила его из ридикюля. Однако перед тем, как передать дочери, поинтересовалась:

– За кем ты собираешься через него наблюдать?

После того как мать высказалась о Шеридане, Ванесса не стала бы признаваться, что хочет увидеть именно его.

– За маркизом, конечно.

– Не пытайся играть со мной, дитя. – Забавно, как мама всегда считает, что остальные люди лгут так же часто, как и она сама. – Я знаю, что ты влюблена в этого писаку, а он совсем не нашего круга.

– Да, мама.

Забрав полемоскоп у матери, она поднесла его к глазу и подалась вперед. Мама купила эту диковинку после смерти отца, но до сих пор Ванесса ни разу ею не пользовалась.

До этого момента. Полемоскоп внешне напоминал обычный театральный бинокль или подзорную трубу, позволяя незаметно следить за людьми в ложах справа и слева. Ванессе без труда удалось рассмотреть всех в ложе Армитиджей.

Торнсток и Шеридан сидели позади своей сестры леди Гвин и их матери. Обе дамы непринужденно беседовали, но, тогда как его брат время от времени вступал в разговор, Шеридан был полностью погружен в свои мысли, сохраняя привычное спокойствие. Словно святой.

Или сфинкс. Слово «сфинкс» подходило здесь даже лучше, учитывая его неприступность. Внезапно герцог поднял взгляд прямо на Ванессу, и она вздрогнула, испуганная вниманием, хотя и понимала, что он не может заметить, что за ним наблюдают.

Ванесса уронила полемоскоп на колени.

– Он здесь? – спросила мама.

– Кто?

– Твой мистер Джанкер.

Боже, она даже не посмотрела!

– Да, – ответила девушка, надеясь, что это правда. Ванесса снова подняла полемоскоп и внимательно осмотрела остальные ложи. Да, вот и он, мистер Конрад Джанкер, предполагаемый объект ее нежных чувств. Многие женщины боготворили его за растрепанные золотистые волосы и нордические голубые глаза, хоть он и не принадлежал к высшему обществу. Он одевался как поэт и говорил как драматург. Сейчас он явно флиртовал с какой-то незнакомкой. Вот почему она точно никогда не влюбится в него. По слухам, он был настоящим повесой, чем слишком напоминал ее покойного отца, а значит совершенно не подходил ей.

Как же Ванесса сейчас жалела, что бездумно выпалила те слова, из-за которых теперь вынуждена делать вид, будто увлечена Джанкером. Ведь если Шеридан подумает, что в такой критический момент она обратила свои чувства к нему, он сочтет ее ветреной. Или того хуже – что она ведет какую-то тайную игру. О таком она и думать не могла поначалу. Но, как сказал сэр Вальтер Скотт: «Какую паутину мы плетем, когда впервые пробуем обман!» А ее паутина становится все запутаннее с каждым днем.

Ванесса опустила полемоскоп. Она молилась о том, чтобы у нее появился шанс поговорить с Шериданом, и в то же время не надеялась, что это произойдет. Особенно после того, как первый акт подошел к концу, а быстрый взгляд на ложу Армитиджей показал, что Шеридан исчез. Наверняка он сейчас флиртует с какой-то другой…

– Добрый вечер, – раздался голос, обволакивающий, словно бренди. – Надеюсь, вам всем нравится спектакль?

Сердце Ванессы бешено забилось, когда герцог Армитидж обогнул кресла и облокотился на балюстраду, глядя на нее и маму. Шеридан собственной персоной в ложе ее дяди? Как неожиданно.

Как восхитительно!

– Нравится, насколько это возможно, учитывая, что эта постановка не нова, – ответил дядя Ной из своего кресла позади сестры. – И все же я поставлю любую старую пьесу Джанкера выше новой любого другого драматурга. Он знает, как закрутить сюжет, уж поверьте мне.

Едва заметная морщинка на лбу Шеридана подсказала Ванессе, что он недоволен похвалами в адрес мистера Джанкера. Ах, если бы она только знала почему!

– Армитидж, – холодно произнесла леди Юстас. – Кажется, вы еще не знакомы с моим братом, сэром Ноем Рейнером.

После столь неприветливого обращения со стороны мамы, Ванесса не удивилась бы, если бы Шеридан просто развернулся и ушел. К счастью, дядя Ной сгладил неловкость, поднявшись и подойдя пожать ему руку.

– Приятно познакомиться с вами, герцог. – Его серые глаза едва заметно блеснули. – Я столько слышал о вас от моей сестры.

– Не говори глупостей, Ной, – одернула его она. – Будьте любезны, не обращайте внимания на моего брата, ваша светлость. Я вовсе не сплетница.

Какая ложь! Мама была одновременно и сплетницей, и манипулятором.

Дядя жестом указал на кресло рядом со своим, прямо за спиной Ванессы.

– Присаживайтесь к нам. Моя племянница как раз говорила, что ей очень хотелось бы услышать ваше мнение об этой пьесе.

Очевидно, мама не единственная, кто умеет повернуть ситуацию в свою пользу. По крайней мере, дядя Ной подталкивал Ванессу к Шеридану, а не к лорду Лисборну.

Когда герцог взглянул на Ванессу своими прекрасными зелеными глазами, она изобразила на лице кокетливую улыбку.

– Глупости, дядя, – возразила она. – Я уже знаю его мнение.

Выражение лица Шеридана не изменилось ни на йоту. Оно отражало идеальную смесь скуки и безразличия.

– Правда? И какое же оно?

– Вы считаете, что махинации Феликса и его друзей смехотворны. Вам такая легкомысленность кажется совершенно неинтересной.

– Как скажете, – равнодушно пожал плечами Шеридан. – Честно говоря, у меня вообще нет никакого мнения.

Вот так всегда он и отвечал.

– Ах, но вы должны признать, что ваши взгляды часто противоречат мнению большинства. Однажды я слышала, как вы говорили военному министру, что Наполеон – прекрасный стратег, который победит нас, если мы не поймем этого и не предпримем соответствующих действий.

– Это было не мнение, а правда. – Шеридан пристально посмотрел на Ванессу. – То, что человек наш враг, вовсе не значит, что мы должны считать его глупцом. Люди и поважнее нашего военного министра совершали такую ошибку и сами же страдали от этого.

Эти слова пробудили любопытство ее дяди.

– Простите меня, герцог, вы знакомы с военной стратегией?

– Отец с детства готовил меня к тому, чтобы я пошел по его стопам на дипломатической службе Великобритании, а такая профессия требует знания стратегий разного рода. Поэтому да, сэр Ной, я немного разбираюсь в этом.

Мать Ванессы вспыхнула от одной мысли о таком повороте событий.

– Уверена, что ваш отец был рад, когда вы вместо этого стали наследником герцогства. Какой любопытный казус.

Шеридан перевел взгляд на леди Юстас.

– Сомневаюсь, что отец назвал бы смерть своего брата казусом. – Похоже, осознав, что эти слова могут задеть даму, он постарался смягчить тон. – Я предпочел бы пост за границей наследованию титула, но судьба распорядилась иначе.

Ванесса не знала, стоит ли доверять его словам. Они прозвучали не очень убедительно. Возможно, он пытается убедить самого себя? Впрочем, учитывая его немногословность, вероятно, для него естественно тщательно взвешивать каждое слово и ставить интересы Англии превыше всего.

Как будто прочитав ее мысли, мать вдруг вскинула бровь.

– Вы были бы счастливы провести всю свою жизнь вдали от Англии, будучи простым сотрудником посольства?

– Я родился не в Англии, леди Юстас. Если бы у меня появилась возможность провести остаток жизни в Пруссии, например, я был бы вполне доволен.

– Когда вся ваша семья здесь? – спросила Ванесса, теперь уже искренне удивленная. – Разве вы бы не скучали по ним?

Он взглянул на нее.

– Разумеется, мне их не хватало бы. Но если бы я все еще находился на дипломатической службе, это означало бы, что мой дядя все еще жив, а мои родители и Гвин остались бы в Пруссии.

– И все же вы не скучали бы по своим братьям? – продолжила настаивать Ванесса. Она ужасно тосковала бы по Грею, если бы он был за границей, а ведь он ей всего лишь кузен.

– До прошлого года я никогда подолгу не жил рядом с ними. – Его лоб едва заметно нахмурился. – Я привык к этому. Грей уехал, когда я еще был ребенком, Хейвуд стал офицером, когда мне исполнилось семнадцать, а Торн уехал, когда мне было девятнадцать. Без них я провел девять лет. – Его подавленный тон никак не соответствовал безразличному содержанию.

– Но вы наверняка скучали бы по таким развлечениям, как этот вечер, по охотам и нашим великолепным балам, – заметила леди Юстас.

Дядя Ной покачал головой.

– Все это есть и в Пруссии, правда, герцог?

– Да, но там нет англичан, – возразила леди Юстас. – К тому же этим пруссакам нельзя доверять.

Ванесса тихо вздохнула.

– Прошу, простите мою матушку. Она всех иностранцев находит подозрительными.

Шеридан проигнорировал комментарий Ванессы.