Отклонив предложенный размен, я перевел своего слона на поле d8. Гуров тотчас атаковал его конем. Думаю, он просчитал этот мой ход заранее. Я уже поднял руку, чтобы увести слона из-под удара, как вдруг серебряная девица вновь мне "подмигнула". На этот раз, думаю, в ней отразился отсвет от чашки. Гуров как раз отхлебнул чаю. Машинально сконцентрировав взгляд на фигурке, я задержал взгляд над доской и вдруг увидел шанс на победу.

На первый взгляд ситуация на королевском фланге была тупиковая. Одинокая белая пешка стояла на поле g4, столь же одинокая черная – на h6, в общем, кто первый двинется, того и съедят. Однако теперь мой слон прикрывал поле g5, и я передвинул туда свою пешку.

Да, это был всего лишь шанс. Будь на месте Гурова консул, он бы попросту разменял пешки и баталия продолжилась бы, склоняясь к ничьей, но тут я рассчитывал на характер моего оппонента. И он меня не подвел.

– Зеваете, Феликс Викторович, – довольным тоном произнес Гуров и тотчас снял с доски моего слона. – Зеваете!

– Никак нет, – ответил я, побив в ответ его пешку своей.

Теперь до превращения в ферзя ей оставалось всего два хода. Гуров уже взял в руку коня, чтобы двинуть его на перехват, но извините! Линию f контролировала моя ладья, а других путей, чтобы успеть остановить мою пешку, у черных не было.

– Ах ты ж! – воскликнул Гуров, хватаясь за голову.

Хорошо хоть он успел поставить коня назад, а то хватил бы им себя по уху. Я развел руками и дружелюбно улыбнулся, собираясь сказать, что это всего лишь игра, однако Гуров меня опередил.

Вскочив на ноги, он крепко пожал мне руку и громко, на весь клуб возвестил о моей, как он выразился, блистательной победе. Другие игроки ненадолго оторвались от своих карт, чтобы меня поздравить. Гуров тем временем быстро ушел. У меня сложилось впечатление, что поражение его всё-таки сильно расстроило.

Больше никто сыграть партию в шахматы не пожелал, и я отправился обратно в гостиницу. Там меня ожидало письмо от консула. Как оказалось, через час в Россию отправляется торговое судно. Если я того пожелаю, меня могли бы взять на борт за полцены от обычной цены билета. Сервиса как на пассажирском пароходе не будет, но судно приличное и, главное, быстрое. Утром буду уже в Одессе.

Глава 2

Судно называлось "Невеста ветра". На мой взгляд, это была попросту очень большая лодка, но капитан называл ее не иначе чем "моя шхуна". У нее было две мачты, трюм для груза и жилая надстройка на корме. Самого капитана все на борту все на борту именовали шкипером. Всех на борту, считая единственного пассажира в моем лице, было человек десять. Как я уже сказал, просто большая лодка. Но шустрая.

Помимо парусов на судне был установлен современный двигатель. "Русский дизель", как похвастался мне шкипер. В противовес многим вещам, которые только на Западе именовались "русскими", двигатель действительно был отечественный – он изготавливался у нас в Петербурге на заводе Нобеля – и, как и положено творению русского инженера, работал даже на сырой нефти. Да так работал, что шхуна буквально летела по волнам. Город быстро превратился в линию огней на горизонте. Солнце скрылось за ним, и меня охватило смутное беспокойство.

Поначалу я списал его на море. Днём оно выглядело лазурным и ласковым, но теперь, когда солнце закатилось, а свет от фонаря на корме едва-едва доставал до верхушек волн, казалось, будто бы под кораблем разверзлась черная бездна. Я даже непроизвольно покрепче ухватился за перила.

Тихо скрипнула дверь надстройки. Я оглянулся. Из двери вышел шкипер. За ним следовали два дюжих матроса в черных плащах, и оба глядели одинаково сумрачно. Шкипер, напротив, лучезарно улыбался, словно бы шёл сообщить лучшему другу особенно приятную новость, однако мое беспокойство от этого только усилилось.

– Отличная погода, господин путешественник, – сказал шкипер.

Моя фамилия никак ему не давалась. Хотя, казалось бы, чего там сложного: Моравский. Не какой-нибудь там Выхухоль-Щевелявецкий.

Кстати, реальная фамилия. Был у нас такой клиент пару лет назад. Мелкий дворянчик, а гонору – Эверест покрыть можно. Денег, правда, тоже куры не клевали, поэтому начальство обязало всех, кто работал по украденным у него картинам, выучить правильное произношение фамилии клиента чтоб от зубов отскакивало. Между прочим, зря старались. Картины мы нашли, но заплатил он по самом низкой ставке, да и те деньги с него еле стрясли. Я, помнится, ту фамилию раза с пятого уже научился без запинки выговаривать. А шкипер лишь пожевал губами, словно конь, покачал головой и стал величать меня "господин путешественник".

– Да, здесь просто чудесно, – как можно беспечнее отозвался я.

Только неспокойно мне что-то. Да и матрос за штурвалом как-то уж очень демонстративно смотрел мимо нас, словно бы то, что сейчас здесь должно было произойти, нисколько его не касалось. Это мне уже совсем не понравилось. Тем более что мой револьвер покоился на самом дне саквояжа в каюте.

– Это очень хорошо, что вам тут нравится, – сказал шкипер. – Потому что здесь мы с вами и расстанемся.

Матросы дружно выхватили из-под плащей оружие. У одного был нож с широким лезвием, у другого – короткоствольное ружье.

– Только не говорите мне, что вы собираетесь ограбить меня и выкинуть за борт, – произнес я.

Выглядело всё именно так.

– Ну что вы! – отозвался шкипер. – Мы же не звери, в самом-то деле. В море вас ждет скверная смерть, уж поверьте моряку. Нет, господин путешественник. Мы вас тут аккуратно убьем, а за борт полетит уже ваш труп. Ну а вы, так сказать, в знак благодарности, отдадите мне ваши деньги. Вам-то они там, – тут шкипер указал вверх, явно подразумевая небесное царство. – Совершенно без надобности, а мне здесь такая сумма очень даже пригодится.

Он вынул из кармана револьвер. Не дожидаясь вполне очевидного продолжения, я рефлекторно перемахнул через борт.Запоздало бабахнул выстрел. В следующую секунду волны сомкнулись над моей головой. Вода была теплая, вполне себе купальный сезон, но такая темная, что хоть глаз выколи. Я на ощупь стянул сапоги, и рванул в сторону поверхности. Хорошо хоть с направлением не ошибся. Бывалые люди рассказывали, что можно заплутать и под водой, если ни черта не видно.

Когда я вынырнул, шхуна была уже далеко. На ее корме вместо одного фонаря теперь горело целых три. Между ними я разглядел два человеческих силуэта. Один держал в руках лампу, второй застыл с ружьем наизготовку. Меня они, похоже, не заметили и даже не услышали как я тут вовсюотплёвывался. Водичка оказалась чертовски соленая. Не как в Средиземном море, конечно, там глоток сделаешь, и уже будто пуд соли съел, но и до Балтики ей тоже далеко.

– Да чтоб вас всех, – прохрипел я, имея ввиду одновременно и шкипера, и соленые волны.

Шхуна тем временем уходила всё дальше. Я опасался, что та развернется и меня будут искать – даже прикинул, в какую сторону лучше убраться с ее пути – но судно скрылось в ночном сумраке, даже не замедлив ход. Наверное, решили, что я утонул. Ну, или удовольствовались тем, что нашли в моих вещах. Правда, по части денег шкипера там ожидало серьезное разочарование, но в сравнении со мной он уж всяко остался в выигрыше.

Я сбросил промокший пиджак и слишком поздно вспомнил про кошелек в нагрудном кармане. Пиджак уже скрылся в темных водах. Еще раз помянув шкипера самым недобрым словом, я погреб в сторону берега. Крохотные огоньки служили мне маяками. Спустя час они были такими же крохотными, а многие так и вовсе пропали из виду. Кроме того, они заметно сместились левее, из чего следовало, что меня сносило течением. А вот это уже совсем плохо.

– Помогите! – закричал я.

Точнее, попытался закричать. На самом деле получился эдакий хрип пополам с фырканьем. На берегу этого точно не услышали. Я откашлялся, одновременно утирая с лица соленую воду, и снова позвал на помощь. Волны невнятно прошелестели в ответ: "Кроме нас здесь никого нет". Прошелестели, правда, почему-то на греческом языке. Я знал его куда хуже, чем французский, но понимал вполне сносно, благо довелось недолго пожить на Родосе.

– Помогите! – снова крикнул я.

По-гречески это звучало примерно как "воит-я". Как бы: "вот он я, спасайте". Было бы кому! "Вот ведь упрямый", – недовольно прошелестело в ответ море. А, быть может, и не море. Волны качнули меня вверх-вниз, и в глаза ударил яркий свет.

Это был всего лишь потайной фонарь, но после ночной тьмы казалось, будто бы прямо перед лицом из воды взошло солнце.

– Ну надо же! – тихо воскликнул чей-то голос по-гречески. – И впрямь человек. Тащите его!

Сильные руки подхватили меня и потянули из воды. Фонарь теперь светил в сторону. В его отсветах я разглядел невысокий борт лодки. Настолько невысокий, что, казалось бы, еще чуть-чуть и волны перехлестнули бы через него. Вместо них крепкие руки перенесли через борт меня.

– Живой? – пробасил их обладатель.

Точь-в-точь шмель прогудел. Я даже не столько разобрал его речь, сколько угадал сказанное. А, быть может, и не угадал. Просто я бы, наверное, на его месте именно это и спросил.

– Спасибо вам, – прокашлял я в ответ.

– Сочтемся, – отозвался с кормы другой голос, и ворчливо скомандовал: – Поднимайте парус! Опаздываем уже!

– И что будет, если мы опоздаем? – осведомился третий голос.

Этот был какой-то сиплый, подтягивающий слова, словно штаны на ходу.

– Я огорчусь, – строгим тоном ответил ворчливый.

Аргумент возымел действие. На мачте взвился черный парус. Свет фонаря пропал. Без него я даже собственные руки с трудом различал, остальное и вовсе представало тенями. Кто-то набросил мне на плечи широченное покрывало. В него можно было целиком завернуться. Как в саван. Я немедля изгнал из головы неприятные ассоциации, и закутался поплотнее.

– Ты кто, человек? – спросил ворчливый голос с кормы.

Мне сразу пришло в голову, что среди людей, тайно путешествующих в ночи, не стоит афишировать мою принадлежность к частному сыску. Мало ли что они везут в железных ящиках, на которые я в тот момент опирался спиной.

– Путешественник, – ответил я. – Меня зовут Моравский.

– Не слышал о таком, – сказал ворчливый. – А почему вплавь путешествуешь?

– Так получилось, – ответил я.

– Понятно, – сказал ворчливый.

Причем прозвучало так, будто бы ему действительно всё понятно. Хотя кто его знает? Быть может, истории в духе "ограбили и выкинули за борт" действительно были тут в порядке вещей.

– А еще у кого-нибудь получилось? – спросил "шмель".

– Нет, – ответил я.

– Ну и славно, – подытожил ворчливый. – Мы и так задержались. Вперед.

Ветер, казалось, только ждал команды. Он тотчас наполнил парус и лодка помчалась по волнам.

– Простите, а кому я обязан своим спасением? – спросил я.

– Мы – Сатиросы, – отозвался ворчливый. – Рыбаки здешние. Ничего интересного, в общем.

Я кивнул. Потом спохватился, что в темноте этого не видно, и вслух сказал:

– Приятно познакомиться.

Из темноты нестройным хором донеслось, что Сатиросы в общем-то тоже рады знакомству с водоплавающим путешественником. Потом "шмель"полюбопытствовал, куда я держал свой путь.

– Домой, в Россию, – честно ответил я. – Но сейчас буду счастлив оказаться на любой твердой земле.

– Этой землей будет Варна, – сообщил с кормы ворчливый.

– Отлично, – сказал я. – Высадите меня, пожалуйста, в порту, и я вам буду очень благодарен.

Сиплый голос тотчас заметил, что щедрая благодарность, разумеется, только приветствуется.

– Мы высадим тебя неподалеку от города, – пообещал ворчливый. – И нам будет достаточно твоего искреннего спасибо.

Сиплый что-то негромко пробурчал себе под нос. Слов я не разобрал, но и без того понял, что он был не в восторге от идет отказаться от щедрого вознаграждения в пользу простого "спасибо".

– Поверьте, оно будет очень искренним, – сказал я.

– Верю, – спокойно ответил ворчливый. – Ты не первый утопающий на моем веку. Хотя русский, вроде бы, первый.

"Шмель" подтвердил что да, русских он точно не припомнит. Затем снова наступила тишина. Только волны шептались о чем-то своем, да тихонько поскрипывали снасти.