– Скиф! – воскликнул Дьюла, заметив нас в толпе. – Успел-таки! Ну разве не чудо?

Присутствующие расступились, давая нам пройти. Взгляды толпы перескакивали с меня на Большого По – даже тем, кто не знал его историю, было очевидно, что перед ними существо не совсем обычное.

– Чтоб я провалился! – выругался Бомбовоз. – Это же чертов Большой По!

– Вонючка! – завопила Тисса. – И ты здесь! Неужели больше не воняешь?

– Привет, Уэсли! – помахала ему Ирита.

– Добро пожаловать, Уэсли-сан! – сказал Гирос и поклонился. Он был своего рода фанатом Уэсли, считая его, кхм-кхм, «по-настоящему большим человеком».

На несколько минут Ояма и посвящение храма ушли на второй план. Тисса и Бомбовоз начали мять, тискать и щипать за бока Большого По, а тот довольно их подставлял, гордясь телосложением и внешностью. Ирита смеялась, а Гирос слушал хвастливые речи Ядра развесив уши.

– Какого черта? – тихо спросил у меня Краулер.

– Если коротко: я прокачал Ядро, теперь он может покидать логово и принимать человеческий облик. Скоро у нас будет не просто Чумной мор в союзниках, а Чумной мор на стероидах.

– Легаты?

– Жнец, Морена, Магвай и Айлин. Последние двое божатся, что на нашей стороне. Но По теперь может принять новых, так что есть о чем подумать.

– Понял, – сказал Краулер. – Ладно, потом поговорим, а то Ояма уже смотрит угрожающе…

Мой наставник прервал веселье решительным жестом, дождался тишины и громогласно объявил:

– Пора начинать церемонию!

Он поднялся на возвышение перед храмом. Толпа замерла.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы освятить храм Старого бога воздуха Лавака, – начал Ояма негромко, но его голос разносился по всей площади. – Его сила пронизывает наш мир от вершин гор до глубин пещер. Его дыхание – в каждом шелесте листвы, в каждом дуновении ветра…

Пока Ояма говорил, я заметил, как ветер вокруг храма начал усиливаться. Музыкальные трубы зазвучали громче, звуки сливались в гармоничную мелодию.

– …И пусть каждый, кто войдет в этот храм, найдет покой в его стенах и силу в его учениях. Да будет этот храм местом, где стихия воздуха обретет голос, а наши молитвы – крылья!

Последние слова Оямы потонули в неожиданном порыве ветра. Пыль с площади взвилась, закручиваясь в вихрь. Он рос, уплотнялся, пока не стал похож на смерч. Затем начал принимать форму – сначала размытую, затем все более четкую.

Перед нами предстал высокий мужчина в одеждах, сотканных из самого воздуха. Его длинные седые волосы и борода колыхались, будто под водой, несмотря на то, что ветер утих.

– Лавак, – выдохнул кто-то из толпы.

Я взглянул на наставника – тот не выглядел удивленным, лишь почтительно склонил голову перед божеством.

– Мой верный Ояма, – голос Лавака звучал как шепот ветра, – не думал, что вновь встречу тебя, да еще при таких обстоятельствах. Ты станешь моим первожрецом, и вместе мы принесем справедливость и обновление в этот израненный мир.

Ояма поднял голову и с волнением ответил:

– Для меня честь служить тебе, Неутомимый Лавак.

Бог ветра провел рукой над головой Оямы, и на мгновение его фигура окуталась серебристым сиянием. Когда оно погасло, одежды Оямы изменились: теперь они были сине-серебристыми, с узорами, напоминающими воздушные потоки. На его голове появился тонкий обруч с крошечным вихрем посередине.

Судя по тому, что я знал о богах, в этот момент они еще и мысленно пообщались. Возможно, Ояма вводил бога ветра в курс дел.

– Отныне ты мой голос и мои руки в этом мире, – произнес Лавак и повернулся к толпе. – Пусть все знают: Старый бог ветра вернулся, и его дыхание вновь наполнит паруса судов, разнесет семена по плодородным землям и смоет скверну с лика Дисгардиума!

Толпа разразилась восторженными криками. Некоторые кланялись, другие просто смотрели с благоговением. Особенно были поражены дикие расы – кобольды и трогги. Рыг’хар в экстазе не отрывал глаз от Лавака.

– Он вообще в курсе про Бездну? – скептически прошептал Краулер. – Похоже, нет.

Тем временем взгляд Лавака остановился на нас. Его глаза походили на два крошечных торнадо; не отрываясь, он изучал меня и моих спутников.

– Скиф, инициал Спящих, – проговорил он. – Мой первожрец рассказал все о тебе и о том, что происходит в мире… Да и за Барьером говорят о тебе. Ты тот, кто объединяет перед лицом Истинного Врага…

Краулер хмыкнул:

– То есть он все же знает о ней.

Лавак же перевел взгляд на Морену и Жнеца и продолжил:

– Включая даже тех, кого я не ожидал здесь увидеть, считая развоплощенными.

Морена выступила вперед, и над площадью разнесся ее голос – тихий, но властный:

– Лавак, старый друг. Мы со Жнецом временно обитаем в этих неживых телах, чтобы помочь Скифу, но придет час, и мы вновь воплотимся.

Лавак склонил голову в знак уважения.

– Рад видеть, что даже развоплощение не властно над вами.

Между ними произошел какой-то безмолвный диалог – я заметил, как изменилось выражение глаз Лавака, как чуть подрагивали его пальцы, словно он отвечал на вопросы, которых я не слышал, и сам что-то спрашивал у Морены и Жнеца.

Наконец он вновь обратился ко мне.

– Скиф, на этом острове я чувствую особую силу, – сказал он. – Здесь слабее Барьер, отделяющий нас, Старых богов, от Дисгардиума. – Он обвел жестом остров. – Не создать ли нам здесь Санктуарий, где мы сможем собираться и восстанавливать силы? Когда придет время, мы встанем с тобой плечом к плечу против Врага.

Не успел я и рта раскрыть, как в моем сознании прогремел голос Бегемота: «Нет, откажи! Мерцание не вытянет столько божественных сущностей, к тому же и без того слишком мало веры для нас. Нельзя распылять последователей, инициал!»

Это я понимал и без подсказки Спящего, поэтому развел руками и сказал:

– Лавак, прежде чем ответить, мне нужно понять, о чем именно идет речь. Ты предлагаешь построить храмы для всех уцелевших Старых богов? Один на всех или каждому свой? Боюсь, у нас не хватит последователей. Таких, как мастер Ояма, – единицы на весь мир.

Лавак рассмеялся, словно листва прошелестела.

– Нет, дитя. Речь не о храмах. Санктуарий – это место, где Барьер тоньше всего, где мы можем появляться в Дисгардиуме без риска попасть в поле зрения Бездны… Мы ничего не отнимем у Спящих – просто Кхаринза станет местом, куда мы сможем приходить без риска быть развоплощенными. И не тратя много сил на поддержание своих аватаров.

В моей голове вновь прозвучал голос Бегемота, но теперь уже спокойнее: «Что ж, мы не возражаем».

– В таком случае я согласен, – сказал я. – Кхаринза может стать Санктуарием для Старых богов.

Лавак удовлетворенно кивнул.

– Благодарю тебя, Скиф. Санктуарий будет защищен моими ветрами, и ни один враг не проникнет сюда незамеченным, даже если пробьется сквозь Мерцание.

– Как его сделать? – выкрикнул Краулер.

– Мы, Старые боги, сделаем его сами из-за Барьера, ориентируясь на мой храм…

Он начал таять, словно истончаясь в воздухе, в полной тишине среди впечатленной толпы. В моей голове раздался тихий шепот, похожий на дуновение ветерка:

– Мои силы пока не восстановились полностью… не могу дольше поддерживать эту форму… – Его голос становился все тише. – Но перед уходом позволь сказать: я благодарен тебе за то, что ты сделал для Диабло, Азмодана и Белиала… Они мои добрые друзья со времен, когда были Старыми богами… Спасибо…

Лавак исчез, оставив после себя лишь легкий порыв ветра, пробежавший по площади.

Наступила тишина, затем толпа вновь зашумела – теперь уже обсуждая произошедшее.

После церемонии народ не спешил расходиться. Все хотели обсудить явление Старого бога, рассмотреть новый храм поближе. Многие подходили к Ояме, поздравляли его, просили благословения.

Дьюла тоже подошел к нам, широко улыбаясь.

– Ну что, Скиф, хороший храм получился? Теперь у нас есть еще один божественный союзник!

– Очень красивый храм! Отличная работа, Дьюла.

– Отметим?

– Обязательно!

Мы направились к таверне «Свинья и свисток». Вечернее солнце заливало Кхаринзу мягким светом, а ветер, казалось, дул теперь по-особому – словно передавая приветствие нового божественного покровителя острова.

Таверна встретила нас уютным полумраком и аппетитными запахами. И когда Стефани все успела, ведь только что она стояла вместе с нами у храма Лавака?

Хотя вечер только начинался, заведение уже было полным – многие после церемонии решили отметить событие так же, как и мы. Сегодня неписей разгонять не стали, пусть побудут рядом.

– Свободный столик! – крикнул Бомбовоз, протискиваясь к большому круглому столу в углу. – Быстрее, а то займут!

Увидев Большого По, тетушка Стефани всплеснула руками.

– Алекс, ты собираешься представить нам своего друга? – спросила она. – Неужто то самое Ядро из-под пика Арно?

– Я истинное Ядро Чумного мора, – представился Большой По, галантно поцеловав руку Стефани. – Зовут Уэсли, но для друзей – Большой По. – Он подвигал носом, принюхиваясь. – А вы явно эпический мастер кулинарии!

Стефани зарделась, улыбнулась, потрепала его по шевелюре.

– А вот и нет, – вставил Патрик О’Грейди, выглянув из-за барной стойки. – Моя жена – легендарный гранд-мастер кулинарии! И нечего тут… – Он окинул Большого По подозрительным взглядом, посмотрел на меня. – Скиф, почему у меня такое чувство, что я его уже знаю?

– Он был в другом облике в Тристаде, дядя Патрик, – ответил за меня Бомбовоз. – Тогда он был жирным вождем по имени Полинуклеотид, лидером клана «Аксиома» и…

– Первым неумирающим, избранным в городской совет! – воскликнул Патрик. – Ну конечно! Тот самый негодяй, открывший чумной портал в город!

– Вас же уже не было тогда в городе, дядя Патрик, – смутился Большой По.

Патрик только рукой махнул.

– Знал бы, сколько моих друзей и сослуживцев погибли по твоей вине! – воскликнул он. – И это не считая несбывшегося, когда по твоему приказу твой ассасин убил меня!

В общем, не все обрадовались появлению Большого По в замке, но его самого это, судя по всему, не волновало. Он просто наслаждался обществом и возможностью быть человеком.

Мы уселись за столом и закатили настоящий пир. Через несколько минут Патрик и подоспевшая официантка-орчанка начали разносить блюда: всяческое жареное и запеченное мясо, свежий хлеб, овощные рагу и, конечно, знаменитые блинчики тетушки Стефани. Над потолком летали вереницы наполненных элем бокалов, которыми дирижировал маг Верт.

В центре внимания были Большой По и Ояма, рассказавший о Лаваке, о том, как в их деревне с детства каждый мечтал стать его жрецом, потому что это здорово повышало боевые приемы стихии воздуха.

Слушая их и глядя в окно на пик Арно, я вдруг задумался. Когда-то – кажется, целую вечность назад – в похожей таверне я дал обещание своему первому учителю, что не остановлюсь в развитии кулинарии. Однако… остановился. Жаль, что не взял пару уроков у Макс в бета-мире – ее ремесло кулинарии достигло мифического уровня. Не то чтобы мне так уж важны эффекты от особой еды, учитывая, чего я достиг, но все же…

Тем временем народ уже разогрелся – и градус веселья поднялся на порядок.

– Подайте медяшечку дяде Патрику! – Большой По талантливо изобразил первого пьяницу Тристада. – Помните, мистер О’Грейди? Я вам тогда этих медяков на сотню золотых накидал, но так взамен ничего и не получил!

– Считай, что Скиф за меня с тобой рассчитался! – буркнул Патрик.

Заметив, что Флейгрей и Нега сидят чуть в стороне, непривычно тихие и задумчивые, я подозвал их.

– Что такое? Почему не веселитесь?

– Мы все думаем… – вздохнул сатир. – Где наше место теперь?

– Вы двое – мои друзья, – напомнил я. – У вас всегда будет место рядом со мной.