Имперец. Ранг 2. Боец (страница 4)
Ну да, бывших офицеров не бывает, а в стенах университета кто-то должен присматривать за неспокойным наследничком. На ректора, как я понимаю, надежды особо нет в этом вопросе – уж слишком ухоженный у него кабинет. Не удивлюсь, что ректор, продолжая старые добрые студенческие традиции, попустительствует революционно настроенной молодежи.
– Какого курения? – не поняла Василиса. – Мы же не курим!
– Не курим, – тут же кивнул Иван. – Курильня сломалась.
И мы с ним вдвоем заржали.
– Бегом, живо! – рявкнул тренер.
Пришлось бежать…
После бега Разумовский традиционно выдал Василисе набор упражнений начинающего атлета, Ивану – упражнение смешанной техники воды и льда, а на меня долго и задумчиво смотрел.
– Вообще, по программе я должен тоже дать тебе смешанную технику, – произнес он наконец, приняв решение. – Но учитывая, кхм, все, думаю, можно переходить к следующему этапу.
– Пар? – догадался я.
– Пар, – согласился тренер.
Разумовский отошел от меня на несколько шагов и создал шар воды, размером с мяч для тенниса. Водяная сфера красиво отражала солнечный свет, но спустя полминуты начала дрожать, пузыриться и… Парить.
– Самый простой способ перехода из одного состояния в другое, – произнес Разумовский, когда шар перед ним в одно мгновение лопнул, целиком обратившись в пар, чтобы тут же рассеяться на ветру. – Нагревание. При определенных условиях можно испарять и лед, конечно. Но практического применения почти нет, а магические энергозатраты несопоставимо большие. Итак, твое задание на сегодня – вскипятить шар воды до состояния пара. Справишься – можно будет открывать следующую стихию. Работай.
Работать было сложно. Четыре круга по полигону меня, конечно, сначала взбодрили, но потом пришел ожидаемый откат. Слишком насыщенная жизнь у меня последнее время, и даже молодому организму требуется перекур от таких веселых приключений. Поэтому вместо того, чтобы кипятиться, водяной шар у меня взрывался, раз за разом окатывая холодной водой.
Иван смотрел на меня с любопытством, Василиса – с сочувствием, а Разумовский – с недовольством.
– Нагревание, Мирный. Нагревание, а не деление на части.
Я испытывал некоторое раздражение, но в основном не от того, что техника не получается, а от того, что мокрая казенная рубашка липнет к телу. Учитывая сентябрь на дворе, ощущения были ниже среднего.
В общем, к концу тренировки я был весь мокрый, злой и замерз, как цуцик.
– Мда, – прокомментировал Разумовский результат занятия, – переоценил я тебя, прямо скажем.
Хотелось отправить тренера с его ожиданиями по общеизвестному адресу, но ругань требовала сил, а я сейчас был сосредоточен в основном на том, чтобы зубы не начали стучать.
– Мирный, ну это же элементарное упражнение, – продолжал тренер, – ну ты что, чайник никогда в жизни не видел?
Я прикрыл глаза, каждой клеточкой кожи ощущая тяжелую, холодную ткань. Чайник у меня перед глазами не возникал, зато возник отцовский дом, где рядом с баней были натянуты веревки для белья. Мать бухтела, что их натянули слишком высоко, и кто натягивал – тот пусть и вешает, задорно лаял алабай. От бани по-черному пахло дымком. Простыни в цветочек весело трепыхались на ветру, хлопая краями, точно птицы крыльями, и под летним солнышком вода с них испарялась.
Где-то на полуслове заткнулся Разумовский, и это изменение в фоновом шуме заставило меня открыть глаза.
Одежда на мне стремительно сохла и парила.
* * *
Поступая в университет, я был уверен, что не буду прогуливать.
Потому что, проходя этот квест второй раз, я уже понимал, что даже если большая часть предметов академическая, хоть что-то полезное для жизни можно из них выжать. Если очень постараться и как следует потрясти лектора. Так что до сегодняшнего дня я был уверен, что буду честно ходить на все пары.
Но, как говорится, сгорел сарай, гори и хата. И после общения с Разумовским я был намерен, во-первых, хорошенько себя постирать, а во-вторых, завалиться спать. С первым все сложилось идеально – я прямо с порога отправился в душ, оккупировав санузел на полчаса, чем вызвал недовольный бухтеж его высочества. А со вторым не сложилось.
Выйдя из душа, я кинул взгляд на телефон, который перед этим наконец-то донес до зарядки. Помимо неинтересных уведомлений были там и пропущенные вызовы. Василиса – это понятно, Иван – тоже понятно, неизвестные номера в количестве трех штук и человек, которому я все хотел позвонить, да руки не доходили, – Ефим Константинович Панов.
От него же было и входящее сообщение:
«Александр, не могу с вами связаться. Необходимо обсудить план мероприятий и подписать документы. Прошу дать обратную связь»
Мм, канцеляритом запахло! Как я по нему соскучился, сто лет бы не видеть.
– Ты на пары идешь? – спросил Иван, заглядывая в мою комнату.
– Для начала иду за кофе, – ответил я. – А потом, может быть, и на пары. Ну, или что-то поинтереснее.
– Василиса? – оскалился цесаревич.
– Если бы, – вздохнул я. – Работа.
– Это какая у тебя работа успела появиться? – удивился Иван, скручивая крышку у бутылки с водой.
– Да вот… – протянул я. – Решили с боярином Нарышкиным одно дельце доходное организовать.
Успевший приложиться к горлышку бутылки Иван закашлялся после слова «Нарышкин», а после слова «доходное» парню стало совсем плохо.
– С кем-с кем?! – просипел его высочество.
– Так получилось, – развел руки я.
– Я хочу услышать эту историю.
– А тебе можно? – с сомнением спросил я. – Как там говорится, меньше знаешь – крепче спишь?
– Я торжественно клянусь, что не будет никакого имперского лихоимства! – поспешил заверить меня сосед по комнате.
– М-м-м… В общем, если коротко. Был один подпольный клуб для боев. И с некоторых пор он стал моим. Но поскольку все, в том числе я, прекрасно понимают, что одному мне это дело на чистые рельсы не поставить, Виктор Сергеевич любезно согласился поучаствовать в проекте.
Цесаревич уважительно покивал:
– Да, с такими талантами тебе действительно просить нечего. Но я все-таки хочу оставить что-то на память о той веселой ночке.
С этими словами Иван вынул из кармана два небольших шарика из малахита. Такие крутят в руках для гимнастики пальцев.
– Яйца дракона! Твои по праву, – с этими словами парень положил их на мой стол.
Я расхохотался, вспомнив повод для той памятной дуэли, из-за которой мы и познакомились.
– Да уж, знали бы Распутин с Долгоруковым, что их тогда взяли на понт, их бы удар хватил.
– Долгорукова и так удар хватит скоро, – усмехнулся Иван. – Его папаша решил второй раз жениться. На любовнице из неблагородных.
– А так можно? – удивился я.
– Ну, вообще не принято, – покачал головой парень. – Только через согласование с… – он указал пальцем в потолок, намекая на импе– ратора.
– А… – я указал пальцем наверх, копируя жест Ивана, – я так понимаю, разрешил?
– Виталий Михайлович долго рассказывал про неземную любовь к бедной женщине, успевшей осчастливить его двумя запасными детьми, и к капиталу ее папеньки, – жестко усмехнулся Иван. – Так что, – парень снова указал наверх, – написал на том слезливом прошении резолюцию «да хоть на козе».
– Быть аристократом – отвратительно, – заключил я. – Никакой личной жизни.
– Большая власть – большая ответственность, – пожал плечами Иван, но быстро помрачнел и добавил: – Еще бы все об этом помнили, цены б им не было.