– Отвлекаться во время соревнований, контрольных и экзаменов нельзя! – с энтузиазмом покивал он.

Айфон Ли запищал, он взял трубку, послушал, ответил «спасибо» и сообщил мне:

– Водитель ждет нас на обочине, на парковке нет места.

Неудивительно – земля в Гонконге дорогая, и на такую штуку как «парковка возле задрипанного стадиона» ее расходовать дураков нет.

– Идем, – поднялся я на ноги и отобрал у Ли мой рюкзак.

Нефиг за мной мои вещи таскать – ты же не слуга, а друг и немного менеджер: воду же наливает. Кстати о воде…

– Только в туалет зайду, – направился я к стадиону.

Целую бутылку после второй игры выпил и благополучно переработал.

Выбравшись обратно на вечерний зной – сокро уже стемнеет, почти прошел показавшийся таким коротким день – я подошел к другу, и мы направились к дороге.

– Неплохо, – оценил я блестящую полировкой, тонированную черную BMW, около которой стоял одетый в форму с фуражкой китаец средних лет, поклонившийся нам и даже открывший для нас дверь. Не лимузин, конечно, но выглядит дорого.

– Спасибо, Чен Йи, – поблагодарил водителя Ли, пропустив меня вперед.

Отдав рюкзак водителю – фига себе сервис! – я удобно развалился на кожаном сиденье и с удовлетворением оценил работоспособность кондиционера на твердую «отлично». Дальше стало неловко – я в пропотевших насквозь футболке и шортах, и после меня точно останутся следы. Впрочем, забравшийся следом за мной Ли выглядел и пах нифига не лучше.

– Ничего не понимаю в машинах, – поскромничал друг. – Обычная машина, на таких много кто ездит.

И многих на таких возят личные водители – это же не таксист, а полноценный работник с полноценной зарплатой. Впрочем, может он вместе с машиной работает на контору, предоставляющую представительские средства передвижения на прокат. Но это все равно дорого. Ладно, мне-то какая разница?

– Тоже ничего в машинах не понимаю, – честно признался я. – Вот мой отец – он да, настоящий знаток. Как и почти все остальные – в деревне машин мало, и все мужики знают каждую из них вплоть до винтика. Недавно в нашей семье появился «Ниссан», и до самого моего отъезда возле нашего дома тусовались соседи – вместе с отцом и его братом, моим одноруким дядей Ваном Вэньхуа, изучали пополнение в деревенском автопарке.

– А как твой дядя потерял руку? – заинтересовался Ли.

Я рассказал, с удовольствием указав на тот факт, что дядя очень старается «косить» под ветерана, веселя этим всю деревню.

– «Иди в армию, Ван»! «В тебе нет совсем ничего мужского, Ван»! – передразнил я дядюшку.

Дав Ли просмеяться, я с улыбкой добавил:

– Знаешь, что о таких случаях говорил мой мудрый дедушка – выпускник Пекинского университета и умнейший человек из всех, кого я знаю?

– Что?

– «Когда мудрец указывает на луну, дурак смотрит на его палец», – процитировал я китайскую поговорку, впервые за пару дней перейдя на китайский язык и продолжил на русском. – Так гласит древняя мудрость нашего народа, но бабушка поведала мне и другой смысл пословицы: по-настоящему мудрый человек смотрит не на палец и даже не на луну, а на самого «мудреца». Стоит ли этот человек и указанное им внимания вообще?

– Действительно мудро, – согласился Ли.

– А здесь всегда столько полиции? – спросил я, заметив повышенное содержание пеших и моторизованных патрулей за окном.

– Я в Гонконге раньше не был, – признался друг и спросил водителя. – Чен Ий, здесь всегда столько полиции?

– Не всегда, молодой господин, – поразил меня выбранным обращением Чен. – Неделю назад около здания правительства студенты устроили сидячий пикет. Там, и на центральных улицах. Простите, молодой господин, но я не знаю, чего они хотели и зачем это все было.

– Спасибо, Чен Ий, – поблагодарил Ли.

Я тем временем полез гуглить и понял, что за милю узнаю руку «мастера». Первую волну демонстраций разогнали, но гонконгский интернет – VPN я себе все-таки поставил – бурлил и кипел возмущением, призывая всех и вся как следует побороться за свободу и демократию. Полагаю, скоро демонстрации возобновятся с новой силой, и у них появится название, обязательно по формуле «революция такая-то». Оно же всё одинаковое: то «оранжевая революция», то «бархатная революция», то «революция роз», то вообще «революция достоинства». Так, а в чем причина «тряски»? Ага, что-то вроде реакции на попытку КПК взять под контроль здешнюю «автономную демократию». Понятно – мешают уважаемым людям обкашливать свои интересы. Не обольщаюсь – у настоящих китайских коммунистов интересов не меньше, но какого хрена одни и те же кукловоды делают одну и ту же фигню по всему миру?

– Американцы эти, – буркнув, убрал я смартфон.

– А причем здесь они? – не понял Ли.

– Всегда и во всем виноваты американцы, – с улыбкой просветил я его. – Точнее – американские империалистические элиты. Вот смотри…

И до самого конца поездки я накачивал друга ненавистью к мировому империализму – помогли как политинформация, так и мой «бонусный» жизненный опыт, который включал пару лет хардкорного увлечения коммунистическими идеями.

Ну а че, Ли в Китае всю жизнь жить, пусть осваивает генеральную линию Партии!

Глава 5

Ух и подозрительная квартирка у папеньки оказалась! С «Макдаков» и пельменных, пусть и в Пекине, пусть и в немалом количестве, такое не купишь. Тем более не купишь с зарплаты посольского шеф-повара, каким бы усердным он ни был. Три этажа в чистоте поддерживали двое слуг – оба мужики-филиппинцы. Один из них оказался поваром, а жилплощадь исполинского размера располагалась на верхних этажах небоскреба. Пентхаус, да. Что ж, дабы не плодить сущностей, предположу, что старший Хуэй забогател не сам, а удачно родился. Ничего плохого в этом нет, конечно же, и зря Ли так неловко себя чувствует – сам не знал, что именно скрывается за словами «гонконгская квартира».

Ну а как иначе? Устроиться в дипкорпус шеф-поваром, будучи человеком из ниоткуда практически невозможно – нужны связи, репутация и диплом об образовании. Все это отцу Ли обеспечили предки, а сам Хуэй-старший стало быть не оплошал, и богатства семьи не только не разбазарил, но и приумножил. Последнее, впрочем, не ясно, а более того – не важно.

– Некисло! – поцокал я языком, вывалившись из лифта прямо в короткую прихожую, из которой открывался вид на столовую с панорамными окнами, показывающими остатки пытающегося закатиться за горизонт солнца.

До этого, на въезде в подземную парковку, на нас посмотрела вооруженная охрана, а в самом лифте водитель использовал ключ-карту, без которой не работает львиная доля кнопок. Ну и естественно камеры – их и на парковке, и на территории около дома, и в лифте было немеряно.

Кондиционеры было не слышно, но прохлада в помещении четко говорила об их наличии. Поклонившийся и поприветствовавший «молодого господина и дорогого гостя» филиппинец отобрал у нас рюкзаки, а Ли предпринял жалкую попытку прикинуться лаптем:

– Обычная кварти…ра? – запнувшись, дал слабину и закончил фразу вопросительной интонацией.

– Обычный пентхауз, – покивал я. – Да какая разница – квартира она квартира и есть.

– Нет разницы! – торопливо кивнул друг.

– Меня зовут Макисиг. Прошу вас обращаться ко мне, что бы вам ни понадобилось. Ужин почти готов, – с улыбкой проинформировал нас филиппинец и свалил, унося наши вещи в недра хором.

– А как потом искать вещи? – шепотом спросил я Ли.

– Наверное, нужно спросить Макисига? – неуверенно предположил он.

– Логично, – хохотнул я. – Ты здесь раньше не был?

– Не был, – подтвердил очевидное Ли и показал, что умеет считывать намеки. – Макисиг, покажи нам где здесь что.

Втроем мы прошлись по пентхаузу. «Живут же люди, блин!» Это первая мысль, а вторая – «Как-то тесновато». Да, общий метраж поражает, но это из-за этажности: на втором этаже (почему-то лифт прибывает сюда), кроме столовой, отожравшей половину доступного пространства, нашлись две кухни (в одной с филиппинцем-поваром и познакомились, Кидлат зовут), одна из которых хоть в журнал о домашнем хозяйстве фотай – чисто и совершенно безжизненно, а значит никогда не пользовались. На этом же этаже располагались прачечная, комната для прислуги и удобства для них же – мы туда не пошли, незачем.

Спустившись ниже, мы обнаружили офис с черным, каменным столом, внушительным кожаным креслом и удручающе пустыми полками книжных шкафов. Тоже никто не пользуется. Далее – огромная, «хозяйская» спальня со своим туалетом, ванной комнатой (джакузи и душевая кабина в наличии) и гардеробной. Отдельно – небольшой спортзал с минимальным набором снарядов (велотренажер, беговая дорожка, груша, пара тренажеров на силу и штанга), и, в конце коридора – выход на здоровенный балкон метра в три шириной, оснащенный диваном, креслами и столиками.

Третий этаж порадовал двумя «гостевыми» спальнями – здесь мы и остановимся, потому что в одной обнаружились мои вещи (не все – грязное уже в стирке), а в другой – вещи Ли, тоже не весь комплект. Туалеты и ванные у каждого свои, но без джакузи. На этом же этаже имелись две гостиные с подобающих размеров телевизорами и обещающей снести незадачливого пользователя с ног звуковой волной внушительной акустикой.

«Да тут вообще толком никто не жил и не живет» – такой была моя третья мысль. Нет фотографий, нет всяческой мелочевки, которую вольно и невольно копит любой человек, мебель выглядит совсем новой, а цветы в кадках и горшках – с автоматическим поливом! – явно появились здесь стараниями дизайнера на этапе «сдачи» квартирки владельцу. Дом Ванов, например, так жизнью и кипел, а здесь… Здесь словно сама энергетика просила заселить в эти стены хоть кого-то, кто придаст им смысл существования.

Особую радость нам принесла дверь, ведущая с третьего этажа на крышу – короткая лестница вывела нас к компактному бассейну (наполнен и ждет нас!), рядом с которым располагалась джакузи – эта была больше, чем в хозяйской ванной. Имелись на крыше и шезлонги со столиками и стульями. Оценив вид на город – шикарный, но насладиться в полной мере мешает смог – я обернулся и узрел притаившуюся за полутораметровой высоты узкой стенкой вертолетную площадку. Не нравится небожителям спускаться на грешную землю.

Тоже пентхауз и собственный вертолет хочу!

Филиппинец отвел нас до комнат переодеться, напомнил приходить в столовую на втором этаже и откланялся. Осмотримся нормально! Как-то отелем попахивает – широкая кровать аккуратно застелена, наволочки сияют белизной, и даже сложенные в ногах полотенца на месте. На тумбочке у кровати пульт, управляющий кондиционером, светом, телевизором и портьерами на окне. На белом деревянном письменном столе у окна я нашел золотую сережку с неплохого размера изумрудом. Что ж, кто-то здесь все-таки жил до меня. Может быть отец Ли использует пентхаус для отдыха с прекрасным полом? Холост все-таки, может себе позволить. Отдам Ли, пусть попросит Макисига убрать куда следует – обслуживающий персонал в таких домах не ворует, потому что за место держится крепко, и ради мелкой выгоды рисковать им не станет. Так, душ и переодеваться.

Филиппинец Кидлат порадовал пельмешками с креветками, тройкой салатов с разными вкусовыми оттенками – кисло-сладкий, кисло-острый и солено-острый – конечно же рисом и умением качественно заваривать зеленый чай. Десертом послужили круассаны с шоколадом – эти не с кухни, а из ресторана на первом этаже приютившего нас небоскреба. Приятная усталость в теле наложилась на набитый вкуснятиной живот, и на душу снизошел почти буддийский покой. А вот Ли какой-то зажатый.