Однако я понимала, что журналисты, зная мой адрес, не отстанут так просто. Одной Мито дело точно не ограничится – теперь репортеры снова будут лезть ко мне со своими расспросами. Их заинтересовала смерть Хины: убита молодая женщина, а преступник до сих пор не найден – что может быть интереснее для обывателя! Мито и ее коллеги не смогут так просто отказаться от такого источника заработка: наверняка подберутся поближе, делая вид, что искренне сочувствуют, будут таскаться по пятам, а потом буквально разорвут на части в очередной статье или телеэфире. Кошмар!

Я рефлекторно теребила пальцами челку. Не то чтобы произошло что-то совсем уж неожиданное, но я погрузилась в уныние. Неужели это снова повторится?

Над головой неприятно жужжала лампа дневного света.

Я не впервые оказалась потерпевшей в деле об убийстве.

Десять лет назад, когда я училась в четвертом классе, я потеряла отца, Кобаяси Кёдзи.

Наша семья жила в прибрежном городе Нами, где держала ресторанчик с европейской кухней. Готовил папа – он был профессиональным поваром, и благодаря его навыкам наше заведение было довольно-таки известным в городе.

Тем вечером папа, закрыв ресторан, отправился на свою ежедневную прогулку. Но в тот день он домой не вернулся. Его тело со следами насильственной смерти нашли лишь на следующий день, где-то к обеду.

После этого наш мир, в котором мы остались втроем – я, Хина и наша мама Хироко, – погрузился в настоящее безумие. В дом, совмещавший в себе потерявший своего хозяина ресторан и жилые комнаты, нахлынуло множество людей – от полиции и репортеров до каких-то непонятных подозрительных типов.

Как нам сообщили, на отца напали с ножом в ближайшем парке. Взрослые мне тогда не рассказали, но, как я узнала позже, на теле было найдено больше десяти ранений. Поэтому основной версией было убийство на почве ненависти, из-за чего полиция подвергла тщательной проверке всех родственников, друзей и знакомых погибшего.

Однако дней через десять после происшествия был арестован человек, совершенно никак с нашей семьей не связанный. По подозрению в зверском убийстве был взят под стражу четырнадцатилетний мальчик – мы с преступником были почти ровесниками.

Вскоре после ареста мальчик сам признался в преступлении.

Если преступление совершено несовершеннолетним, его персональные данные тщательно скрываются, не разглашается даже имя. Но в интернете оно было повсюду – Сагами Сё. Так звали убийцу моего отца. Никто в нашей семье никогда не слышал этого имени, какая-либо связь с папой тоже не была установлена.

Я слышала, что на допросе Сагами объяснил свой поступок тем, что просто хотел попробовать убить человека. Подтверждала его показания тетрадь, найденная при обыске в комнате обвиняемого. В этой самой тетради было подробно описано и даже проиллюстрировано убийство моего отца. Эта ужасная улика, получившая прозвище «анатомических заметок», вызвала немалую шумиху в обществе.

Однажды, спустя время, на прилавке с прессой в универсаме я увидела красующиеся на обложке одного из журналов слова Сагами. В допросной он заявил: «Я убил человека, похожего на мусор».

Мусор… Я замерла, уставившись на обложку. Мама и Хина, которые пошли в магазин вместе со мной, тоже заметили этот журнал, и теперь перед прилавком стояли как вкопанные уже все трое. Сагами было все равно, кого убивать. Той ночью он просто решил, что мой папа, неспешно прогуливавшийся после работы, покуривая сигарету, не заслуживает жизни. Поэтому он зарезал отца просто из интереса, как ребенок, разрезающий дождевого червя острым камнем.

Убийца был арестован, его мотивы выяснены. Прошел суд, на котором преступнику вынесли обвинительный вердикт и приговорили к тюремному заключению. На момент последней встречи с Хиной он уже отсидел свой срок и вышел на свободу.

Однако после всего произошедшего наша семья получила такой урон, после которого уже не могла восстановиться. Потеряв отца, мы были вынуждены закрыть ресторан. Лишившись главного источника дохода, наша семья стала беднеть на глазах. В прессе, помимо рассказов о рано лишившемся матери и воспитанном отцом-одиночкой Сагами, написали и о наших родителях. Правда, написали там только то, что повар из отца был неважный, а мать до замужества была хостес в каком-то баре на отшибе. Для матери, оставшейся с двумя маленькими дочками на руках, такая жизнь, должно быть, была не легче обрушившегося вдруг морского шторма.

А через пару недель после ареста убийцы к нам домой наведался один человек. Мужчина средних лет, стоявший в прихожей вместе с адвокатом, назвался отцом Сагами Сё. Он пришел, чтобы принести нам извинения вместо сына-убийцы.

Мама, получив звонок по внутреннему телефону, не стала даже открывать им дверь. Сухим голосом она попросила незваного гостя уйти и сбросила.

Стоя на верхних ступеньках лестницы, я случайно увидела эту сцену. Рядом со мной была и Хина. Мы крадучись спустились в коридор и подошли к окну, откуда можно было посмотреть, кто там за дверью. После гибели отца окно это всегда было занавешено. Я тайком заглянула в щель занавески. У входа стояли двое мужчин в деловых костюмах: один смотрел вверх, а второй стоял с низко опущенной головой. Я предположила, что этот второй и был отцом Сагами, ведь в новостях передавали, что преступник жил с папой.

Сагами-старший простоял, не поднимая головы, минут пять, а мы с сестрой все это время наблюдали за ним. Потом, по просьбе стоявшего рядом адвоката, мужчина медленно выпрямился. Лицо у него было утомленное, землисто-серого цвета. Взгляд его запавших глаз обратился в нашу сторону, а потому мы поспешно отошли от окна и прошмыгнули в гостиную, сделав вид, что ничего не видели.

У сидевшей в гостиной матери лицо было даже страшнее, чем у отца преступника. Облокотившись на стену, она сосредоточенно отдирала образовавшийся на среднем пальце заусенец. Нам не хватило духу окликнуть ее.

С тех пор никаких вестей от отца Сагами не было. Однако тот его визит, как мне кажется, стал для мамы последним ударом. Приезд родственника Сагами, прежде бывшего лишь безымянным подростком из новостей, заставил по-настоящему прочувствовать реальность произошедшего. Его сын убил члена нашей семьи. Может, именно этого мама не смогла вынести?

Однажды утром мы с Хиной проснулись, но мамы дома не было.

С тех пор мы ее не видели и не знали, куда она делась. Никаких сообщений от полиции не поступало, а значит, мама, скорее всего, жива. Во время расследования дела об убийстве отца все члены нашей семьи сдали отпечатки пальцев и образцы ДНК, так что, если бы где-то обнаружился неопознанный труп, полицейские смогли бы быстро выяснить, принадлежит ли он нашей матери.

После исчезновения мамы нас с Хиной забрали к разным родственникам. Меня передали бабушке по материнской линии, жившей в городе Кайто. Бабушка была человеком бедным и жадным. Поэтому в ее доме мне пришлось нелегко. И школа, в которую меня перевели, тоже не была особо приятным местом. Да, приложив определенные усилия, я смогла скрыть тот факт, что являюсь потерпевшей в деле об убийстве, но в школе хватало людей вроде Марин, которые надо мной издевались.

Подобно фридайверу, что всплывает на поверхность, чтобы подышать, я временами связывалась с Хиной, ведь больше из моей семьи никого не осталось. Только с ней я могла поделиться своими чувствами, только она могла меня понять.

Хину приютила семья дяди по линии отца, проживавшая в расположенном в горах городе Тикуно. По словам сестры, ей в горах жилось ничуть не легче, чем мне. Жили мы далеко друг от друга, так что встретиться было непросто, а потому обычно мы разговаривали по телефону тайком от наших опекунов.

Закончив школу, мы обе съехали (или, скорее уж, сбежали) от родственников. В поисках работы и я, и Хина обосновались в столице префектуры, городе Кайто. Однако ни одной из нас не удалось устроиться официально, и я оказалась в кадровом агентстве, а Хина стала работать внештатным страховым агентом.

Мы выкручивались как могли, но жили без чьей-либо помощи. А потом кто-то убил Хину.

Я рассеянно стояла у окна. В голове вихрями крутились самые разные мысли. Первая за долгое время встреча с журналисткой заставила вновь вспомнить о том дне, что разделил мою жизнь на до и после.

Десять лет назад убили моего отца. Тот день изменил абсолютно все.

* * *

После уроков я шла домой, шагая все быстрее и быстрее.

Начальная школа, в которую я ходила, находилась недалеко от центра города. Если отойти немного в сторону и подняться по городской дороге, что идет по пологому склону, дома постепенно поредеют и в итоге выйдешь на узкую дорогу, ограниченную справа горами, а слева морем.

Море ярко сверкало, каждой мелкой волной отражая солнечные лучи. Японское море считается более темным, чем Тихий океан, но для меня море в Нами – самое красивое и светлое в мире. Поэтому вид его переполнял радостью, и ноги ускорялись сами собой.

Где-то на середине подъема справа начинала показываться треугольная коричневая крыша. Постепенно деревянный дом появился полностью. Сложенные из бревен стены за много лет под ветрами и дождями приобрели цвет репчатого лука после долгой жарки. У входа стояла деревянная рекламная доска.

И вот перед этой доской стоял парень, по всей видимости школьник, и смотрел на надпись, которая гласила: «Гриль Нами». В последнее время то и дело кто-нибудь подходил и фотографировал рекламу, так что я даже не обратила на него внимания и, проскользнув мимо мальчика, подошла к дому. Вот там я и жила. Первый этаж занимал родительский ресторанчик, а на втором располагались наши комнаты. И в ресторане, и в квартире окна выходили на море.

Из дома, как обычно, доносился аппетитный запах. Пряный, но свежий, такой, от которого живот будто пустел сам собой и сразу же хотелось есть. Я невольно ускорилась и быстро обежала дом. Спереди располагался вход в ресторан, а двери жилой части и кухни выходили на заднюю сторону. Я тихонько отворила дверь – перед глазами у меня оказалась родная и привычная широкая спина отца. Его мускулистые руки непрерывно двигались: должно быть, он мариновал курицу для вечернего меню. Прислонившись к косяку кухонной двери, я молча наблюдала за его работой. Мне нравилось смотреть, как отец, отличавшийся крупным сложением, умело выполняет мелкую работу.

Словно почувствовав мое присутствие, папа обернулся в сторону входа.

– Ох, напугала! Оказывается, ты уже дома.

Я рассмеялась, глядя на стоявшего с широко раскрытыми глазами отца, едва не уронившего мясо.

– Я дома, папа.

Все блюда в «Гриле Нами» создавались руками моего отца, так что кухню можно было назвать его владениями. Кстати, за встречу гостей в зале и работу на кассе отвечала мама.

– Тебе помочь? – спросила я, снимая рюкзак и ставя его под ноги.

– А уроки кто делать будет?

– Да сделаю, нам совсем немного задали.

– Что ж, тогда… – Папа отложил мясо и вытер руки о некогда белый фартук. Фартук этот достался ему от прежнего владельца ресторана, моего дедушки, так что даже в бесконечных пятнах на нем чувствовалась его многолетняя история. – Можешь выжать?

Отец взял картонную коробку, стоявшую у холодильника, и поднял ее на кухонный стол. В ней было множество лимонов, полученных от фермера, с которым у ресторанчика был контракт.

– Хорошо.

Папа начал разрезать лимоны пополам большим кухонным ножом. Я стояла рядом, забирая половинки кислого цитруса и выжимая их одну за другой в соковыжималке.

– Спасибо, прямо спасаешь. У меня тут сегодня что-то много работы…

После этих слов я стала выжимать лимоны еще усерднее – я же помогала готовить блюда из основного меню!