Я отступил к самому краю пылающей палубы. Закрыл глаза, на мгновение отсекая от себя весь этот хаос. Сосредоточился на тепле в груди, на зове Звёздной Крови. Воздух передо мной задрожал, пошёл рябью, как поверхность воды от брошенного в неё камня. Пространство треснуло и из него, ступив на палубу стальными когтями, шагнул мой гиппоптер. Величественный и смертоносный, его чешуя отливала вороненой сталью в кровавых отсветах пожара.

Одним движением я вскочил ему на спину. Аспект расправил могучие крылья и, издав азартный, кровожадный крик, похожий на скрежет металла, взмыл в небо. Подо мной «Золотой Дрейк», окутанный клубами чёрного дыма, начал неуклюжее снижение. Но Алексей и не думал уводить корабль. Он разворачивал его бортом к врагу, готовясь к последнему, прощальному салюту.

Я направил Гиппоптера прямо на цитадель. Замок «Девять Башен» рос, приближался, превращаясь из игрушечной крепости в каменного колосса. Я выхватил из Руны плазменную винтовку «Копьё». В голове, вытесняя страх и сомнения, стучала лишь одна мысль, простое и нерушимое правило, выжженное на моей душе огнём сотен сражений.

«Мы своих не бросаем. И пусть весь этот проклятый мир горит синим пламенем».

396.

Полёт на гиппоптере был по-своему великолепен, но сейчас у меня не было ни единой унции психологических сил, чтобы любоваться видами. Ветер, ледяной и пронизывающий, яростно бил в лицо, пытаясь сорвать с меня не только одежду, но и последние остатки человеческого тепла. Внизу замок «Девять Башен» раскинулся на вершине скалы, словно гигантский каменный спрут, вцепившийся своими щупальцами-стенами в мёртвый гранит. А позади, в стремительно сгущающихся багровых сумерках, «Золотой Дрейк» превращался в далёкий, чадящий похоронный костёр для двоих людей. Их смерть лежала на мне. Тяжёлая, как свинцовый погребальный саван, она давила на плечи, грозя сломать хребет.

Я заставил Аспект медленно, хищно кружить над цитаделью, оставаясь вне досягаемости арбалетного выстрела. Были видны пороховые вспышки винтовок, но чтобы попасть по такой быстрой цели как мы, нужно было обладать серебряными навыками в стрельбе. Мой взгляд, обострённый Восхождением до нечеловеческой остроты, метался по стенам и башням, препарируя вражескую оборону. Я видел каждую трещину в древней базальтовой кладке, каждого часового на стене, застывшего от изумления при виде невиданного зверя в небе. Но я искал не их. Цель была одна. Найти и уничтожить ту тварь, что держала в руках «Испепелитель». Вырвать это дьявольское оружие из её мёртвых, холодеющих пальцев. Или сжечь его вместе с владельцем.

Мысли в моей голове превратились в холодный, упорядоченный хаос. Я вскрывал свои тактические просчёты без анестезии, безжалостно вырезая опухоль собственной глупости, находя первопричину, источник заражения.

Первым и самым чудовищным просчётом была разведка. Вернее, её полное отсутствие. Я попёр напролом сам и людей своих потянул за собой. Напрыгнул голой пяткой на шашку, слепой, как новорождённый маблан, уповая на мощь корабля и собственную мнимую неуязвимость.

Вторым – гордыня. Чистейшая, дистиллированная гордыня, отравившая мой разум. Полученные Золотые Руны ударили в голову, как дешёвый, ядовитый аркадонский джин. Как же! Повелитель материи и плоти! Я решил, что моей мощи, моей воли хватит, чтобы продавить любую оборону. Полсотни жалких дружинников в каменной коробке? Они не впечатлили меня. Самонадеянный, спесивый дурак. Дурак? Да… Дурак. Дурак!

Третьей ошибкой стала глухота. Ами говорила об истории замка, о силе древних Кел, что строили его. Я слушал её, кивал, но не слышал. Её слова были для меня лишь фоновым шумом, исторической справкой, не имеющей отношения к делу. Я не принял к сведению её предупреждения. Я видел перед собой лишь каменную коробку с кучкой солдат, сторожащих моих людей.

И наконец, ошибка четвёртая, самая непростительная для любого командира, – отсутствие плана «Б». Где был запасной вариант действий? Отвлекающий манёвр? Пути отхода? Их не было. Я поставил всё на один-единственный удар. Стоит удивляться тому, что я проиграл? Нет. Не стоит.

Я принял эмоциональное, импульсивное решение, вместо того чтобы планомерно заниматься стратегическим планированием. И люди заплатили за мою гордыню и спешку своими жизнями. Эта мысль билась в черепе, как молот по наковальне, раскаляя виски. Больше никогда. Я мысленно поклялся на пепле моих погибших бойцов. Больше никакого продавливания врагов голой мощью. Больше никаких эмоциональных порывов. Только холодный, беспощадный, математический расчёт.

Когда самобичевание достигло своего апогея, я увидел его. Стрелок стоял на самой высокой башне, той, где на ветру отчаянно полоскал на ветру чёрный флаг с серебряной короной. Тёмная высокая фигура. Она не пряталась. Она стояла на самом краю парапета, словно ждала меня, словно всё это было частью некоего грандиозного, жуткого спектакля, где я был главным актёром. В руках она держала посох. Неестественно длинный, болезненно тонкий, как игла хирурга. Почему-то не было и тени сомнения, что это и есть «Испепелитель».

И тотчас же, вслед за этим ледяным озарением, в мозг вонзилась вторая мысль, ещё более страшная, ещё более ядовитая в своей простоте. Он не целился в «Дрейк». Он целился в меня. Весь этот огненный спектакль, эта кровавая, дымная катастрофа – всё было лишь началом. Прологом, написанным огнём на теле моего корабля и скреплённым кровью моих людей.

Раздумывать было некогда. Каждая доля секунды теперь стоила жизни. Я отдал Гиппоптеру мысленный, беззвучный приказ – пикировать. Стальной гиппоптер, сложил крылья и камнем рухнула вниз, словно в глотку этому каменному чудовищу. Ветер взвыл в ушах, превратившись в сплошной ревущий поток. Я вскинул плазменную винтовку «Копьё», ловя в перекрестье прицела тёмный силуэт. Выстрел. Сгусток перегретой плазмы, ослепительно-белый, сорвался со ствола, оставляя в сумеречном воздухе шипящий, ионизированный след.

Но фигура на башне ушла ловким перекатом в сторону. Словно перетекла из одного положения в другое, а потом и вовсе скрылась из поля видимости. Мне явно противостоял Восходящий. Плазменный болт, яростно ударил в каменную кладку за тем местом, где только что стоял мой враг, выбив сноп ослепительных искр и оставив на древних камнях оплавленную, дымящуюся оспину.

Я выругался сквозь зубы. Перезарядка «Копья» была слишком долгой, а время пошло уже на секунды, которых у меня не было. В этот самый момент боковым зрением я уловил движение. На крыше башни были ещё несколько фигур.

Решение пришло мгновенно, обогнав мысль. Я закинул бесполезную сейчас винтовку за спину.

В Скрижали вспыхнула Руна Огненный Пилум. Обжигающий жар сконцентрировался в ладонях. Но я не дал ему сорваться с рук одним огненным копьём, обречённым на такой же бесславный промах. Тщательно выверив свой бросок, попал в одного из бойцов. Тот сгорел не успев закричать от ужаса и боли. Яркая, нестерпимая вспышка на мгновение ослепила глаза, привыкшие к полумраку. Но не теряя времени я обратился к первобытной неукротимой энергии Ледяной Звезды, пропустив её силу через Перчатки Стихий, насильно наложив на неё ледяную, матрицу кристаллической шрапнели. Крыша башни отпечаталась в моём разуме, чтобы ударить по всей её площади, не обязательно было её видеть. Следом за Огненным Пилумом с вытянутой руки сорвался веер из сотен ледяных игл, выстреливших, как шрапнель из мортиры, покрывая всю плоскую крышу башни смертоносным ледяным ливнем. Воздух наполнился высоким, тонким, кристальным визгом. Шрапнель, острая как хирургический инструмент, обрушилась на башню, яростно кромсая камень и плоть без разбора.

Гиппоптер расправил могучие крылья, останавливая наше стремительное падение. Зрение возвращалось медленно, неохотно, словно продираясь сквозь стеклянную крошку, я смотрел вниз, на результат своей импровизации. Начальный ход в этой партии был сделан. Теперь начиналась игра на выбывание. Кровавая игра.

И то, что я увидел, заставило моё сердце не просто замереть – оно провалилось в беспросветную бездонную пустоту. Фигура в чёрном плаще поднималась по штурмовой лесенке на крышу. Не обращая внимания на нескольких стрелков лежащих вокруг, превращённых в истыканное ледяными иглами решето. А эта тварь… она была невредима. Она уже подняла свой тонкий, как жало «Испепелитель» и целилась в меня.

Время не замедлилось. Оно треснуло и рассыпалось на мириады острых, неподвижных осколков. Я видел, как костлявые, обтянутые чёрной перчаткой пальцы стрелка сжимаются на рукояти древнего артефакта. Видел, как на набалдашнике посоха загорается крохотная, рубиновая точка. Ещё секунда – и я превращусь в горстку пепла, как те несчастные на палубе «Дрейка».

Цель была недостижима. Я не успевал достать винтовку. Не успевал атаковать цель Рунами – они в откате. Я парил над пропастью, и этот третий выстрел станет моим последним.

397.

В первые, бесконечно долгие доли мгновенья, меня пронзил ледяной ужас. Не тот страх, что бодрит и заставляет кровь быстрее бежать по жилам, а тот первобытный, парализующий ужас, что обращает кровь в стылую ртуть и превращает кости в хрупкий лёд. Но затем, как бывало всегда в минуты смертельной опасности, дьявольская машина в моём черепе, усиленная дарами Восхождения, переключилась в иной режим. Чувства, эта ненужная, обременительная роскошь, отмерли, уступив место холодным, отточенным рефлексам, а те, в свою очередь, – бездушному, рациональному действию.

Обхватив ногами мускулистые бока гиппоптера, чтобы освободить руки, я в едином, отчаянном движении одной ладонью коснулся гвоздя Стигмата, вбитого в моё запястье, а другой активировал Руну Великого Щита Обжигающего Света. Золотистая полупрозрачная сфера, сотканная из чистого света, материализовалась вокруг меня, и в тот же миг я отдал Аспекту беззвучный, мысленный приказ пикировать вниз. Сложить крылья и нырнуть в пропасть. Это не могло спасти меня полностью, я это знал, но могло хотя бы уменьшить силу удара, рассеять его смертоносную мощь.

«Испепелитель» выстрелил одновременно с началом нашего отчаянного манёвра. Не было ни луча, ни вспышки, но то, что это был выстрел было ясно сразу. Щит, что обычно выдерживавший десятки и сотни атак, отчаянно замерцал и за долю секунды истощился, погас, осыпавшись мириадами золотых, гаснущих искр. Неукротимый жар прошёл сквозь него, обрушившись на меня и Аспект. Я ощутил, как обугливается ткань моего френча, как адская, нестерпимая боль вонзается в плоть на плече и груди, словно клеймо, выжженное на моей коже. Приземление вышло нештатным, катастрофическим – мы с гиппоптером рухнули на каменную крышу и покатились по ней, скрежеща когтями о камень, подняв облако каменной крошки. Через мгновение я уже был на ногах, шатаясь, но живой. А мой верный гиппоптер, исполнив свой долг, истаял, обратился в лёгкую дымку, вернув остатки Звёздной Крови в мой резерв.

Вскочив, я увидел, как фигура в чёрном плаще развязывает завязки на вороте и небрежным, почти ленивым движением поводит плечами. Чёрные меха, тяжёлые и грубые, осыпались на камни, обнажая то, что было под ними – обтягивающий комбинезон, отливающий в тусклом свете сумерек тусклым золотом. Он сидел на ней, как вторая кожа, обнажая точёную, хищную фигуру. В её руке бесшумно замерцало лезвие, какого-то энергетического оружие. Сотканный из чистой энергии клинок был видимым только благодаря хлещущим струям дождя.

И я замер. Передо мной стояла женщина.

Моральная дилемма, давно похороненная, казалось, под слоем пепла и крови, обрушилась на меня, как внезапная лавина. Сражаться с женщиной? После всего, что я пережил, после всего, что я потерял? Но я вызвал справку через Скрижаль, и информация ударила меня, как разряд молнии, отрезвляя и возвращая в реальность:

Фиа ван дер Бас.

Народ: Изгои.

Ранг: Бронза.

Содержит Звёздную Кровь.