– Куда изволите поехать? – спросил он, безуспешно пытаясь добавить голосу гостеприимные нотки. Напряжение сквозило в нем слишком явно. – Отдыхать или сразу в штаб?

– В штаб, – велела она. – Иначе, я боюсь, пока мы тут занимались чепухой, где-то уже объявился новый мертвец.

Портовой тут же побледнел и, бормоча что-то о страшных временах, быстро повел Евгению с причала на большую землю. Его невнятную речь она не слушала и даже не пыталась выказать интерес. Работа здесь предстояла долгая и не самая приятная, и девушка мысленно молила богов о силе и терпении.

Когда они наконец сошли с длинного обледенелого причала на твердую землю, она не удержалась от вздоха облегчения. Перед ними в свете пары зажженных фонарей блестел черный автомобиль. Вот уж чего она не ожидала увидеть в такой глуши! В Петербурге машин появилось немало, особенно после того как император, следуя уговорам Магистрата, ввязался в эту глупую, бессмысленную войну. Разумеется, машины пока оставались роскошью, однако приближенному ко двору жандармскому корпусу они уже давно не казались диковинкой. Но чтобы здесь!

Местный автомобиль так и сверкал полированными боками и золотым гербом на дверцах. Огромные колеса, запорошенное снегом ветровое стекло и ярко горящие фары, напоминающие чьи-то выпученные глаза. Их блеклый свет желтыми тропинками падал на дорогу и придавал всему окружению странный налет призрачности, будто все они враз оказались во сне.

Она с огорчением отметила, что боковых стекол в машине нет и только плотные шторки защищают экипаж от ветра и снега.

– Прошу, госпожа, – с неприкрытым довольством произнес мужчина, – нарочно для вас из гаража вывезли. Дорогу для вас всю раскидали дочиста, доедете до штаба мигом!

Он с улыбкой похлопал по черной дверце автомобиля.

– Он у нас один такой на весь сектор, – его голос так и звенел гордостью, и глядел он на машину с такой отеческой любовью, что Евгения и сама не сдержала улыбки. – Магистрат поспособствовал.

Ее улыбка тут же угасла. Опять! Надоело слушать!

– Поехали! – велела она и, не дожидаясь помощи, сама открыла дверцу и легко запрыгнула в кабину.

Портовой опешил. Он-то приготовился сделать все чинно, благородно, чтобы не посрамиться перед столичной гостьей. А та, словно мужик, сама закинула на сиденье свой саквояж, да и руки не подала. «Ну их, этих теневиков!» Он махнул рукой и подал знак водителю.

– Езжай давай! В штаб госпожу вези!

Водитель, которого насилу уговорили отправиться за жандармским инспектором, не посмел даже глаз повернуть в ее сторону, пока портовой нахваливал автомобиль. Он и водил-то его лишь однажды, когда Магистрат велел показать свой подарок всему городу. Никакие машины им тут были не нужны. Зачем? Городок-то маленький, кругом сугробы одни. Игрушка, да и только!

Машина затряслась на ухабах и покатила вверх по холму. Девушка чуть отодвинула шторку и бросила последний взгляд на порт. Вода покрывалась рябью, тут и там мелькали белые осколки льдин, а над причалом и пароходом кружили голодные чайки. Их крикливый гомон сделался громче, и они все чаще бросались вниз – видимо, почуяли свежую наживу в руках матросов.

Она закрыла шторку, откинулась назад на жестком сиденье и прикрыла глаза. Промокшие от брызг и снега волосы мерзко липли к лицу и падали на плечи влажными патлами. В носу все еще стояли запахи гари и машинного масла, и казалось, что ими пропиталась вся одежда. Как же она устала! Сначала поезд, бесконечно несущийся через поля, а затем долгое путешествие по Тихому океану. Ее продолжало покачивать, хотя движение парохода на борту практически не ощущалось. А теперь еще и эта работа, грязная и, без сомнения, не сулящая ничего хорошего.

Резкий толчок и последовавшая за этим тишина заставили ее удивленно открыть глаза. Неужели уже приехали? Сквозь ветровое стекло в сгустившейся темноте проглядывали очертания старого деревянного здания. Над обшарпанной дверью с вырезанным двуглавым орлом качался одинокий фонарь, в свете которого мирно порхали снежинки. Не успела она задать вопрос, как на пороге тут же возник человек, укутанный в тулуп и длинный плотный шарф по самые глаза. Он сощурился под светом фар, прикрыл глаза рукой и побежал к пассажирской дверце. Спустя мгновение та распахнулась.

– С приездом, госпожа! – вырвался из-под воротника приглушенный голос. – Мы вас оченно ждали! Благо наше прошение услышали! Да восславятся духи и боги, как мы вас ждали, госпожа инспектор! Вы сходите-сходите, не стесняйтесь! Мы уже и самовар поставили. Вы небось околели совсем? У нас там тепло, оттаете, не боитесь! Спускайтесь-спускайтесь!

Девушка немного замешкалась от такого напора и не успела и слова сказать, как крепкая мужская рука стащила ее из машины. Она покачнулась, потеряв равновесие, и невольно ухватилась за плечо незнакомца.

– Совсем вас ноги не держат, госпожа! Оно и понятно, дорога-то неблизкая. Ничего, откормим, отпоим вас сейчас! А вещички ваши?.. А, вижу! В темноте совсем затерялись. Я, знаете ли, уже глазами ослабел чутка, но дела все равно держу крепко! У нас тут в городке так-то порядок всегда…

Он не умолкал ни на мгновение, вызывая в девушке усталое раздражение. Она отошла, позволяя ему вытащить саквояж, и осмотрелась. Здание штаба тонуло в потемках. Одноэтажный деревянный домик, в двух окнах которого приветливо горел свет. «И это штаб главного жандармского корпуса?» – с неудовольствием подумала она. Повернулась налево и обомлела. За машиной, шагах в десяти от старого дома, возвышалось величественное здание Магистрата. Трехэтажное, каменное, с позолоченным куполом и белоснежными стенами. С этого места можно было разглядеть здание только с торца, но девушка не сомневалась: парадные двери у него резные и массивные и на них ярко горит большая буква «М».

Евгения снова перевела взгляд на приземистый полуразвалившийся штаб и угрюмо подумала: «Безобразие!»

– Пойдемте-пойдемте, госпожа, не робейте! – затараторил мужчина и хотел было ухватить девушку за локоть, но тут же одернул себя, чуть поклонился и молча указал на дом. – Пожалуйте! – И уставился на нее внимательным взглядом.

То ли устыдился своей бесцеремонности, то ли оробел, вспомнив, с кем имеет дело, но он вдруг весь будто стушевался и проводил гостью ко входу в полном молчании. Где-то вдали залаяла собака, ее тут же поддержали звонкие голоса целой своры, а потом прокатился и гневный мужской окрик. Со стороны бухты доносились птичьи крики, всплески волн, и этот шум становился в ночи словно в разы громче, а в остальном город утопал в тишине и поднимающемся едва ли не до самых крыш снеге.

– У вас тут… спокойно, – произнесла она, еще раз оглядывая окрестности и подходя к крыльцу.

– Ну так… городок небольшой, тысячи полторы живет, не больше. Что нам тут шуметь? За день уж нашумелись!

Поднажав плечом, он гостеприимно распахнул дверь перед девушкой, и на улицу вырвались теплый воздух и приятный густой аромат съестного. Она невольно принюхалась. «Рыба?» – пронеслось в голове. Желудок судорожно скрутило. Ужинала она давно и не слишком-то сытно. Дорожный паек был скудным, да и компания за столом, взирающая на тебя с опаской и неприязнью, не слишком разогревала аппетит.

Мужчина провел ее в небольшие полутемные сени. Девушку окутало приятное тепло, лицо и пальцы закололо мелкими иголочками. Она сама стянула с себя шинель, скинула шапку и повесила их на маленький металлический крючок. Упираясь о дверной косяк, стащила тяжелые сапоги на меху и с удовольствием пошевелила затекшими усталыми ступнями.

Мужчина все это время нервно крутился рядом, то порываясь помочь, то одергивая руки. Потом, справившись с растерянностью, поставил ее саквояж на пол и принялся разматывать бесконечные узлы своего шарфа.

– Вы проходите, госпожа, проходите! – промычал он откуда-то из их недр. – Пол тут не шибко теплый, в комнате оно лучше будет. Покушать вам сейчас поставим. Федька! – вдруг заорал он куда-то вглубь дома. – Тащи сюда сво… Прошу прощения, госпожа, – осекся он. – Сюда… в общем, иди!

Евгения Федьку дожидаться не стала и, с силой дернув на себя тяжелую деревянную дверь, вошла в комнату. Жар тут же обступил ее со всех сторон. Белую печку, уютно пристроившуюся в углу, распалили не на шутку. Девушка прошла вперед, и деревянный пол, укрытый чьей-то темной пушистой шкурой заместо ковра, скрипнул под ее ногами. Она осмотрелась. На маленьких оконцах висели кружевные занавески, возле печи, покосившись на один бок, стоял приземистый зеленый диван. Перед ним – тяжелый массивный стол, на котором блестел разгоряченными боками медный самовар. Чуть ближе ко входу, напротив окон, стоял еще один стол с выдвижными ящиками и кипой разбросанных бумаг. А над ним висела разноцветная карта Российской империи. Евгения с легкой улыбкой пробежала глазами по всем секторам с восточного края до западного.

Вот полуостров Камчатского сектора, самый маленький из всех. Выше – Чукотский. Слева и ниже от него – Дальневосточный, тянущийся до самого Японского моря. Затем от Читы и до Салехарда гигантский Сибирский сектор с его непроходимой тайгой. А под ним уютно расположился Алтай с не менее дикими и затаенными уголками.

Она перевела взгляд дальше, на Урал, на Полозовы земли с горными пиками хребтов и малахитовыми секретами. За ним от Костромы до Белгорода широко раскинулся Срединный сектор, с его равнинами и древней Москвой. Выше – Имперский, со столичным Петербургом. И Северный, от Вологды до Мурманска.

Взгляд ее снова скользнул вниз на Поволжский сектор с древней рекой и бесконечными степями, Южноморский, с виноградом и шумным портом, и Эльбрусский, с его традициями и законами гор.

Она успела побывать во многих секторах, а вот на Камчатском оказалась впервые. Все сектора отдавали дань своим местным духам и богам, каждый из которых имел свой непростой нрав. Неудивительно, что центры Магистрата располагались не только во всех секторах, но и во всех крупных городах империи. Кто еще, кроме магов, сможет усмирить и задобрить силы иного мира?

Дверь скрипнула, и на пороге возникло сразу двое. Мужчина с колючей заросшей бородой и добрыми глазами, вкруг которых собирались морщинки, и парнишка лет двенадцати, не больше. Он трясущимися руками держал деревянный поднос с чем-то круглым и укрытым полотенцем и таращился на нее со смесью ужаса и восторга. Девушка не удержалась от смешка. Еще бы, черный с золотом мундир, мужские ватники вместо юбок да герб, расшитый во всю грудь. Когда бы он еще увидел подобное зрелище?

– Двигай, двигай, Федька! – скомандовал мужчина и подтолкнул парнишку вперед.

Тот едва не споткнулся и с трудом удержал поднос. Полотенце съехало, открывая золотистый бок свежего пирога.

– Кушать пожалуйте, госпожа, – пригласил мужчина.

Сам он тащил в руках огромный чугунный горшок, от которой ощутимо тянуло наваристым рыбным супом. У Евгении аж слюнки потекли.

Она незамедлительно присела на диван, без всяких церемоний придвигая к себе тарелку. Парнишка осторожно поставил на стол поднос и, не спуская с гостьи глаз, медленно попятился. Мужчина же тяжело бухнул горшок и снова заговорил:

– Мы тут вам разного наготовили. Вот уху попробуйте, такой нигде больше нет! Кижуч тут, свежевыловленный, и воду мы особую используем, талую. Пирог вот еще, тоже с рыбкой. У нас тут ее много, спасибо богам и духам! И чай наваристый, крепкий, с травами – после дороги вам самое то! Сейчас еще Федька – что ты встал-то! А ну бегом неси! – принесет варенья. Клюква там наша местная. И чуть не забыл! – он хлопнул себя по лбу. – Мы еще и толку́ши вам наварили!

Она вскинула брови:

– Что это?

– Толкуша-то? Так это каша из рыбы и ягод. Очень полезная, госпожа! Для молодости и здоровья!

– Из рыбы и… ягод? – она постаралась не скривиться, представив себе такое сочетание.

– Попробуйте обязательно, госпожа! Сейчас принесу вам. Там кета, жирная-прежирная, брусничка да кедровые орешки. Никакая болезнь вас не возьмет!

Он уже было развернулся, чтобы отправиться за кашей, но охнул и произнес: