Артефакт не менял рост и комплекцию, но менял лицо. У цесаревича был волевой подбородок, крупный, прямой нос, высокий лоб. Если Иван Новиков был блондином, то Иван Романов был русым, что добавляло цвета его лицу. В серых глазах не было того живого любопытства, той молодецкой дури, что я привык видеть. Это был высший аристократ Российской империи, и в его взгляде, движениях, даже позе, в которой он стоял, читались и чувствовались сила и власть.

Первым заговорил цесаревич:

– Привет, – произнес он, внимательно смотря на меня.

– Привет, – спокойно ответил я, выдерживая взгляд парня.

– Они не знали, что ты выдернул меня из-под пули, – пояснил он, как будто я задал какой-то вопрос.

– Я так и понял, – покивал я.

Иван помолчал, видимо, не совсем понимая, как строить со мной беседу. Я не падал в ноги с воплями «не вели казнить, вели слово молвить» и не писался от восторга.

– Ты спас цесаревича. Можешь просить, что хочешь, – наконец произнес он.

– Поесть бы, – честно ответил я.

Иван удивленно моргнул, мгновенно теряя весь лоск и пафос.

– Мирный, любой житель империи за такой шанс готов был бы родной матери перегрызть горло.

– Ну, прости, твое высочество, – развел я руками. – Я привык всего добиваться сам без подачек сверху. А вот после казенных харчей жрать хочется неимоверно.

Цесаревич хмыкнул и, развернувшись, махнул рукой в сторону одной из дверей:

– Пошли, стол уже накрыли.

Стол действительно был накрыт. Огромный такой, круглый стол, уставленный блюдами традиционной русской кухни.

– Пообщавшись с тобой, я сменил личного повара, – произнес Иван. – И, знаешь, яичница на сале действительно лучше круассана с сыром.

– Не пойми меня превратно, – произнес я, присаживаясь за стол напротив цесаревича, – но зачем?

– Ну… – вздохнул парень, начав накладывать себе что-то в тарелку, – это что-то типа семейной традиции. Узнать получше чаяния простого народа. Последний раз покутить.

– Хм, с последним ты определенно преуспел, – пробормотал я, берясь за приборы.

Цесаревич усмехнулся.

– Мне повезло встретить тебя. Во дворце, как ты понимаешь, найти настоящего друга невозможно ни среди придворных, ни среди обширных родственников.

– Корона – это не украшение, – согласился я.

– Увы, – вздохнул Иван.

– Ты вернешься в университет?

– Естественно, – фыркнул цесаревич.

– Но это небезопасно, – заметил я.

– В моем случае небезопасно показывать слабость, – жестко усмехнулся наследник российской короны. – Свои же сожрут.

– М-да, не хотел бы я оказаться на твоем месте, – покачал я головой.

– На моем не окажешься. Но мне бы хотелось верить, что ты будешь стоять рядом.

– Я не силен в политике, твое высочество.

– Чушь, – усмехнулся Иван. – Нарышкин давал мне почитать характеристику на тебя. Может, ты и не знаешь каких-то тонкостей, но с твоими мозгами быстро разберешься.

Я красноречиво приподнял брови.

– Это не приказ и не предложение. Это пища к размышлению, – добавил Иван.

– И когда ты ждешь ответа?

– Ну, – цесаревич задумчиво почесал подбородок. – Лет через пять. Если нас не отчислят раньше.

В принципе, я парня понимал. Долгое время ты был один на один со своим серпентарием, а тут появился шанс наладить первую самостоятельную социальную связь без лишней мишуры и слепящего блеска титула.

– А теперь давай есть, – произнес наследник престола. – Нам надо еще успеть вернуться в университет, а то Разумовский сто шкур с нас спустит на тренировке.

Москва, частный особняк

Серов медленно шел по помещению, и битое стекло хрустело под подошвами его туфель. Еще несколько часов назад здесь жил весьма небедный человек, а у таких людей всегда есть лишние деньжата на охрану личного пространства.

Правда, никакая охрана не выдерживает тесного знакомства с ребятами Лютого.

– О, а вот и Антоха. Ну что, пост сдал – пост принял? – жизнерадостно спросил Лютый, которому даже балаклава не мешала скалиться.

– Вот за что я не люблю с тобой работать, так это за вечный срач, – поморщился Серов.

– Ах, вы гляньте, какая цаца! Ну привози в следующий раз свою канцелярию, пусть защекочут врага писчими перьями до победного, – съязвил силовик.

Серов тем временем присел на корточки и приподнял край полиэтиленового пакета, чтобы заглянуть в лицо трупу.

– Ну вот этого-то зачем прибили? Он же бухгалтер. Кто теперь нам будет рассказывать, как осуществлялись схемы «половина нам – половина вам, и концы в воду»?

– Так ты посмотри, что у него в руке, и вопросы отпадут сами собой.

В руке у бухгалтера оказалась зажата чека.

– А где остальное? – мрачно поинтересовался Серов.

– В соседней комнате, – охотно отозвался Лютый. – Но тебе туда без респиратора лучше не заходить, там немного фарш.

Антон Васильевич печально вздохнул.

– А где сам владелец поместья? – спросил Серов.

– А его тут не было, – усмехнулся силовик. – Удрал в последний момент, судя по тому, что говорят при беглом допросе пленные.

– О, у вас даже кто-то в живых остался? – картинно удивился Серов, заставив товарища закатить глаза.

– И они все в твоем распоряжении, – подтвердил Лютый. – А мы с ребятами отчаливаем.

– Э, не, – тормознул Антон Васильевич уже направившегося на выход товарища. – Ты пойдешь со мной.

– Зачем? Ты вроде и сам умеешь разговаривать, даже получше моего.

– Мне одному скучно, я остался без отпуска, и твои ребята устроили тут бардак. Еще аргументы нужны?

– И более весомые, пожалуйста, – легко кивнул Лютый.

– Ладно, мне просто нужна внушающая аргументация за спиной. Будем разыгрывать спектакли про хороших и плохих парней.

– Ладно, – нехотя согласился тот. – Буду играть мускулами.

Но помимо того, что впервые за долгое время у мужчин появился шанс прищучить одного очень юркого и очень жестокого упыря, каждый из них преследовал личный интерес.

Ведь наемники дрались с обоими парнями сразу. И вот вопрос – за кем же на самом деле они приехали?

КремльАлександр Мирный

С цесаревичем мы планомерно уничтожали содержимое тарелок с таким энтузиазмом, что саранча бы обзавидовалась. Молодые растущие организмы требовали нормально пожрать.

И под конец мероприятия, когда за окнами уже нормально так посветлело, в комнату просочился незаметный человек и протянул мне бумажный пакет.

– Мне? – не понял я.

– Да, – коротко кивнул слуга.

– А что там? – спросил я, не слишком торопясь принимать подозрительные конверты без подписи.

– Не могу знать, – отрапортовал посыльный.

– Я тогда лучше верну, – честно ответил я, и Иван не выдержал:

– Да бери уже, это личные вещи с Лубянки подъехали.

– О…

Я быстро разодрал бумагу и извлек мобильный телефон. У бедолаги батарея держалась на последней ниточке и немудрено: на экране была куча пропущенных от Василисы.

– Ты чего так довольно лыбишься? – спросил Иван, наблюдая за мной.

– Корсакова звонила, – пояснил я. – Волновалась, наверное.

– Ну еще бы! Только жених появился и сразу пропал, – хмыкнул цесаревич.

– А она, случайно, не твоя тайная сестра? – с подозрением спросил я, покосившись на Ивана.

– Была бы моя сестра – я бы тебе руки поломал еще при первых поползновениях, – доверительным тоном сообщил наследник российской короны.

– Логично… – пробормотал я. – Едем?

– Едем!

Глава 3

Императорский Московский Университет, медицинский корпус

Ольга Орлова листала файлы на компьютере, равнодушно пробегая глазами по табличкам. Взгляд привычно отмечал референсные значения, палец размеренно клацал по мышке, файлы менялись.

Это была рутинная, можно сказать, сугубо механическая работа, которую стоило бы поручить какому-нибудь аспирантику. Но Орлова всегда выполняла проверку анализов инициированных студентов самостоятельно по разным причинам. Во-первых, потому что это было медитативное занятие, напоминающее ей о том, что она молодец и новое поколение магов удалось на славу. А во-вторых, она никогда бы не доверила это ответственное занятие никому, кроме себя. Мало разобрать бумажки на кучки, необходимо еще и правильно соотнести одно с другим.

Мышка мягко клацала, таблички сменялись, рабочий день подходил к концу.

Мог бы подойти.

Женщина вздохнула, подперев щеку рукой и рассматривая файлик на экране. Все в нем было прилично, даже слишком прилично с учетом процедуры инициации. И глаз бы никогда ни за что не зацепился, если бы только женщина не знала – тут нужно каждую цифру рассмотреть под микроскопом.

Рука потянулась к телефонной трубке, но замерла не дотянувшись.

Стоит ли звонить?

Во всех анализах парня были идеальные показатели, и если бы не вторая страничка, которую вздрюченные медбратья изволили приложить на всякий случай от греха и гнева начальницы подальше, то даже Ольга бы ничего не заметила.

На той страничке были графики датчиков с самой инициации и немного после. Орлова уже однажды видела такое. Это было феноменально, очень перспективно и, к сожалению, быстро превратилось из триумфа в поминки.

Этого парня можно разогнать в космос, если делать все очень и очень быстро, наплевав на все рекомендации Минздрава, логику и инстинкты самосохранения.

И на клятву медика, и на клятву педагога.

Ольга потерла виски. Встала, прошлась по кабинету. Открыла верхний ящик стола, в котором лежал старый-старый портсигар с единственной папиросой внутри. Достала портсигар, открыла его, понюхала. Бумага папиросы давным-давно пожелтела, запах табака стал слабым, но все равно пах по-особенному. По-родному.

Женщина захлопнула портсигар, убрала его обратно и закрыла ящик стола.

Подошла к окну, выглянула во двор.

Сгущались сумерки, и на территории уже начали загораться первые фонари. Если присмотреться, то сквозь пожелтевшую листву можно было рассмотреть полигон, на котором все еще кто-то упражнялся.

Она могла сделать вид, что ничего не видела. И никто и никогда бы не узнал об этом, потому что здесь нет такого человека, который бы мог схватить ее за руку в этом вопросе. А где есть – те никогда не столкнутся с этими бумагами.

Она бы могла сделать вид, да.

Но не стала.

Орлова отвернулась от окна, подняла со стола мобильник и, выбрав имя в списке контактов, ткнула вызов. Абонент ответил почти сразу.

– Дима, мне нужно кое-что тебе показать, – произнесла Ольга. – Это насчет Мирного.

Императорский Московский УниверситетАлександр Мирный

– Вас где носило?! – накинулась на нас Василиса.

Это было даже забавно, учитывая разницу в росте: она стояла, уперев руки в бока, и очень грозно смотрела на нас обоих. Когда переводила взгляд с одного на другого, волосы, убранные в высокий хвост, нервно колыхались туда-сюда. Выглядело так, словно домашняя кошечка решила изобразить из себя дикого тигра и стояла, нервно дергая пушистым хвостом.

Очень умилительно, в общем.

Я сделал плавный шаг к девчонке и сцапал ее в объятия, одной рукой прижав к себе:

– Ты такая милая, когда сердишься.

Василиса сердито засопела и легонько стукнула меня кулачком по груди.

– Я серьезно! – сказала девушка, запрокинув голову и смотря на меня широко распахнутыми зелеными глазами.

– Я тоже совершенно серьезен.

Тонкая полоска голой кожи между спортивными штанами и топом жгла мою ладонь, хотелось закинуть девчонку на плечо и отволочь… Куда-нибудь, короче, отволочь.

– Я вам не мешаю? – совсем рядом раздался голос Разумовского.

Василиса вспыхнула, а я со вздохом выпустил девушку.

– Четыре круга бегом марш! – рявкнул тренер.

– Нам-то на кой? – искренне возмутился Новиков.

– Для профилактики. – Дмитрий Евгеньевич выразительно посмотрел на нас и добавил: – Курения.

Цесаревич нервно дернул щекой, а я хмыкнул.