Я уже просчитывал замах, силу, дистанцию. Стоит ему сделать ещё хоть маленькое движение, и я обрушу удар под рёбра всем весом, всем телом.

Архонт смотрел мне прямо в глаза, не мигая. Рука его замерла – пока что.

И я был готов.

– Постойте, прошу вас, – взмолился одноглазый. – Чёрный Волк выкупит его и отправит в Кровавый Круг. Он дорого стоит, благостин, не портите мне товар, умоляю!

– Если хочешь, я куплю его, заплачу и убью прямо здесь, – хмыкнул архонт.

Глаз Урхана на миг вспыхнул алчностью, и он мгновенно выдал цену:

– Пятьдесят золотых, благостин архонт! Пятьдесят, не меньше!

– Что? – скосил на него взгляд Вархан. – Такие деньги стоит чемпион арены. Элитного бойца покупают за тридцать – сорок. А этот новичок тянет на пятнадцать – двадцать.

– Но вы же сами видите, он особенный! Он говорит на нашем языке, – пролепетал Урхан, пока жадность в нём боролась с трусостью. – Но, мне кажется, благостин архонт, смерть от стилета будет слишком скоротечна для дикаря… Если хотите принизить его… лучше бросьте горсть риса на его труп, когда его разрубят на арене. Швырните серым рисом в знак презрения. И вот тогда вы насладитесь его смертью, и весь город увидит её. Император, императрица, вся высокородная семья. Это будет великое удовольствие для всех, когда этого дикаря одолеют наши чемпионы или… даже новички. Какие-нибудь горцы или степняки.

Вархан Серрос задумчиво кивнул и произнёс:

– В твоих словах есть толк, одноглазый.

Кивок выражал одобрение, но взгляд – оставался тяжёлым.

– Тогда так, – сказал он. – Передай Чёрному Волку: как только он купит этого варвара… завтра же пусть тот выйдет на арену. Я приготовлю горсть риса завтра.

– Как – завтра? – удивленно пробормотал Кривой Урхан.

– Завтра лунные игры. Луна взойдёт полным оком. Завтра будет битва лучших кругоборцев. И только насмерть.

Он указал на меня пальцем:

– Пусть этот оборванец выступит.

Одноглазый зажевал губу и вытер со лба пот грязным рукавом суконной рубахи.

– Прошу прощения… благостин! – пробормотал он, простирая руки к архонту и тут же отдёргивая их. – Позвольте заметить… варвар истощён дорогой. Он не готов к бою. Нужны дни… недели, может, месяцы тренировок, прежде чем он сможет…

– Я сказал – завтра, – медленно произнёс архонт. Тон не терпел возражений.

Он резко вытянул руку со стилетом, нацелив острие в единственный глаз Урхана. Тот взвизгнул и попятился.

– Да-да! – заскулил надсмотрщик. – Конечно, благостин! Я передам Чёрному Волку… передам устроителю игр… передам вашу просьбу владельцу Кровавого Круга…

– Ты не понял, смерд… Это не просьба. Это приказ. И Чёрный Волк подчинится.

Архонт убрал стилет, даже не взглянув на одноглазого, а тот с облегчением выдохнул.

При имени «Чёрный Волк» я уловил едва заметное движение на лице архонта. Тень, что легла на его рубленые черты, словно напомнив о чём-то неприятном. Он скривился так тонко, что никто, кроме меня, этого не заметил.

И в этом жесте было что-то своё, тайное. Будто имя владельца арены связывало их общей историей, которой Вархан Серрос предпочёл бы не касаться. Даже его власть и влияние не стирали этой тени.

Потому что Чёрный Волк – не простой горожанин. Не обычный воротила, нажившийся на боях и драках. Это был устроитель имперских игр. Человек, ради зрелищ которого приезжали знатные роды со всей Империи. И главное, император и императрица лично были к нему благосклонны. Его слово на Кровавом Круге звучало почти так же весомо, как слово в Совете Архонтов.

Вархан Серрос понимал, что арена – не просто место бойни и зрелищ. Это символ Империи. Столп, на котором держится власть.

Дай плебеям зрелищ, и они станут тише. Заставь их ждать игр, и они забудут о голоде, налогах и тяжёлой работе. Пока кровь льётся на песок, недовольство гаснет само, а покорность растет.

Глава 3

Пока с купленной степнячки снимали оковы, чтобы отправить по адресу, архонт развернулся и удалился вместе со своей охраной. Одноглазый Урхан дождался, пока кромники скроются за рыночной площадью, после чего подошёл ко мне и прошипел прямо в ухо, так близко, что я почувствовал смрад его гнилых зубов:

– Помни мою доброту, варвар.

Он оскалился желтыми зубами, как у старого бобра.

– Я только что отсрочил твою смерть, пёсий сын, – процедил он, явно довольный собой.

– Ты не обо мне пёкся, плёточник, – бросил я холодно. – Ты защищал свой навар. Ведь мёртвого раба никто не купит.

Урхан вздрогнул, словно я ударил его словом.

– А… значит, всё-таки говоришь на нашем, – просипел он, таращась на меня единственным глазом. – Откуда? Откуда ты знаешь язык, гельд?

Он хотел еще что-то спросить, но не успел. На невольничий рынок пришёл другой человек.

Он шагал неторопливо и мягко, будто старый лис, начавший охоту. На нём были лёгкие кожаные доспехи из воловьей кожи прекрасной выделки. Из оружия – только кинжал на поясе.

Длинные черные волосы заплетены в косу. Густая, аккуратно остриженная борода отливала чернотой вулканического камня. Смуглое лицо иссечено морщинами и старыми шрамами.

Рядом с ним шли четверо щитников. У них легкие одноручные мечи и по кинжалу на поясах. Щитов не было, но шагали они уверенно, будто защищенные чем-то иным.

– Приветствую тебя, Чёрный Волк! – визгливо выкрикнул одноглазый, торопясь наперерез. – Вот про этот товар я тебе говорил! Он даже на нашем языке разговаривает! Хе!

Теперь всё стало ясно. Передо мной стоял тот самый человек. Чёрный Волк – владелец арены Вельграда и устроитель игр.

Про него рассказывали бывалые. Про него шептался весь север. Ведь многие из наших гибли в Кровавом круге, который держал в своих руках этот человек.

Чёрный Волк подошёл к помосту и взобрался по ступенькам так легко, будто был возраста юнца, никогда не знавшего застарелых травм и стонов в коленях.

Он оглядел рабов быстрым, уверенным взглядом знатока. Сразу видно, что умеет выбирать тех, кто должен умереть красиво. Ну, или некрасиво…

Его глаза остановились на мне. Пристально и со знанием дела он смотрел на меня, вероятно, уже представляя, как я выйду на песок арены.

– Что-то он слишком тощ, – наконец, произнёс Чёрный Волк, чуть поморщившись.

– Благостин Чёрный Волк! – воскликнул одноглазый, едва не подпрыгивая от рвения. – Да северяне все такие, ага… ну, как гончие псы. Это же гельд! Взгляните на мышцы. Какова фактура, а! Его просто откормить чуть-чуть, и статью будет всё равно что горец.

– Ну не знаю… И сколько же ты за него хочешь?

– Шестьдесят золотых, – выпалил Кривой Урхан, даже не моргнув своим единственным глазом.

Чёрный Волк нахмурился. Черные брови сошлись на переносице, борода чуть дёрнулась от сдержанного раздражения.

– Сколько?.. Шестьдесят золотых? Да за такие деньги можно купить несколько элитных скакунов.

– Ну поглядите же, какой экземпляр, – зачастил надсмотрщик, чувствуя, что теряет почву. – И… позвольте вам по секрету… ага… здесь был архонт войны. Сам Вархан Серрос. И он лично придёт завтра посмотреть на бой этого дикаря.

Урхан наклонился ближе, понизил голос до заговорщического:

– Лично высыплет горсть серого риса на его разрубленный труп. Представьте только. Весь город сбежится. Уже слух пошёл: архонт пощадил дикаря на рынке только затем, чтобы завтра он умер на арене, кровью своей питая наш город. Он хотел заколоть его своим стилетом… вот так-то…

– Серрос? – Чёрный Волк нахмурился ещё сильнее, будто ему не понравилось само звучание имени. – Даже если я куплю этого раба сейчас, то не стал бы выпускать завтра. Его нужно откормить. Вечно Вархан Серрос суёт нос не туда.

– Благостин Чёрный Волк! – испуганно прошептал одноглазый. – Тише! Я человек маленький, мне нельзя обсуждать власть и самого архонта. Это вам можно. А я… я всего лишь хочу получить небольшую награду за свои услуги. Архонт, правду сказать, велел выпускать его завтра. Кто я такой, чтобы возражать.

Он замахал руками, жестикулируя, но тут же прижал их к себе, вспомнив, что перед ним не купец, а хозяин арены, и эти эмоциональные штучки с ним не пройдут.

– Поверьте мне, – зашептал он быстро, – завтра на вашей арене будет столько народу, сколько бывает только на заключительных лунных играх. Раз в году такая толпа собирается, а завтра сбежится весь Вельград. Уж будьте спокойны, Серрос обеспечит явку по полной. Полная арена – много солидов.

Он замер, сглотнул, ловя взгляд Чёрного Волка.

– Что ж… посмотрим, – буркнул тот, снова оценивая меня тяжёлым взглядом. – Значит, говоришь, он болтает не на варварском, а на нашем языке?

– Клянусь своей печёнкой, благостин, я сам лично слышал, – торопливо подтвердил одноглазый, едва не подпрыгнув.

Чёрный Волк помолчал, а потом цокнул языком.

– Ну… это скорее недостаток, чем достоинство, – внезапно произнёс он.

– Как это?.. – моргнул единственным глазом работорговец. На его лице застыло искреннее недоумение. – Ну… Такого же не бывает, чтоб варвар – и на нашем говорил… Народ удивится, благостин, а не это ли…

– Не понимаешь ты, – снисходительно хмыкнул Чёрный Волк. – Тёмная у тебя душонка. Серая. Варвар – на то и варвар, что рычит, как зверь, а не разговаривает. Так и должно быть. На кой нам образованный варвар, который, того и гляди, ещё и и грамотным окажется – грамотнее половины нашего города?

– Об этом я как-то не подумал, – чесал спутанные волосы одноглазый.

– Когда мы убиваем варваров на арене, мы превозносим силу Империи. Наша цивилизация возвышается над дикостью. А если варвар начинает говорить так же, как мы… выходит, он уже не такой уж и дикарь. Теперь понимаешь, что станет болтать этот самый народ?

Торговец на мгновение замер, но тут же подскочил и ткнул пальцем вверх.

– О! Придумал! Так отрезать ему язык, делов-то! Хотите – прямо здесь?

Торговец произнёс это с таким энтузиазмом, словно не знал, от чего умерли мои братья, сородичи. Или вправду уже забыл от страха и желания угодить Чёрному Волку?

– Нет, – остановил его Волк. – Он может истечь кровью. Ослабнуть. Завтра тогда не выйдет. Он и так истощён. Раз ему завтра биться – он должен быть цел.

И махнул рукой, подводя черту:

– Сорок золотых. И я его забираю.

– Пятьдесят, – выпалил одноглазый, даже прищурившись от страха.

– Сорок пять, – бросил Волк.

– Сорок пять… и купите ещё одного. Хоть кого-нибудь. В придачу, – выпалил Урхан, ухватившись за шанс.

– Ладно, – лениво кивнул Чёрный Волк. – Давай вот этого старика.

– О, благостин! – натянул мерзкую лыбу одноглазый. – Забирайте. Его за пять золотых отдам. Он у меня уже неделю не продаётся.

– Хорошо.

– Спасибо, благостин, – закивал рабовладелец. – Только позвольте спросить… зачем он вам?

Он указал на старика – седого, с густой бородой, в которой кое-где ещё виднелись темные волоски. Лицо у старика было измождённым. Видно было, что ещё недавно он жил иначе. По статной фигуре, по осевшему, но всё ещё заметному животу было понятно: этот человек не всегда был рабом. Товаром он стал только теперь.

– Я наряжу его в броню, – сказал Чёрный Волк. – Новички будут отрабатывать на нём удары деревянными мечами. Будут бить, пока он не издохнет от шума в ушах, тряски и тумаков сквозь железо. Они не смогут убить его сразу, и он будет стоять. Всё лучше, чем разминать мешки, набитые песком и соломой.

– Ха! Умно, – закивал одноглазый, уже отстёгивая старика от столба.

Тот даже не сопротивлялся. На него надели кандалы, подвели к щитникам, сопровождавшим Волка.

Потом взялись за меня. Но беспечности, как со стариком, щитники не допустили. Сначала отстегнули одну руку и сразу защёлкнули на запястье браслет кандалов. Двое держали меня за одну руку, двое же – за другую. Когда расстегнули правую, обе руки мгновенно заломили и завели за спину, защёлкнув второе кольцо.