Толпа взревела вновь, требуя крови.

Жоруан стоял на арене, чувствуя, как внимание публики начинает перетекать к другому зрелищу, и это ему явно не нравилось. Он ещё хотел покрасоваться перед толпой, наслаждаясь ее восхищением, хотел ловить взгляд императрицы и ее прекрасной дочери.

И тут он сжал губы, обвёл взглядом публику и выкрикнул:

– Я готов биться против варвара! Я!

Он, сделав широкий жест мечом, припал на одно колено перед императорской ложей.

– Ваше благостинейшество… Кассилия Сорнель… позвольте мне выступить против него!

Я отметил эту странность. Император сидел рядом, но Жоруан обращался именно к его супруге, к императрице.

Стайка служанок чуть расступилась, и я впервые смог рассмотреть императрицу. Белые, словно сотканные из лунного света, волосы ниспадали на плечи, черты лица точеные, острые, будто вырезанные из мрамора искусной рукой резчика, кожа бледная, а взгляд холодный, как тот самый мрамор.

Император же рядом выглядел… немного нелепо. Одутловатое лицо, чёрные усики, от которых он казался юнцом, хотя виски уже давно серебрились. На фоне супруги он смотрелся тенью, случайно оказавшейся рядом с монументом.

Императрица сидела, выпрямив спину, расправив плечи. Даже не двигаясь, она возвышалась над всеми. И над мужем тоже.

Кличмейстер осёк Жоруана резким взмахом руки:

– Для варвара у нас приготовлен особый боец!

Толпа затихла на мгновение, словно набрала воздух для нового визга.

– Чемпион арены! – выкрикнул кличмейстер, и голос его разнёсся по кругу, как удар гонга. – Скальд из Драгории!

– Скальд! Скальд! Скальд! – подхватила толпа, взрываясь ревом.

Императрица поднялась так плавно, будто скользнула вверх по воздуху. Она вскинула руку, обвела трибуны взглядом, и толпа мгновенно затихла. Рёв, свист, гул – всё оборвалось в один миг, словно кто-то одновременно заткнул тысячи глоток.

– Не пристало, – громко произнесла она, – выпускать против смерда-дикаря нашего лучшего воина.

Толпа недовольно загудела. Гул был похож на разочарованный вздох тысяч человек, но никто не решился выкрикнуть что-то вслух. Все хотели увидеть, как Скальд разрывает варвара на куски, а императрица, казалось, лишала их этого зрелища.

Кассилия Сорнель тем временем продолжила:

– Поединок с чемпионом нужно заслужить. Властью, данной мне, – она подняла подбородок, – я меняю сегодняшний распорядок боёв. Против варвара будет биться… Жоруан.

Она махнула рукой в сторону южанина небрежно, как отмахиваются от назойливой мухи. Жоруан же сиял от счастья. Он подпрыгнул, взмахнул мечом, выкрикнул:

– Слава императору! Слава императрице! Слава! Слава!

Толпа тут же подхватила, входя в раж:

– Выпускайте его! Где дикарь? Дайте нам дикаря!

Чья-то ладонь легла мне на плечо. Странно. Я оглянулся и увидел Черного Волка. Он вошёл бесшумно, будто старый лис в курятник.

– Пора, – сказал он вполголоса. – И постарайся не сдохнуть сразу. Потешь хоть немного публику, варвар.

Я резко дёрнул плечом, сбрасывая его руку.

– А кто сказал, что я собираюсь подыхать?

Черный Волк скривил губы в усталой улыбке:

– А ты самонадеян… варвар. Жоруан – не чемпион, но он умелый кругоборец. Уже не первый месяц здесь. Готов поспорить на десять золотых солидов, что ты и минуты не продержишься, если он захочет биться всерьёз. Он поиграет с тобой, как кошка с мышкой. Он любит это делать. А только потом прикончит. Он у нас артист.

Кажется, он считал это своей заслугой, ведь произнёс всё с некоторой гордостью.

– Хм… – холодно улыбнулся я в ответ, чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна перед предстоящей битвой. – Никогда ещё не убивал скоморохов. Значит, это будет первый…

Железная решётка передо мной дрогнула и медленно, с противным скрипом поползла вверх. Стражники толкнули меня вперёд.

Но я уже сам шагнул на ослепительно белый песок, кое-где испещрённый тёмно-красными пятнами. Свежими, ещё влажными следами того, что здесь происходило минутами ранее.

Навстречу мне двое рабов тянули за ноги труп коренастого. Его голова болталась из стороны в сторону, волосы сметали песок, а за телом тянулся длинный, глубокий кровавый след, будто кто-то рисовал кистью по песочному холсту. Последний из рабов сыпал сверху чистый песок, скрывая след.

Я сделал пару шагов, и толпа взорвалась.

– Собака! Песий сын!

– Убей его, Жоруан! Убей! Раздери его!

– Чтоб ты сдох, дикарь!

Орали все: старики, дети, женщины, мужчины – тысячи глоток, в голосах смешивались ненависть, жажда зрелища и пьяная радость от чужой смерти. С трибун в меня что-то бросили, гнилое яблоко ударилось о плечо, скатилось вниз. Потом ещё что-то, будто кусок черствого хлеба. Я не стал смотреть, что это было.

Но стражники, стоявшие у нижних ступеней трибун, быстро утихомирили нарушителей. По правилам игр швырять что бы то ни было на песок и в кругоборцев запрещалось, и хранители арены следили за этим строго.

Императрица тоже пристально смотрела на меня, но она, конечно, не кричала. Рядом сидела ее дочь. Такая же светлая и красивая, как мать, но не похожая на осколок льда, в отличие от Кассилии. Принцесса не сводила с меня глаз, в которых не было презрения, как у остальных, а сквозило нескрываемое любопытство.

Я вдохнул сухой горячий воздух и сжал рукоять топора.

Что ж… я готов.

– Да начнется битва! – протяжно выкрикнул кличмейстер, и толпа заорала вновь.

Глава 5

Я вышел в центр, чувствуя на себе тысячи любопытных взглядов. Жоруан, конечно, уже разыгрывал своё представление. Он расхаживал по арене так, будто это было не место смертельных поединков, а помост для увеселений, и он здесь главный актёр.

Соперник, с которым мы только что делили одну житовницу, даже не удостоил меня взглядом. Делал вид, что не замечает. Показушно махал мечом, принимая восторги трибун. Ловил каждый крик и каждый взгляд. И все и вправду смотрели на него.

Но я видел то, чего не замечали они.

Он всё время косил взглядом в мою сторону. Незаметно и пусть каждый раз лишь на мгновение, еле уловимо, но так он держал меня в поле зрения постоянно. Это был признак опытного бойца. Жоруан все контролировал, хотя делал вид, что обращает внимание на варвара не больше, чем на муху. Хитрый пройдоха. Играл роль беспечного красавца, но ни на миг не расслаблялся и не терял меня из виду.

Впрочем, для опытного кругоборца это было несложно, ведь на огромной арене мы были только вдвоём.

Он вдруг подпрыгнул, развернулся в воздухе, взмахнув мечом и выделывая какой-то замысловатый трюк, уже знакомый толпе. Публика взорвалась восторгом:

– Жоруан!

– Жоруан лучший!

– Жоруан – наш герой!

Кто-то выкрикнул с яростной нетерпимостью:

– Да займись уже делом! Отруби варвару голову!

Но Жоруан не спешил. Он крутился волчком вдоль каменной ограды, словно хотел, чтобы каждый зритель, сидящий по всему периметру, успел разглядеть его со всех сторон и выразить ему свой восторг. Несомненно, он не зря был любимцем публики.

И только когда этот боец насытился аплодисментами, когда понял, что публика достигла нужного накала, он резко развернулся и рванул на меня.

Публика взорвалась:

– Да! Да! Вперед! Раскрои ему башку! Убей!

Но, не добежав до меня каких-то десяти шагов, он внезапно остановился, развернулся и… снова стал рукоплескать зрителям, будто требовал от них большего шума.

Он показывал жестами, что сейчас, именно сейчас, наступает момент, когда он пойдёт убивать варвара. Пусть арена ревёт, пусть стены дрожат, пусть сам воздух трясётся от ожидания момента. Толпа поймала этот сигнал и снова взорвалась громом аплодисментов и восторгом.

Жоруан вытянулся в струну. Выставил руку с мечом вперёд, вскинул подбородок гордо, а на меня бросил такой презрительный взгляд, будто видел не противника, а земляного червя у своих ног, не достойного даже прикосновения к его подошвам.

Он кривил губы в усмешке, всем своим видом показывая: так и быть, я запачкаю свой клинок твоей нечистой кровью, дикарь. Шаг. Ещё один. Третий.

Он двигался, как танцор: мягко, выверено, изящно. Сделал обманное движение плечом, рывок вбок, поднял меч высоко, рисуясь передо мной и публикой.

Но для меня это была не игра. Я видел его движения, ловил ритм, понял замах, угол, траекторию будущего удара. Я наблюдал.

И знал – сейчас он покажет своё первое настоящее действие.

Жоруан, изображая виртуозность владения клинком, явно рассчитывал вогнать меня в ужас. Он демонстрировал публике баланс клинка, лёгкость, будто его меч был продолжением его руки.

Я стоял неподвижно, щит в левой руке, опущенный топор в правой. И ждал. Пускай попляшет скоморох. Пускай тешит себя и публику. Вдох-выдох.

И вот, наконец, он повернулся ко мне полностью, вскинул голову и громко выкрикнул, чтобы слышала вся арена:

– Ты готов умереть, варвар?

И пошёл на меня не торопясь. Меч опустил вниз, едва касаясь песка острием. Таким жестом показывая, что, чтобы разделаться со мной ему хватит одного ленивого движения, и боевую стойку принимать необязательно.

Теперь он был в пяти шагах от меня. На губах надменная, сияющая улыбка. Он уже собирался закончить свой балаган и перейти к «убийству», красиво и показательно. Но немного не успел.

Потому что я произвёл первый удар – а вернее, бросок. Резко, коротко и почти без замаха. Как учили в детстве, когда мы играли в родовую игру «кельб», бросая деревянные диски так быстро, что они стелились по замёрзшей реке на сотни шагов, скользя, словно тени филина.

Мой корявый щит взлетел снизу и рванул вперёд с такой быстротой, что рассёк воздух со свистом.

Никто такого не ожидал. Щит ударил ребром Жоруана прямо в горло. Гортань с хрустом вмялась внутрь. Он не успел ни отпрянуть, ни закрыться. Его глаза округлились, меч беспомощно вывалился из руки, пальцы судорожно схватились за горло, будто он ещё мог чем-то себе помочь и поставить гортань на место. Но нет…

Два стремительных прыжка, и я уже возле него. Топор взлетел вверх, опустился и раскроил ему череп и шею по самые плечи.

Клинок рассек голову, и две половинки мозга вывалились на песок, блеснув на солнце мерзким студнем.

Спустя мгновение тело рухнуло на песок. Все вмиг стихло. Тишина накрыла арену такая, что я слышал, как с моего топора капает кровь.

Трибуны оцепенели. Люди замерли, словно древняя магическая сила, о которой слагают легенды, разом превратила толпу в камень. Ни вздоха, ни шороха, только шуршание колыхавшихся на ветру флагов империи Сорнель.

Наконец, кличмейстер громко кашлянул, прочищая горло.

– В этом бою… – начал он, но слова давались ему с трудом. – В этом бою… э-эм…

Он снова посмотрел в свиток – видно было, что моё имя он забыл сразу же, как только произнес его.

– …одержал честную победу… Эльдорн… Гельд севера.

Последнюю фразу произнес он монотонно и без присущей ему выразительности.

И трибуны взвыли в ответ, но совсем не с восторгом, а со злостью. Заворочались, заурчали, будто потревоженный улей.

– Он убил Жоруана! – визгливо выкрикнул мужчина с узкой козлиной бородкой и хитрыми, лисьими глазами. Он сидел низко, на первых рядах, и я видел его прекрасно.

– Этот дикарь убил нашего любимца! Смерть ему! Смерть!

– Смерть дикарю! – подхватили другие.

Толпа пришла в себя. Оцепенение спало, и волна ненависти понеслась по рядам, как огонь по сухой траве.

Я медленно провёл по ним взглядом. Как ни странно, я не испытывал к ним неприязни. Только безразличие. Я понимал, что с толпой бороться бессмысленно. Толпа – словно сухие листья под ветром. Куда подуло, туда и понесло.

Я поднял взгляд выше, на ложу, где сидели правители.