Над головой госпожи Дишур начали потрескивать искорки. Наверное, я и впрямь безрассудная – дразню второго боевика за вечер, пусть и слабенького. Но я смотрела противной тётке прямо в глаза. Когда она заселяла десятилетнюю девочку без способностей в самую убогую и сырую комнатушку, то не думала, что я продержусь в школе достаточно долго. Госпожа Дишур не знала, что мне некуда и не к кому возвращаться, а в свой шанс получить образование я вцепилась руками, ногами и зубами.

– Через две недели вас всё равно отсюда вышвырнут, – прошипела комендантша. – И попробуйте только заикнуться о мышах при господине Реншо!

– О крысе, – поправила я. – Здоровой и откормленной, словно скальные крысоу́ши. Даже не представляю, где она так отъелась, уважаемая госпожа Дишур. Ведь в общежитие нельзя приносить еду. Правда, запрет распространяется лишь на учеников… Ой, я вспомнила! Вы же сами здесь живёте – сразу в двух комнатах, и ужины вам доставляют из ближайшего ресторана. Надо быть осторожнее, уважаемая госпожа, – вдруг подобные монстры затаились где-то под вашей кроватью?

Если бы хоть раз за десять лет я позволила бы оскорбить госпожу Дишур открыто, она сжила бы меня со свету. К счастью, боевики не отличаются умом, а формально ко мне нельзя было придраться. Дишур пробовала – ещё при старом директоре, господине Гензо́. Но вот беда: мои слова в её пересказе теряли остроту. Я никогда не забывала прибавлять «уважаемая», не грубила и не нарушала правила. А вдобавок не робела, не плакала и не жаловалась. В специнтернате у меня была воспитательница, по сравнению с которой желчная комендантша проигрывала со счётом сто-ноль. Вот и сейчас она беззвучно хлопала губами, словно вытащенная из воды рыба, однако ответить ей было нечего.

– Мои крысы – не ваша забота! – выплюнула она наконец.

– Разумеется, – вежливо поддакнула я. – На ваших крыс я не претендую. Мне бы найти крысу взамен той, что я потравила десять лет назад. Обещаю, уважаемая госпожа Дишур, я непременно займусь этим после практики. Заодно и выясним у господина Реншо вопросы с насекомыми, плесенью и штукатуркой.

Дишур со всей силы хлопнула дверью. Через минуту я проверила: замок был запечатан. Замечательно… Запереть где-нибудь хаотика – отличное развлечение. Как перевернуть на спину панцирного слизнеéда: он будет забавно перебирать в воздухе лапками, но с места не сдвинется. Я вытащила из-под кровати верёвочную лестницу и привычно спустилась из окна. Через пять минут я стучала в комнату коменданта.

– Ах, простите, я вечно забываю, что в школе учится неполноценный человек! Шиано, вы как-нибудь пометили бы дверь, что ли, – проворчала Дишур, но ей пришлось вернуться порталом, чтобы снять своё преобразование.

Меня она не прихватила, я шла ногами. Заодно убедилась, что красный круг – знак «Люди с ограниченными способностями» – с двери никуда не исчез. Такой же был вышит на моей школьной форме и на верхней одежде. Предупреждение, что в ученика нельзя «случайно» запустить пульсаром или заморозкой. Только кого это останавливало? Мало кто из преподавателей вступался за меня: школе не нужны хаотики. Они опасны, с ними много мороки, из-за них проводятся дополнительные проверки, комиссия из столицы дотошно вымеряет защиту тренировочных залов и штрафует за отсутствие надлежащих мер безопасности. А виновница – одна настырная девчонка, которая захотела чего-то большего, чем специнтернат. Возжелала стать равной людям, учится на целителя, ну надо же!

Я закусила губу и вернулась к шитью. Четвёртое солнце село, уступив место Первому. Бледный голубой свет залил площадку перед школой, превратив чахлые кустики в мистические заросли. Нормальные ученики давно спали, и меня клонило в сон. Хорошо, что форму пришлось подгонять лишь по рукавам и в талии. К куртке я пришила дополнительные карманы, куда убрала средства первой помощи и складной нож, потуже перетянула шнуровку ботинок. Затем я расчесала волосы и привычно укоротила их до плеч. Обрезала бы и короче, но сзади получится неровно: самой неудобно, а просить некого.

Моя внешность – тема для отдельного расстройства. Я красивая. На самом деле, без всяких оговорок. Один парень в девятом классе сравнил меня с Милосердной, какой её изображают в храмах: идеальная фигура, чистая светлая кожа, золотые волнистые волосы, огромные синие глаза. Жаль, что парень этот, не стесняясь, тут же заявил: переспать он не против, но ни на что серьёзное, Иржинка, не рассчитывай. Как бы ты ни нравилась, связать свою жизнь с хаотиком дураков нет. Всем известно: если в нормальных семьях хаотики рождаются один на десять тысяч, то дети хаотиков практически всегда хаотики. А кому нужны ущербные дети?

Моим родителям дочь с ограниченными способностями была не нужна. Они написали отказ ещё в роддоме, на шестой день, когда целители проверяют ауру новорождённых. Этот боевик, этот целитель, этот иллюзор, этот менталист, этот универсал… Ой! Какая неприятность, у вас хаотик. Прощай, девочка, так и быть, мы дадим тебе имя. Хотя я много раз слышала – и за спиной, и в лицо, – что моя фамилия вымышленная. Не существует в Ашиноре рода Шиано. Однако документы подлинные, отчего ещё гаже. Лучше б я была какой-нибудь Дишур, без аристократического «о» в конце.

До восхода Второго солнца оставалось часа три, и я всё же прилегла. Завтра тяжёлый день: распределительная арка и бурная «радость» моих будущих товарищей по команде. Прав был господин Реншо, ох как прав: не прибили бы меня сразу, как увидят.

Но что же делать, если я хочу получить нормальную работу?

Глава 2

Утро выдалось ветреным и хмурым. Небо затянуло белёсой хмарью, розовый свет Второго солнца еле-еле просачивался сквозь облака. Было не по-весеннему зябко и сыро. После недолгих раздумий я поддела под рубашку шерстяную безрукавку. Нормальным людям холод не страшен, у них хорошая терморегуляция. Самые одарённые способны создавать прослойку из тёплого воздуха, с которой в любой мороз можно ходить полураздетым, не простудишься. У меня же простуда – неизменный атрибут поздней осени, зимы и ранней весны. И мёрзну я постоянно, школьная форма не рассчитана на хаотиков. Она красивая, удобная и прочная, но из тонкой ткани.

Ещё в первом классе передо мной встал выбор: одеваться по погоде и терпеть насмешки или быть как все и постоянно хлюпать носом. После того как школьный целитель наорал на меня, настолько его утомили мои вечные сопли, я выбрала первый вариант. Конечно, находились преподаватели, которые наказывали за нарушение правил и заставляли снимать неуставные вещи. Но когда господина Гензо сменил новый директор, ко мне перестали придираться. Господин Реншо не боялся столичных проверок, не экономил на безопасности и не считал хаотиков уродами. Семь лет, что он руководил школой, стали лучшими в моей жизни. Только на выпускной практике его защита меня не спасёт.

Позёвывая, я доплелась до распределяющей арки в толпе таких же сонных выпускников. Порталы на территории школы были запрещены, хотя это правило сплошь и рядом нарушалось. Большинство из молодых людей на ходу приводило себя в порядок и вполголоса на все корки костерило вчерашнюю вечеринку, креплёное вино и Великую Милосердную Тьму заодно. Директор поджидал нас на небольшом возвышении в компании преподавателя универсальных преобразований господина Гезу́ра. Остальные учителя явно не захотели подниматься в такую рань: распределение – процесс небыстрый, можно сто раз выспаться до его окончания.

– Уважаемые господа практиканты! – усиленный преобразованием голос Реншо прогремел над площадью и подстегнул отстающих. – Торжественную речь я произнесу позже. Всё равно за пару часов вы её забудете. Поэтому начнём с главного – распределения по командам. Не думаю, что среди вас присутствует хотя бы один человек, который за десять лет не выучил правила назубок, но на всякий случай повторю. Вы по одному проходите к арке и останавливаетесь строго под карту́шем. Дожидаетесь появившейся цифры и спокойно – акцентирую ваше внимание на этом слове! Спокойно! – идёте к табличке с номером вашей команды. Визгами и воплями будете пугать бестий в Ущелье. Никаких: «Господин Реншо, можно я поменяюсь?» Вас распределяет не древняя каменюка, как только что непочтительно выразилась госпожа Фершо́, а воля самой Милосердной. Итак, господин Гезур называет вашу фамилию и имя, вы идёте, замираете, читаете номер, отходите. Всё ясно?

– Нет! – тут же забасил здоровенный боевик, наглядная иллюстрация к поговорке «Ум пульсаром в колыбели выжгло». – Что такое картуш?

– Разъясняю: картуш – это декоративный элемент в виде свитка. Для господина Пеншо́ и прочих особо одарённых скажу ещё проще: такой овальчик с завитушками по краям. Когда вы окажетесь под ним, он засветится – даже пятнистая змеехво́стка не перепутает. Надеюсь, у выпускников лучшей общей школы Сурлéна мозгов чуть больше, чем у змеехвостки. Другие вопросы есть? Нет? Господин Гезур, начали!

Преподаватель торжественно развернул длинный лист, откашлялся и зачитал первое имя:

– Аржáд Зéйла!

Подбадриваемая криками, к арке направилась высокая рыжая девушка. Очень сильный боевик из тех, от кого я всегда старалась держаться подальше. Женщины-боевики словно всем и каждому с рождения пытаются доказать, что ни в чём не уступают мужчинам, оттого они в разы агрессивнее и напористее парней. Едва Зейла остановилась, картуш ожил. Камень засиял, по его поверхности пробежала рябь, и в центре вспыхнула огненно-алая единица.

– Один! – довольно провозгласила Зейла и, чеканя шаг, пошла в сторону таблички с номером.

И чему радуется? Первых семь-восемь выпускников Милосердная всегда определяет в разные группы, а дальше начинается самое интересное. Команды богиня комплектует не просто из различных даров, иначе первый же попавшийся целитель шёл бы к боевику, затем к ним добавлялся менталист, потом иллюзор и так далее. Нет, всё гораздо хитрее. Чем руководствуется Великая Тьма, до сих пор непонятно. Храмовники утверждают, что она видит будущее, учёные создали Теорию Порогов. Мол, лучшие человеческие качества раскрываются при преодолении трудностей. Именно поэтому очень часто в команды попадают люди, которые терпеть друг друга не могут. Если ты все десять лет школы кого-то не переваривал – мужайся, практику вам придётся проходить бок о бок. Обратно и другое: влюблённые парочки тоже оказываются вместе, такая своеобразная проверка чувств. Хотя подобное происходит не всегда, иначе неизбежно возникли бы ситуации, когда в одной команде получился бы переизбыток боевиков и ни одного целителя.

– Биро́ш Ди́нтер!

Я привстала на носки. К арке уверенно шёл красавец-универсал, ожившая девичья фантазия и моя несбыточная мечта. Больше всего на свете мне сейчас хотелось быть в числе тех выпускниц, которые восторженно скандировали: «Дин!» и посылали ему воздушные поцелуи. Но хаотик не имеет права увлекаться самым популярным парнем в школе, тем более открыто демонстрировать свою симпатию. В лучшем случае засмеют, о худшем и думать страшно. Дин не просто привлекательный, он ещё и очень талантливый. Говорят, он собирается поступать в университет, и не у нас в Сурлене, а в столице. Отец Дина – крупный промышленник, а мать – аристократка из Северного Ашинора. Такой парень никогда не посмотрит в сторону хаотика. А мне позволено лишь украдкой полюбоваться на золотистую шевелюру и обтянутые форменной рубашкой мускулистые плечи. Куртку Дин не надел: люди с его даром не боятся холода.

– Единица! – завопила Зейла. – Дин, мы вместе!

– Рада за вас, – буркнула я под нос.