– Я признаю, леди Юстас, что загородные вечеринки в Берлине сильно уступают тем, о которых рассказывала моя матушка, вспоминая свою юность в Англии. Прием гостей за городом в Пруссии – это четко организованное мероприятие со строгим расписанием развлечений. А мама говорила, что вечеринки у ее первого мужа в Каримонте были абсолютно спонтанными и никем не регламентированными. Каждый занимался своими делами, никому не приходило в голову согласовывать их с другими.

– Так и было! – просияла мать Ванессы. – Мы делали все, что нам вздумается. Никакой чепухи вроде: «О, юных джентльменов нужно утихомирить». Мы просто развлекались в свое удовольствие.

– Предположу, что гости могли свободно гулять по Каримонту и исследовать его, – заметил Шеридан.

– И назначать свидания, – лукаво добавил дядя Ной.

Леди Юстас ударила брата своим ридикюлем.

– Никто не устраивал никаких свиданий, Ной. Я тогда только-только вышла замуж и не собиралась рисковать своим браком ради кого-то другого. А моего мужа там даже не было. – Она взглянула на Ванессу и покраснела. – Конечно, он тоже не стал бы делать ничего подобного.

Ванесса с трудом скрыла удивление. Как могла мама подумать, будто она все эти годы не замечала, как много денег отец тратил на женщин? Ведь дочь вела его бухгалтерию с тех самых пор, как подросла достаточно, чтобы понять, что такое гроссбух. Папа удручающе плохо обращался с деньгами.

– Собрание в Каримонте, – задумчиво произнесла Ванесса. – Оно было по какому-то поводу или просто обычная загородная вечеринка?

Ее мать вздохнула.

– Нас пригласили туда на празднование крестин Грея. А вместо этого…

– Его отец умер, – напрямик сказал Шеридан.

Ванесса застонала. Ей такое и в голову не приходило, иначе она никогда бы не задала этот вопрос. Но ее родители не рассказывали подробностей о смерти отца Грея, упоминали только, что Грей тогда был младенцем.

Взгляд дяди Ноя впился в сестру.

– Так вот когда это случилось?

– Именно тогда. – Шеридан пристально посмотрел на мать Ванессы. – Интересно, как гости отреагировали на это, леди Юстас? Должно быть, у них резко испортилось настроение.

Вдова махнула рукой.

– О, давайте не будем об этом. Это… слишком ужасно и печально. К тому же начинается следующий акт.

Действительно, оркестр заиграл что-то драматичное. Дядя Ной уселся в свое кресло, но Шеридан остался стоять, облокотившись о балюстраду.

– Не хотите ли лимонного леденца, ваша светлость? – предложила Ванесса, вытаскивая конфеты из своей сумочки в надежде удержать его.

– Благодарю, но нет, – ответил Шеридан, едва заметно улыбнувшись. – Я не ем сладостей во время Великого поста.

Когда Ванесса с дядей Ноем захихикали, ее мать нахмурилась.

– Великий пост был несколько месяцев назад.

Леди Юстас никогда не отличалась чувством юмора.

– Несомненно, сестра. – Дядя Ной улыбнулся Ванессе. – Зато я все же угощусь лимонным леденцом. – Он выхватил конфету прямо из рук Ванессы.

Тут на сцену вышел юноша и начал комическое введение ко второму акту, что резко прекратило все разговоры.

Шеридан с расстроенным видом оттолкнулся от балюстрады, невольно привлекая ее внимание к своему превосходному телосложению. У него были самые красивые мускулы, какие она видела в своей жизни, особенно выделялись крепкие икры и широкая грудь, словно у борца. Как будто этого было недостаточно, чтобы соблазнить юную леди, его волосы… О, она не должна даже думать об этих великолепных пепельно-коричневых кудрях. Они казались такими мягкими, что хотелось зарыться в них пальцами. Возможность эта, однако, была недоступна, так как он полностью игнорировал Ванессу. Еще дважды он наклонился к ее матери, чтобы что-то прошептать, как будто продолжая прерванный разговор.

Ванесса почувствовала, как ее радость улетучивается, словно воздух из шарика. Он пришел сюда с визитом, но, похоже, ради разговора с ее матерью. Он пришел не из-за нее.

Что она должна сделать, чтобы с ней он заговорил? Или хотя бы ее заметил? Если ей не удастся ничего придумать, чтобы отвлечь его от мамы, придется забыть о своей мечте выйти за него замуж и искать другого – верного, надежного и желательно молодого мужчину для замужества.

Используя полемоскоп, Ванесса обозревала соседние ложи, лихорадочно пытаясь найти способ привлечь внимание герцога. Тут она заметила мистера Джанкера.

Ее мать и Шеридан продолжали шептаться, поэтому она шикнула на них.

– Сейчас будет моя любимая часть, – сказала она вполголоса. – А из-за ваших разговоров я все пропущу.

Шеридан и мама умолкли. Ванесса подождала, гадая, захватил ли Шеридан наживку.

– У вас есть любимая часть? – наконец спросил он себе под нос.

Сердце Ванессы бешено забилось. У нее получилось, хотя ей ужасно не хотелось использовать мистера Джанкера, чтобы заставить герцога заговорить с ней.

– И не одна, – ответила она, повернувшись в своем кресле лицом к Шеридану. – Мистер Джанкер такой талантливый драматург, у меня есть по три-четыре любимые сцены в каждой его пьесе. Что еще можно было ожидать?

– Я полагал, вам больше нравятся костюмы, – негромко заметил он, – учитывая вашу страсть к моде.

Чтобы не показать, что начинает выходить из себя, Ванесса снова стала смотреть на сцену. Ее «страсть к моде», вот уж точно. И снова он смотрит на нее как на легкомысленную дурочку.

– А я бы подумала, что вам больше нравится остроумие, – насмешливо заметила она. – Но, возможно, нужно, чтобы кто-то объяснил вам, в чем юмор.

Шеридан негромко рассмеялся, и от рокота его смеха она почувствовала, что тает.

Тут он прошептал:

– Это ваш вежливый способ сказать мне, что вы считаете меня дурачком, мисс Прайд?

– О, разве я была вежливой? Это я нечаянно.

Наверное, ей все-таки придется смириться с тем фактом, что у Шеридана нет к ней никакого романтического интереса. Как бы она ни старалась, он всегда будет сначала дразнить ее, а потом демонстративно игнорировать. Герцог явно никогда не посмотрит на нее как на женщину, способную быть его женой. Даже когда он танцевал с ней на балах, это было только из чувства долга перед его старшим братом. Если танцы не смогли изменить его отношение к ней, то что сможет?

На сцене юноша пытался украдкой сорвать поцелуй у дамы, предназначенной быть любовью всей его жизни, и тут Ванессу осенило. Поцелуй! Вот оно! Пульс Ванессы участился. Она должна заставить Шеридана поцеловать ее. Поцелуй может сотворить чудо. Ну, ни один из ее прошлых поцелуев волшебным не был, но ясно же – все дело в том, что она просто не нашла правильного человека. Иначе зачем поцелуями отмечают возвышенные моменты в комедиях, романтические части в балладах и даже волнующие строфы в поэзии?

Но как, ради всего святого, ей заставить Шеридана поцеловать ее, если он не смотрит на нее как на пленительную чаровницу, которой ей так хотелось бы для него быть?

Она лениво подняла полемоскоп. Как будто специально, чтобы сильнее уязвить ее, в окуляре показался мистер Джанкер. У нее на глазах он встал, явно намереваясь покинуть ложу.

Это натолкнуло девушку на мысль. Шеридан считает ее влюбленной в драматурга. Она все еще может использовать это. Но сначала ей придется убедить Шеридана выйти из ложи вместе с ней. А взгляд на другую ложу дал ей идеальный предлог.

Ванесса отклонилась назад, чтобы прошептать ему на ухо:

– Я заметила одну свою подругу. Мне просто необходимо пойти поговорить с ней. Вы не проводите меня?

Он вопросительно посмотрел на нее.

– А как же ваша любимая сцена?

– Она только что закончилась, – торопливо бросила Ванесса. – Кроме того, похоже, подруга собирается уходить, а я не видела ее уже несколько месяцев.

– Почему бы вам не попросить вашего дядю проводить вас?

– Вы имеете в виду того дядю, который сейчас громко храпит?

Шеридан взглянул на дядю Ноя и поморщился.

– Впрочем, вы можете оставаться здесь, – добавила Ванесса. – Я просто пойду сама. – Она встала, молясь, чтобы маменька не попыталась остановить ее и чтобы заботливый Святой Шеридан последовал за ней. Когда он все-таки сделал это, она вздохнула с облегчением.

Когда они оказались в уже опустевшем коридоре, Шеридан пробормотал:

– И кто же эта ваша любимая подруга?

Ванесса старалась держаться чуть впереди него.

– Мисс Янгер.

– Никогда не слышал о ней, – скептически заметил герцог.

– Это ничего не значит. Во-первых, вы редко выходите в свет, если только ваша семья не заставляет вас это делать. Во-вторых, вы избегаете меня при каждой возможности, поэтому едва ли могли встретиться с ней. В-третьих…

– Подождите, подождите, стойте. – Он схватил ее за руку, чтобы остановить. – Что вы хотите этим сказать – я избегаю вас? Это подразумевает активную неприязнь.

– Называйте это, как вам хочется, но вы должны признать, что всегда уходите с дороги, чтобы только не встретиться со мной. – Она вызывающе смотрела на него, побуждая его возразить.

– Я не… я никогда… – Мгновение он выглядел растерянным. Было приятно думать, что она может так взволновать его. Но он тут же овладел собой, принимая привычный строгий вид. – Нам придется сойтись во мнении, что наши взгляды на этот счет расходятся.

– Хм. – Она пошла дальше по коридору. – В любом случае, вы никак не могли встретиться с ней, потому что она еще даже официально не выходит в свет.

– Так как же тогда она может быть вашей подругой? Вы уже давно вышли в свет. Если ваша подруга еще не в том возрасте, чтобы выезжать, то у нее на редкость подходящая фамилия, поскольку она должна быть на добрых шесть или семь лет моложе вас.

– Как умно с вашей стороны так тривиально каламбурить с фамилией моей подруги^[2]. – Она посмотрела вдаль коридора и замедлила шаги. Ну и где же этот мистер Джанкер?

– Я достаточно умен, чтобы понимать, что такое имя, как Янгер, явно выдуманное.

– Зачем мне придумывать воображаемую… – Ванесса остановилась так внезапно, что он наступил на ее шлейф. Но ей уже было все равно. Вот сейчас настал ее шанс. Повернувшись к нему, она сказала: – Быстрее. Поцелуйте меня.

– Что?

– Поцелуйте меня! – Когда он в ответ лишь вопросительно поднял бровь, она пробормотала: – Ох, ну ладно, я сделаю это сама. – И, ухватившись за его плечи, она встала на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам.

Он отпрянул и бросил взгляд в коридор, чтобы увидеть то же, что и она: мистер Джанкер направлялся прямо к ним. Тогда Шеридан, сдвинув брови, прижал ее к стене и поцеловал в ответ.

Вот только его поцелуй был небрежным, поцелуем человека, вынужденного делать то, чего ему совсем не хочется. Он продолжал этот самый что ни на есть безразличный поцелуй, пока мистер Джанкер не прошел мимо них, бормоча:

– Прошу прощения.

Только тогда Шеридан отпустил ее. В этот момент до ее сознания вдруг дошло, что он сейчас сделал: снова защитил ее, обращаясь с ней как… с глупой девчонкой. Позаботился, чтобы мистер Джанкер не увидел, кого целует герцог, и в то же время настоящим поцелуем это назвать было нельзя.

Гнев захлестнул ее, и она оттолкнула его изо всех сил.

Он неловко отступил на шаг.

– Какого черта, за что?

– За… за… – Ванесса едва ли могла сказать ему правду, иначе он догадался бы, что она на самом деле чувствует к нему. – Вы прекрасно знаете за что.

– За то, что поцеловал вас?

– Если вы можете это назвать поцелуем. – Ванесса не могла ему на это жаловаться, иначе он догадается, что сам был истинной целью ее чувств. Так что единственным выходом для нее было продолжать мечтать о мистере Джанкере, и уже не важно, насколько ей это ненавистно. Она незаметно покосилась туда, куда ушел драматург. – Вы не позволили ему увидеть, как я вас целую.

Он пронзил ее суровым взглядом.

– Ванесса, вы пытаетесь уничтожить свою репутацию?