В конце улицы я перешла на узкую дорожку, ведущую в гавань. Шел прилив, черная вода медленно и неумолимо заливала желтый песок. На причале, рядом с ботом и парой яликов, были свалены корзины для рыбы, груды зеленых сетей, желтые и розовые буйки. Лодка побольше лежала на песке, похожая на тушу мертвого кита.

Рабочий день рыбаков закончился, но несколько человек все еще возились у своих суденышек, готовясь к завтрашнему выходу в море. Их фигуры в непромокаемых костюмах сливались с темнотой. В небе, клочками белой бумаги, кружили чайки, оглашая гавань пронзительными криками.

Бар «Волнолом» был виден издалека по неоновой вывеске, которая мерцала и потрескивала, сопротивляясь дождю и ветру. Я толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.

Меня обдало волной густого, теплого воздуха, пахнущего пивом, потом и мокрой шерстью. В баре, несмотря на будний вечер, было шумно и многолюдно. Подвыпившие мужчины в рабочих куртках сбились в кучки. Звучавшая музыка сливалась с гомоном голосов и пьяным смехом. Стоявший в углу игровой автомат издавал свистящие звуки.

Чувствуя на себе любопытные взгляды, я пробилась к стойке и заказала бокал вина. Оглядев заведение, поняла, что в этой мешанине лиц мне ни за что не отыскать Каллума МакГроу.

– Извините, – обратилась я к грузному пожилому бармену с засученными до локтей рукавами, – не подскажете, где тут Каллум МакГроу?

Тот лениво поднял глаза, оценивающе взглянул на меня и мотнул головой в дальний угол.

– Гроулер? Да вон он, у окна.

Я развернулась, посмотрела в указанном направлении и с трудом узнала в неряшливом опустившемся мужчине того самого Гроулера из школьных лет. И уж совсем невозможно было представить этого человека рядом с моей утонченной, интеллигентной сестрой.

Каллум МакГроу выглядел намного старше своего настоящего возраста. Когда-то крепкое, мускулистое тело расплылось, набрав лишний вес. Знакомые с юности черты растворились на одутловатом красном лице. Он сидел, ссутулившись над полупустой пинтой, и мутным взглядом смотрел в темное окно.

Сделав глоток вина, я прихватила свой бокал и подошла к его столику. Каллум поднял глаза и вдруг замер, будто столбенев. Его взгляд, пьяный и несфокусированный, прилип к моему лицу, затем к дождевику и шапке. В помутневших глазах мелькнуло что-то животное – страх, узнавание, шок. И тут я сообразила, что в этой одежде я слишком похожа на Мэйв.

– Каллум? Я Финна Древер. Сестра Мэйв. Мне нужно с тобой поговорить.

Его оцепенение вдруг сменилось агрессией. Он с силой хватил кулаком по столу.

– Куда ты лезешь?! – его голос был хриплым и громким. – Уехала, а теперь приперлась с вопросами! К ее смерти я непричастен! Слышишь!? Никакого отношения не имею!

– А я и не говорю, что имеешь, – мне хотелось его успокоить, но он был во власти пьяного угара и собственного страха.

– Все они думают – это я! А я нет! – он тыкал пальцем себе в грудь. – Отставь меня в покое!

Разговор был невозможен и небезопасен. Я с горечью смотрела на этого сломленного и озлобленного человека.

Из дальнего угла, где за столиком сидели три рыбака, донесся пьяный, пропитый голос:

– Отстань от Гроулера! Твоя сестренка не на него заглядывалась, а на того, кто живет на маяке. Все это знают!

Несколько голосов тут же заглушили его: кто-то фыркнул, кто-то отмахнулся, – словно это была обычная пьяная болтовня или недостойная внимания сплетня.

Но слова уже легли на дно.

Тихо и тяжело – как камень, брошенный в воду.

– Прости.

Дверь бара захлопнулась за мной, отсекая музыку и шум голосов. Я снова оказалась во власти ветра и косого дождя. Натянув на голову капюшон, побрела вдоль пирса по направлению к дому.

И, словно насмехаясь над собой, повторила свои слова:

– Быстро. Без задержек. Без лишних встреч.

Глава 6. Код на камне

Обратный доступ. То, что скрыто во времени, всплывает в знаках

Дождь лил, не прекращаясь. Он гнал меня в родительский дом, стуча по капюшону дождевика.

Силуэт дома выплыл из-за завесы дождя – темный, недружелюбный, с закрытыми ставнями, похожими на сомкнутые веки. Я забежала на скрипящее крыльцо, закоченевшие от холода пальцы с трудом отыскали в кармане ключ.

Перешагнув через порог, прислонилась спиной к двери. В ушах все еще звучал хриплый голос Каллума, а перед глазами стояло его перекошенное страхом лицо.

Я скинула промокший дождевик, повесила его на крючок.

В гостиной было по-осеннему холодно. Опустившись на колени перед камином, я набрала щепы из коробки, смяла газету и принялась складывать пирамидку. Но это было непросто – руки дрожали от усталости и нервного напряжения.

Чиркнула спичка, и я подожгла бумагу. Огонь жадно охватил сухую древесину и стал пожирать ее. В камин полетели два торфяных брикета, и по дому медленно поползло тепло.

Я сидела на полу. Темные брикеты постепенно покрывались алым узором трещин. В моей голове метались обрывки мыслей. Стол сестры. Камень с цифрами. Испуганный взгляд Каллума МакГроу.

Внезапный звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Сердце екнуло:

«Кто в такой поздний час?».

Я поднялась, отряхнула колени и пошла открывать.

На пороге, под зонтом, с которого струилась вода, стояла бледная Катриона.

– Финна! Слава Богу, ты дома! – сложив мокрый зонт, она шагнула в прихожую. – Я уже заходила, но в окнах было темно. Испугалась, подумала с тобой что-то случилось.

– Только что вернулась, – ответила я. – Заходи, погрейся. Как раз камин растопила.

Катриона скинула мокрое пальто, и мы прошли в гостиную.

– Где ты была? – она протянула руки к огню.

Я с ногами устроилась на диване и похлопала ладонью рядом с собой:

– Садись.

– Ну, так что? – она села рядом.

– В полиции была. Потом в школе. А вечером – в «Волноломе».

Катриона замерла, ее глаза округлились от неподдельного удивления.

– В «Волноломе»? Боже правый! Зачем тебя туда понесло? Одну! В такой поздний час!

– Искала Каллума МакГроу, – ответила я, наблюдая за ее реакцией.

Она дернулась, как от удара током, и отшатнулась.

Дистанция. Она инстинктивно отстранилась, создав между нами физический барьер. – Отметила я.

– Зачем? – прошептала Катриона, и в ее голосе прозвучал неподдельный страх. – Финна, зачем? Он же отпетый негодяй!

– В последнее время его часто видели с Мэйв, – сказала я, не сводя с нее глаз, фиксируя микродвижения. – Миссис МакКрэй рассказала.

И тут я увидела это – едва заметное изменение в лице Катрионы. Она отвела взгляд, и ее губы сжались.

Она перестала смотреть мне в глаза. Непроизвольная реакция на стресс. Значит, мои слова не стали для нее неожиданностью, и попали в цель. Она это знала и молчала. Почему? Негласные правила острова, где не выносят сор из избы? Или нечто большее?

– Говори, Катриона, – потребовала я, и мой голос прозвучал тверже обычного.

Она заерзала на диване и потупила взгляд.

– Я… я не знаю, что это значит. И не берусь никого осуждать… Может, она его просто пожалела…

– Хватит! – резко сказала я. Усталость и напряжение прорвались наружу. – Не надо этих островных экивоков^[6]! Рассказывай все, что знаешь!

Катриона подняла на меня взгляд. В ее глазах читалась внутренняя борьба. Наконец, она вздохнула, словно решившись на отчаянный шаг.

– Да, я видела их вместе. И не раз. Он… Каллум бывал в этом доме, Финна. Приходил к Мэйв поздно вечером.

От этих слов у меня похолодело внутри. Бывал в этом доме. В нашем доме.

– Ах вот как…

– Господи, – прошептала Катриона, сжимая пальцы. – Как она могла! Пускать в дом такого человека.

– Они были близки? – спросила я, заставляя себя говорить спокойно, хотя каждый нерв внутри меня был натянут как струна готовая лопнуть.

– Этого я не знаю! Клянусь! – она всплеснула руками. – Видела, как он заходил и выходил. Но что было между ними за закрытой дверью, не знаю.

– Мэйв ничего тебе о нем не рассказывала?

Катриона покачала головой, и в этом движении читалось искреннее сожаление.

– Мы не были с ней подругами, Финна. Когда ты уехала, Мэйв замкнулась в себе. Мы здоровались, перекидывались парой слов о погоде или школе, но… откровенничать? Нет.

Она умолкла. В тишине комнаты было слышно потрескивание торфа в камине и завывание ветра за окном.

– Это все? – переспросила я, чувствуя, что голос срывается на шепот.

Катриона посмотрела на меня с таким состраданием, что мне стало стыдно.

– Это все. Прости.

Но я-то знала, что это только начало. У меня в кармане лежал камень с надписью, а в баре «Волнолом» сидел напуганный до смерти человек, знавший больше других о моей сестре. И теперь мне предстояло сложить эту мрачную мозаику воедино.

Катриона вздохнула, и в ее взгляде мелькнула та самая ухмылка, которая появляется у тех, кому известны чужие секреты.

– Ты знаешь, я работаю на почте, – проговорила она, словно это все объясняло. – Почта на Сторне – не просто пункт, где выдают посылки и пенсии. Это место, куда слетаются все сплетни и слухи. Особенно зимой, когда закончилась сезонная работа в порту и на рыбозаводе. Свободного времени много, и любая новость за день облетает весь остров.

– Так было всегда, – заметила я.

– Вот, к примеру, миссис Шинн. – Оживленно продолжила Катриона. – Каждую неделю получает посылки с материка – трактаты «Свидетелей Иеговы». А ее непутевый сынок Рори мотается на пароме на материк. Вроде по делу. На самом деле тратит мамашины денежки в тамошних пабах.

Она помолчала, глядя в огонь.

– Рыжая Иви, жена Джека Коннелли выписывает кучу модных журналов, а сама ходит в одном и том же пальто десять лет. Живут с Джеком скромно, на зарплату сержанта. На ферме ее отца. По ней видно – мечтает о лучшей жизни.

Катриона замолчала, потом подняла на меня хитрый, испытующий взгляд.

– А твой Эйдан… Неужели тебе не интересно, как он живет?

Сердце пропустило удар.

Эйдан. Кровь прилила к щекам.

– Как?

– Один, – коротко бросила Катриона и замолчала, смакуя паузу. – Дважды был женат. На Элспет из клана Маклаудов. Но та умерла, бедняжка, от перитонита. Потом привез жену с материка, блондиночку из Глазго. С полгода поработала у нас парикмахершей. Потом сбежала, прихватив с собой его сбережения.

– Надо же… – заметила я, не зная, как реагировать.

– С тех пор он живет в доме деда у маяка. Рыбачит и помогает присматривать за маяком, чтобы старик Малькольм не потерял работу.

В голове неожиданно щелкнуло.

«Твоя сестренка заглядывалась на того, кто живет на маяке.»

Слова рыбака в «Волноломе» пронзили уколом ревности, таким острым и неуместной, что мне стало стыдно. Потупив взгляд, я сделала вид, что поправляю складку на юбке.

– Эйдан всегда был добр к старику

– А здорово ты тогда его шибанула! – выдала Катриона. – Уехала, как сбежала. Он чуть с ума не сошел. Месяцами один в море пропадал. К слову сказать, многие девушки не возражали его утешить, но он и смотреть ни на кого не хотел.

Мне стало душно. Комната наполнилась призраками прошлого. Внезапно я вспомнила запах Эйдана – запах его любви. То, как он обнимал меня и говорил, глядя прямо в душу: «Мы с тобой как скала и море, Финна. Мы созданы друг для друга, даже когда ссоримся».

А я уехала. Сбежала от этих глаз, от этой правды, от любви, которая казалась такой же неукротимой и вечной, как сам остров Сторн. И теперь эта правда жгла меня изнутри. Но самым горьким было то, что даже сейчас, спустя много лет, я знала – ни один мужчина в мире не пахнет так как Эйдан.

– Хватит, Катриона! – я сунула руку в карман и вытащила камень. – Взгляни на это.

Она с любопытством повертела его в руках, провела пальцем по царапинам.

– И что это?