– Всё же это было очень неуместно с моей стороны. Для таких тирад существуют психологи, – Маршал выпустил неловкий смешок и с благодарностью посмотрел на свою новую жертву. – Но спасибо за понимание.

– Скажите, как ваша жена сейчас? У вас всё наладилось?

– Да, всё хорошо. Лили поборола свою депрессию, – с ободряющей улыбкой заверил он. – Мы скоро сможем усыновить ребёнка.

– Это же прекрасно! – оживившись, воскликнула дежурная. – Я очень за вас рада!

– Спасибо большое! До сих пор не могу в это поверить.

Прежде чем кто-то из них смог сказать что-то ещё, за углом послышались приближающиеся шаги, мгновенно возвращая Маршала в реальность. Если он хотел, чтобы всё прошло без дополнительных осложнений, ему следовало ускориться. Момента лучше, чем сейчас, могло больше не представиться, поэтому нужно было действовать незамедлительно, пока констебль ещё находилась в открытом для манипулирования состоянии. Маршал не просто так использовал все свои козыри, устраивая драматичную сцену, которая бы отлично вписалась в какой-нибудь слезливый романтический фильм. Ему бы, скорее всего, не вручили Оскар, но всё-таки неплохая актёрская игра должна была принести какие-то плоды.

Констебль с улыбкой похлопала Маршала по плечу. Не дав сделать ей и пары шагов к рабочему месту, он рывком притянул её к себе и, наклонившись к чужому лицу, ровным голосом озвучил приказ:

– Отключи камеры в допросной.

Как под гипнозом, констебль тут же подошла к столу и несколько раз щёлкнула компьютерной мышью, беспрекословно выполняя данное ей поручение.

– Сотри последние двадцать минут, записанные камерами в холле, – твёрдо продолжил он, услышав, что человек, который к ним направлялся, сейчас оживлённо переговаривался с коллегой и находился на безопасном от разворачивающихся событий расстоянии. Разбираться с ненужными свидетелями Маршал желанием не горел, поэтому внимательно следил за поворотом, откуда доносились голоса, и старался отдавать приказы не громко, но достаточно чётко и разборчиво для подверженной его управлению дежурной. Эффект был бы сильнее, если бы он сконцентрировался исключительно на ней, однако всё и без того шло как по маслу. Маршал пользовался своим даром далеко не впервые и, к счастью, успел найти правильную слабую точку, так что констебль продолжала безоговорочно ему подчиняться.

– Умница, – похвалил он, когда дежурная послушно удалила запись и посмотрела на него, ожидая дальнейших указаний. – Включи камеры через полчаса. Если кто-то спросит, скажи, что произошёл сбой. Можешь возвращаться к работе.

Туман в глазах женщины тут же прояснился, и, выйдя из транса, она на секунду озадаченно нахмурилась, но, не зацикливаясь на странном ощущении, продолжила заполнять отчёты. В это же время появившийся из-за угла полицейский с вызовом смотрел на своего собеседника и яростно указывал на что-то в документе. Получив удовлетворительную реакцию, он наконец уверенно зашагал к дежурной и, что-то шепнув на ухо, передал ей стопку бумаг. Констебль громко рассмеялась и активно закивала головой, убирая документы в сторону и поднимаясь с кресла. Маршал лишь делал вид, что был увлечён объявлениями о розыске, а не тем, что происходило справа от него, поэтому не упустил момента, когда дежурная жестом подозвала его и представила коллеге:

– Сержант Адамс, это мистер Эндрюс, адвокат.

Мужчины крепко пожали руки и обменялись многозначительным взглядом.

– Пройдёмте за мной, мистер Эндрюс, – сказал сержант, пропуская Маршала вперёд. – Задержанный уже ждёт вас в комнате для допросов.

* * *

Феликс нервно тряс ногой и стучал пальцами по металлическому столу, морщась из-за жжения в исцарапанной ладони и неприятного звона наручников, крепко сжимающих его запястья. Прошло всего три минуты, но сейчас они казались вечностью, и он уже не находил себе места от волнения. Когда Феликс попытался выяснить, кто хотел с ним встретиться, всё, чем его удостоили в ответ, – раздражённым вздохом и неохотно брошенным «адвокат». За всё время пребывания в участке он не связывался ни с какими правозащитниками, поэтому было несложно догадаться, что ожидалось одно из двух: либо это будет человек, подосланный Маршалом, либо этот «кто-то» окажется государственным специалистом. Никто не стремился раскрывать детали раньше времени, поэтому ему оставалось лишь слепо верить в то, что кто бы то ни был уже продумал беспроигрышный план и в кратчайшие сроки сможет снять с него все обвинения. Оптимистичный настрой – уже половина дела, не правда ли?

У Феликса не было даже этого.

Мысль о том, что его судьба зависела от Маршала Блэйка, едва ли обнадёживала. Феликс привык полагаться на себя, потому что был абсолютно уверен лишь в одном: доверять другим нельзя. Снова становиться мишенью для ножа – уж увольте. Он хоть и был опытным вором, но на своём тернистом пути шишек набил не мало. Наивные в этом преступном мирке вылетали, как пробки. Здесь каждый был сам за себя, и без по-хорошему жёсткого наставника Феликс бы в нём долго не протянул. Однако, несмотря на всю хаотичность и беззаконие их общего дела, для перестраховки существовали партнёрские правила. Бросив паникующего Феликса на месте преступления, Пират нарушил одно из них: такое допускалось только при исключительных обстоятельствах. Их же ситуация им не соответствовала. По негласному протоколу Пират должен был вывести Феликс за пределы здания и бросить где-нибудь в подворотне, но из страха за собственную шкуру нехило его подставил. Когда же Феликс позвонил ему из участка, чтобы напомнить о кодексе и попросить о помощи, Пират молча бросил трубку. Что от такой крысы, собственно, и следовало ожидать. Феликс нисколько не удивился. Это только в очередной раз доказало, что люди были эгоистичными существами. Их всегда волновали лишь собственные желания, благополучие и выгода. Из этого возникал закономерный вопрос.

Что было нужно Маршалу Блэйку?

Феликс искренне не понимал, какую цель тот мог преследовать. Украденная камера Маршала явно не заботила, и теперь казалось довольно сомнительным, что он мог делать это из-за скуки. Нет. За его странным поведением точно стоял какой-то мотив, но, как бы Феликс ни измывался над своей головой в попытках найти разумное объяснение, все предположения по итогу казались глупыми и бессмысленными. Что бы это ни было, он собирался во всём разобраться, когда его наконец выпустят. Феликс уже знал, что как только окажется на свободе, в первую очередь поедет в поле. После всех этих стрессовых событий ему явно требовалась перезагрузка.

Громкий хлопок двери вырвал Феликса из беспокойных мыслей, и он тут же обернулся, чтобы наконец увидеть своего загадочного посетителя. Ответ стал для него искренним потрясением и на какое-то время лишил дара речи. С отвисшей челюстью он проследил, как Маршал ленивой походкой прошествовал к столу и, с противным скрежетом выдвинув стул, сел, закинув ногу на ногу. Весь его вид источал насмешливое самодовольство, и, как бы это ни раздражало Феликса, он не мог его за это винить. Блэйк наверняка упивался чувством превосходства: в его руках была судьба другого человека, готового пойти на всё, лишь бы не оказаться за решёткой. Такая власть не могла не льстить, и Маршал даже не пытался этого скрывать.

Феликс заёрзал, звеня цепями и стараясь смотреть куда угодно, но не на мужчину перед собой. Почему Маршал всё ещё ничего не сказал? Чего он ждал? Благодарности? Гору лести? Признания его победы? Неожиданно для самого себя Феликс осознал истинную причину надменного молчания. Маршал не издевался. Ему лишь хотелось, чтобы Феликс сполна ощутил свою беспомощность и принял тот факт, что отныне являлся его безвольной марионеткой.

Не дождётся.

Любой их разговор всегда начинался без приветствия, поэтому Феликс и в этот раз решил сказать первое, что было у него на уме:

– Не знал, что по вторникам ты подрабатываешь адвокатом.

Блэйк растянул губы в ухмылке и откинулся на спинку стула, приняв довольно расслабленную позу для часто пропитанного напряжённой энергией места.

– Я могу быть кем угодно. Всё зависит от ситуации.

– И часто тебе приходилось быть адвокатом?

– Это мой дебют, – беззаботно признался он и положил сцепленные руки в замок на стол.

– Звучит многообещающе, – не удержался от сарказма Феликс. – Я подкупил одного полицейского, чтобы связаться с тобой, и уже начинаю об этом жалеть.

Опомнившись, он тут же перевёл нервный взгляд на камеру, и Маршал, заметив его волнение, с раздражающей скукой сообщил:

– Я позаботился об этом. Можешь спокойно признаваться мне во всех своих грешках.

Феликс внимательнее рассмотрел камеру и, увидев, что обычно красный огонёк сейчас был серым, наконец перестал чувствовать себя как на иголках.

– Ну так что, поделишься со мной своим гениальным планом?

Блэйк проигнорировал его вопрос и поспешил задать свой:

– Что ты уже успел наплести детективу?

– Я не настолько глуп, чтобы что-то рассказывать бобби, – процедил сквозь зубы Феликс, сжимая руки в кулаки. Резкий болевой импульс в ладони мгновенно напомнил ему о том, почему это было плохой идеей, и его неожиданно сморщившееся лицо не укрылось от внимательного взгляда Маршала, который тут же наклонился ближе и окинул засохшие капли крови на марле хмурым взглядом.

– Что с твоей рукой?

– Порезался об осколки бриллиантов, когда упал и потерял сознание, – честно признался Феликс, выпустив облегчённый вздох от постепенно отступившей боли, но не успел обрадоваться, как ощутил внезапное головокружение.

– Всё в порядке? Ты какой-то бледный, – сквозь звон в ушах пробился бесцветный голос Маршала, и Феликс слабо кивнул, зажмурив глаза от вновь обострившейся пульсирующей боли.

– В глазах немного потемнело, – выждав пару минут и убедившись, что всё прошло, наконец ответил он. – У меня лёгкое сотрясение мозга.

Маршал понимающе хмыкнул и снова откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди. По его бесстрастному лицу было невозможно сказать, о чём он думал, но у Феликса не ушло много времени, чтобы догадаться, что всё происходящее являлось частью некой проверки. Это бесило и настораживало одновременно. Маршал явно делал какие-то выводы из его ответов и реакций, поэтому Феликс решил тщательнее следить за своей речью и поведением. Не хватало ещё, чтобы Блэйк научился считывать его эмоции и управлять ими для достижения своих корыстных целей. Феликс хоть и был в безвыходном положении, но он лучше сядет в тюрьму, чем даст тому больше способов для манипулирования.

Прожигая его нетерпеливым взглядом, Маршал завёл прежнюю шарманку:

– Как ты отвечал на вопросы детектива?

– Ртом, – съязвил Феликс и мысленно похлопал себя по плечу, заметив, как Маршал резко втянул носом воздух, нервно стуча пальцами по предплечью. Тот ещё даже не догадывался, с кем связался. В игре на эмоциях Феликс был непревзойдённым мастером.

– Очень смешно, – ровным тоном проговорил Маршал без единого намёка на улыбку. – Время для тебя не резиновое, поэтому, если ты так и продолжишь валять дурака, я лучше сразу расскажу следователю о твоих незаконных делишках и предоставлю неопровержимые доказательства. После этого тебе точно уже будет никак не отвертеться.

Феликс поджал губы и опустил взгляд на слабо трясущиеся руки. Отбывание приличного срока в государственной тюрьме было нежелательным исходом, и, если для того, чтобы этого избежать, ему требовалось попридержать острый язык за зубами, он с готовностью пойдёт на такую маленькую жертву. Разобраться с компроматами для шантажа Феликс сможет чуть позже, когда его руки больше не будут скованы наручниками и детектив прекратит дышать ему в спину, пытаясь выбить из него признание.

Всему своё время. Феликс повторял это про себя, как мантру, до тех пор, пока наконец не успокоился. Гордо вздёрнув подбородок, он бегло осмотрел не выражающее никаких эмоций лицо Маршала и, остановившись на его пустых глазах, решительно сказал: