Здоровяк наклонился, пытаясь содрать хлыст с шеи. Глаза налились кровью. Пальцы царапали кожу. Но Черный Волк держал крепко, пока Скальд не начал хрипеть, а губы его не посинели. И только когда Волк ослабил хватку, горец смог сорвать петлю и, рухнув на пол, закашлялся, втягивая воздух, будто только что чуть не утонул.

– Варвар нужен живым и целым! – сказал Черный Волк громко и чётко.

Каждое его слово звенело эхом в каменном зале.

– Завтра он выйдет на игры. Это приказ архонта войны. Будет… сюрприз для императорской семьи и горожан. Народ должен видеть, как дикарь сдохнет от ваших клинков. От рук честных воинов Империи.

Здоровяк поднялся, кашляя, вытирая рот тыльной стороной ладони. Глаза его злобно зыркали на меня. Но даже он, этот упрямый бык, послушал Черного Волка. Его здесь боялись все, от новичков до бывалых кругоборцев.

– А ты, – сказал Волк Скальду, – сегодня проведёшь ночь в отдельном каземате. Чтобы не было никаких неожиданностей. Я не люблю неожиданности, Скальд.

– Эта тварь… – прохрипел здоровяк, вытаскивая из бороды липкий кусок требухи. – Он первым напал.

– Мне всё равно, – отрезал Черный Волк. – Сегодня ты ему ничего не сделаешь.

Он чуть наклонился к Скальду и добавил:

– А завтра… завтра так и быть. Я поставлю тебя с ним в поединок.

– Обещаете? – глаза бородача блеснули жаждой мести.

– Даю слово, – спокойно ответил Черный Волк.

Скальда увели двое щитников. Он оглядывался через плечо, улыбаясь и облизывая обожжённые губы, словно уже пробовал вкус завтрашней крови.

Мы вернулись от столов в житовницу. Я прошёл туда, где теперь пустовало место Скальда, поднял две его циновки, одну протянул Рувену, вторую взял себе. Все смотрели за каждым движением, но никто не посмел меня остановить.

Лишь только моя голова коснулась жёсткой плетёной поверхности, я стал проваливаться в сон. Я устал, очень устал. Сон восстановит силы.

И почти уже уснул, когда услышал рядом тихий голос Рувена:

– Спи… спи, варвар. Я посторожу. Чтобы никто не подкрался ночью. У меня всё одно… бессонница.

Где-то рядом храпели кругоборцы, кто-то ворочался, шурша циновкой. Потом всё стихло, и я провалился в темноту.

* * *

Нур вошёл после утренней кормёжки, важно поднял над головой свиток и громко выкрикнул:

– Слушать всем! Объявляю имена тех, кто сегодня выйдет на арену!

Он развернул свиток, и зал притих. Даже самые шумные воины молча подняли головы.

– Жоруан Горелый, Даррон Железнолицый, Ксарр из Пустошей, Лисандр-Молчун, Хорт Резчик, Брумма Огнегривый, Скальд из Драгории!

При последнем имени здоровяк вскинул голову и злобно ухмыльнулся, скосив взгляд в мою сторону. Его снова привели к нам после завтрака.

Нур продолжил:

– Эльдорн, гельд Севера!

По залу скользнул глухой шепоток. Кто-то хмыкнул, кто-то даже поднялся со своего места, будто хотел рассмотреть меня получше.

Но никто не выглядел радостным. Имя в списке означало только одно: сегодня бои полнолуния. Бои насмерть. На песке выживает лишь один из пары. А значит, каждый второй из списка сегодня умрет.

Нур свернул свиток:

– Все, кого я назвал – за мной!

Мы двинулись коридорами. Пройдя несколько поворотов, остановились у решётки, чьи прутья были толщиной с два пальца. За ней находилась оружейная комната.

Внутри стояли щитники с факелами. Пламя колебалось, отбрасывая рваные тени на стены.

– Заходим по одному, – объявил Нур. – Выбираете оружие. Долго не копаться!

А я считал: двери, количество человек. Если бы нас завели всех сразу… Если бы дать оружие всем одновременно… Если бы… Но Черный Волк не был глупцом. Они страховали каждый шаг.

Дошла очередь и до меня. Я шагнул внутрь. Решётка лязгнула за спиной. Замок щёлкнул, отрезая меня от остальных. Передо мной раскинулся арсенал.

Мечи, пики, копья и алебарды, сваленные как попало, словно их бросали сюда после каждой бойни, не заботясь о порядке. На деревянных лавках лежали короткие мечи, загнутые сабли, тяжёлые палицы со стальными шипами, боевые молоты с квадратными головами и цепные кистени, а под ногами, прямо на каменном полу, валялись щиты со сбитыми краями, шлемы с глубокими вмятинами и всякий хлам.

Я не останавливал на них взгляд, а искал то единственное оружие, которым привык сражаться всю жизнь, и потому медленно, почти на ощупь, бродил по оружейной, оглядывая развешанное и разбросанное железо, выискивая среди груды чужих клинков и палиц хоть один топор, похожий на те, что были у меня дома. Но подходящего ничего не попадалось.

Сзади, за решёткой, раздался знакомый хрипловатый голос:

– Эй, варвар, ну что ты мнешься, словно монашка в харчевне? Всё не можешь выбрать? Да бери любую зуботычину, я тебя всё равно сегодня отправлю к твоим диким праотцам.

Я обернулся. У решётки стоял Скальд. Его тоже привели на выбор оружия, и теперь он наблюдал за мной сквозь железные прутья, наслаждался предвкушением боя.

И наконец я увидел то, что искал.

На одной из нижних полок, почти заваленный ржавыми обломками, лежал боевой топор. Судя по затёртому орнаменту на клинке, работа архонтских мастеров – когда-то острый, когда-то грозный, но теперь покрытый ржавчиной и зазубринами, с потемневшей рукоятью. К этому топору, по виду, давно не прикасалась ни одна рука. Казалось, он пролежал здесь не одну луну, а то и несколько лет.

Я поднял его. Взвесил. Топор был тяжёлым, грубым, и если бы он был острее и чуть полегче, то идеально лёг бы в ладонь, но выбора особого не было.

Я поискал второй топор. Чтобы в каждой руке было знакомое оружие, однако не нашёл ничего, что стоило бы брать. Тогда снял со стены лёгкий круглый деревянный щит, обтянутый воловьей кожей.

– Ладно, – проговорил я себе под нос, – попробуем с одним топором.

– Ха! – вскрикнул Скальд так громко, что стоявший рядом щитник обернулся. – Топор? Он взял топор! Вы видели?

Он расхохотался, уперев руки в бока.

– Это инструмент земледельцев, варвар, – продолжал он. – Им только лес валить. Не позорься, будь мужчиной, возьми меч и сдохни, как подобает воину, а не как лесорубу, которого пришибло деревом!

Я повернулся к Скальду, подошёл ближе к решётке и тихо проговорил, так, чтобы только он услышал:

– Когда я этим топором раскрою тебе череп, драгорец, ты поймёшь, что и лесоруб может убивать мечников, особенно таких, как ты – больших, громоздких, по которым трудно промахнуться.

Я выдержал паузу и добавил:

– Хотя нет… ты ничего не поймёшь. Не успеешь. От топора умирают мгновенно, в отличие от меча.

Я проговорил это негромко, почти шёпотом, но с таким ледяным спокойствием, что драгорец вздрогнул. Он нахмурился, втянул воздух сквозь зубы и прохрипел:

– А я… варвар… тебе быструю смерть не обещаю. Я буду отрубать кусочек за кусочком от твоего поганого тела.

– Посмотрим, – хмыкнул я и, не дожидаясь ответа, повернулся, чтобы идти.

Щитники повели меня к противоположной решётчатой двери, где уже стоял расчёт кромников в начищенных до блеска латах. Их доспехи сияли так нарочито, будто их только что натёрли золотой пылью специально для сегодняшнего представления. Отблеск ложился мерзкой золотистой плёнкой, напоминая скорлупу, и в какой-то миг мне захотелось разрубить эту скорлупу пополам, но время для этого ещё не настало.

Рёв толпы становился всё отчётливее. Грохот, крики, стук оружия – всё сливалось в один живой гул, который вибрировал в каменных стенах. Мы шли по коридору, пока не остановились в небольшом закутке перед самым выходом на арену. Решётка отделяла меня от песка арены, того самого песка, который уже местами потемнел от свежей крови.

Я увидел поединок, что шёл прямо сейчас. Низкорослый рыжебородый воин с глубоким шрамом, пересекающим всё лицо от виска до подбородка, стоял напротив худого смуглого южанина, того самого, чьи курчавые, твёрдые, как проволока, волосы я уже видел вчера рядом со Скальдом.

Южанин держал в руке лёгкий узкий меч, почти танцующий в воздухе, а коренастый рыжебородый сжимал тяжёлую палицу и широкий щит.

Южанин двигался легко, будто играючи. Он подпрыгивал, уходил с линии атаки, тыкал мечом в щель между щитом и плечом противника, и каждый его выпад сопровождался всплеском восторга на трибунах. Коренастый тяжело взмахивал палицей, но та лишь рассекала воздух. Южанин уходил в сторону с ленивой грацией человека, который на самом деле уже знает исход боя.

Трибуны, заполненные доверху, грохотали. Каменные ступени уходили вверх над стеной, кольцом вокруг арены. Там сидели все: простолюдины, ремесленники, торговцы, купцы, пьяницы, богачи. Сегодня все были равны, каждый хотел зрелища.

Только наверху, дальше всех от песка, было особое место. Там располагалась ложа знати – балкон, отделанный красным деревом, с тяжёлым бархатным навесом, чтобы солнце не жгло лица тех, кто привык смотреть свысока на кровь других. Там стояла охрана в золочёных латах и прислуга в шелках.

Я всматривался сквозь пыль, пока не различил три фигуры на мягких креслах: женщина с горделивой осанкой, яркая молодая девушка рядом и мужчина, что сидел в центре.

Судя по всему, император с семьей.

Они смотрели на бой так, будто наблюдали за давно наскучившим и приевшимся зрелищем. Просто ждали, пока один из бойцов падёт, и всё закончится.

Южанин тем временем окончательно измучил коренастого. Он изящно развернулся, подловил противника на шаге и шлёпнул его по пятой точке мечом плашмя. Удар вышел звучным, позорным. Коренастый, не удержав равновесия, завалился в песок.

Трибуны взорвались хохотом.

– Да прикончи его уже! Убей! – орала ненасытная толпа.

Коренастый поднялся, отплёвываясь от песка. В его глазах метались одновременно ярость, страх и усталость. Он вздохнул так, будто вбирал последние силы в тело, рявкнул, взмахнул палицей и отчаянно бросился на южанина. Смуглый лишь картинно отступил в сторону, будто делал плавное движение в танце, и…

Вжих!

Его меч мелькнул в воздухе, так быстро, что на миг показалось, там сверкнула молния. Узкое лезвие рассекло горло нападавшему почти до самого позвоночника. Казалось, стоит дунуть, и голова покатится на песок.

Кровь хлынула толчками, как вода из пробитой бочки. Коренастый, не понимая, что уже мёртв, пробежал ещё пару шагов, запутался в собственных ногах и только тогда рухнул, вздымая пыль. А кровь мгновенно впитывалась в ненасытный белёсый песок, жадно и быстро.

– Жоруан! Жоруан! – скандировали трибуны. – Жо-ру-ан!

У деревянного выступа, где стояли глашатаи, громко провозгласил зычным голосом кличмейстер – ведущий игр:

– И у нас есть победитель! Жоруан Горелый! Южанин, одолевший в честном бою Ксарра из Пустошей!

Южанин тем временем красовался, подняв руки вверх. Он сделал широкий взмах мечом, будто снова разрубил в воздухе невидимого врага, затем подошёл к стене арены, над которой возвышалась ложа императорской семьи, сжал кулак у груди и поклонился.

Толпа неистовствовала.

А кличмейстер, перекрикивая этот рев, продолжал своё:

– А теперь, уважаемые жители столицы и гости нашего славного города… вас ждёт незабываемое зрелище!

Толпа притихла, в ожидании завернув головы на ведущего.

– Сейчас на арену выйдет… варвар!

Толпа взорвалась шумом с бешеным неистовством. Крики, свист, улюлюканье – всё смешалось в один гул, от которого дрожал воздух.

Кличмейстер поднял руку, требуя внимания, и продолжал, гремящим голосом, уже привычно перекрывая рев тысяч глоток:

– Этот варвар был захвачен во время славного похода нашей когорты на земли Севера! Он единственный пленник, которого удалось доставить живым нашим доблестным воинам!

Толпа визжала от удовольствия.

– Убить его! – орали с трибун.

– Дикаря на песок!

– Собаке – собачья смерть!

Кличмейстер снова взмахнул рукой:

– Мы благодарим Жоруана! Желаем ему дальнейших побед и просим удалиться, ибо настает время следующего поединка!