Она подмигнула и, крутанувшись, ушла в сторону кухни, оставляя за собой след из искр и аромат свежей выпечки.

Третий дух был прозрачным. Настолько, что я сначала подумала, что у меня галлюцинация. Он стоял в воде, прямо в чаше, тонкий, звонкий и с лицом, будто созданным из капель дождя.

– Шуици. Дух труб и воды. Принес ли кто благодарность ручьям? Нет. Я забыт, но не исчез. Я прочищаю, проливаю и наполняю. Дай мне угол и блюдце воды. Я останусь с тобой.

Я в панике вспомнила про старый кувшин и принесла. Шуици взял его и исчез.

– Шанхэй… они… такие странные…

– Ты хотела уникальных рабочих. Наслаждайся. Эти лучшие. Настоящие мастера. Да, еще трое идут.

И точно. С небес спустился летающий дух Дуичи – седовласый дедуля с крыльями журавля, весь в мешках с инструментами. Следом – дух криков Саню, выглядящий как карликовый ветряк с кошачьими глазами. Он отвечал за изоляцию и гудение стен. Последним пришел Ту Сюань – дух дверей и замков. Маленький, ворчливый и жутко шепелявый. Похож на моего бывшего начальника. Но как только я сказала «библиотека», он засиял и стал шептать мне про кодовые защелки и тайные полки.

Каждый из них смотрел на меня одновременно как на принцессу и нанимательницу. В общем, на женщину, которая платит.

Я вытянула из-за пояса мешочек с чжулунями. Аккуратно достала три монетки, а потом еще три. Протянула Гэньму, Хосян и Шуици, потом остальным.

– За день работы. Крыша, печь, колодец. Без фокусов.

Духи не улыбнулись. Но… приняли. Монеты засветились в их пальцах и растворились.

– У тебя талант, – заметил Шанхэй. – Ты торгуешься, как богиня дождя с антикварной ярмарки. Только что не хлопнула дверью.

– Я не торговалась.

– Ты даже не спросила цену!

– Я работала в товарке. Мы там могли продавать даже воздух.

Я посмотрела, как духи исчезают по помещениям. Хуэй сел у входа и шипел на каждого, кто подходил слишком близко. Ветер прошелся по двору, и воздух стал… живым.

Ремонт… начался.

И я чувствовала себя не героиней, а хозяйкой-злодейкой с командой. С драконом, демоном и духами на зарплате.

По-моему, неплохо!

* * *

Если кто-то скажет, что ремонт – это скучно, тяжело и затянуто, я просто… пошлю его в поместье Шао Шилинь. Потому что ремонт с духами – это совсем другая история.

Сначала был шорох. Едва различимый, будто кто-то перебирал сотню кистей или тер рукой о жесткие ткани. Затем все замерцало, и в воздухе закружились легкие-легкие искорки, будто золотая мука в солнечных лучах. Появился запах: пряный, древесный, немного похожий на то, как пахнут новые книги и старые свитки одновременно.

Гэньму, дух деревьев и гниющих балок, вылез прямо из стены, как чернильное пятно. Но стоило ему коснуться гнилой доски, она шустро начала меняться. Под его ладонью древесина наполнялась цветом, шелушение исчезало.

– Ты жила раньше. Живи снова, – выдохнул Гэньму. Он медленно шел по дому, с ворчанием старого мастера комментируя все:

– Угол неровный. Кто так строил? Стыд и срам. А вот тут… хороший узор, пусть останется. И резьбу трогать нельзя – у нее своя память.

Старые стены будто задышали. Они не просто чинились – они восстанавливались, словно вспоминали, какими были в лучшие времена.

Хосян, пламенная хозяйка, просто щелкнула пальцами, и в печи вспыхнул живой огонь. Он не жег, а грел, будто знал, что делать. Запах дымка наполнил дом: в нем были вяленые фрукты, рисовая лапша, жареная курочка и чуть-чуть мандариновой кожуры. М-м-м, идеально. Она прошлась по кухне босиком, оставляя за собой светящиеся теплые следы на каменном полу, и зашептала:

– Холод уйдет, тепло придет. В этом доме снова будут есть и смеяться.

Сковородки зазвенели, печь заурчала, котелок на плите закипел сам.

Я почти заплакала и тут же шмыгнула носом:

– Я не плачу. Это дым. Жасминово-кухонный.

– Если б ты знала, как это выглядит со стороны, – усмехнулся Шанхэй. – Ты сейчас как молодая императрица, впервые попавшая в свое летнее поместье.

– Только без слуг, статуса и здравого смысла, – пробормотала я.

Шуици, водный дух, провел по стенам полупрозрачной рукой, и старая водопроводная система ожила. Сначала послышалось бульканье, потом щелчки, а после что-то зажурчало. Я обомлела. Из сломанного крана на веранде хлынула вода. Она была прозрачная как слеза.

Раньше он был просто ямой с грязью и сомнительной лягушкой. (К лягушке ничего личного не имею.) Теперь же… вода вспыхнула синевато-зеленым светом, заиграла бликами. Дно очистилось. Камни выстроились в узор. По краям выросли красные лилии и гибискусы. А в самой середине завелся карп. Огромный. Нахальный. Магический. Он выпрыгнул, глянул на меня и… подмигнул.

– Шанхэй, это нормально?!

– Ты вообще в какой момент решила, что здесь хоть что-то нормально?

Боже, мне уже карпы строят глазки!

Во дворике духи ветра и глины выложили дорожки. Камни теперь складывались в узоры в виде драконов, обвивающих пионы. Каждый камешек будто дышал, каждый угол был вымерен. Даже появился новый мостик. Легкий такой, Шанхэй шепнул, что он из лунного дерева. Гибкий, но прочный. По поместью развесил фонари Дуичи, мельтеша крыльями и ворча:

– Тут тень неправильная! Тут угол неудачный! Исправим!

Сад был последним.

Гэньму подошел ко мне, протянул мохнатую ладонь с несколькими семенами:

– Пожертвуй каплю своей силы, хозяйка. Пусть сад будет твой не только по имени.

Я кивнула. Капля крови на одно семечко. Последние упали на землю, и сад вздохнул, как живой.

Бамбук выпрямился. Клен окрасился багрянцем. На стене появился виноград. Вдоль забора – жасмин. А в воздухе закружились бабочки. Все такие яркие, красивые – словами не описать!

Я стояла как завороженная и была не в силах сказать ни слова. Вокруг меня закипела жизнь. И какая же она была прекрасная!

– Шанхэй…

– Да?

– Я что, теперь хозяйка дома с прудом, садом, магическим котом, полтергейстами-ремонтниками и собственным драконом?

– Добро пожаловать домой, Шилинь, – неожиданно мягко сказал он.

Духи закончили к вечеру. А потом просто замерли. Один за другим поклонились. И растворились в воздухе.

Один оставил камень с выгравированной надписью: «Работа завершена. Если пожелаешь, прекрасная госпожа, призови нас снова. Но не чаще одного раза в сезон. Слишком выматывает».

Я села на ступеньку у пруда. Хуэй свернулся рядом и заурчал. По пруду пошла рябь от легкого ветерка. Клен что-то довольно шелестел.

Кажется, это место – лучшее, где мне только приходилось бывать за свою жизнь.

* * *

Через некоторое время Шанхэй сказал, что нам надо кое-что проверить.

– Там, – сказал он. – За седьмой перегородкой есть дверь под изображением павлина.

– Почему павлина?

– У Шилинь было особое чувство иронии. Павлин – символ тщеславия, а она как раз в нем и варилась.

Мы шли по восточному крылу поместья, где стены до сих пор пахли травами, а пол местами щекотал ноги корнями, пробившими плитку. Маогуй топал впереди, точно чувствовал, куда надо. Периодически фыркал на стены, будто они провинились, и тыкался носом в трещины, где точно было. То ли плесень, то ли… остатки репутации прежней хозяйки.

– Я начинаю подозревать, что моя предшественница была не просто злодейкой, – пробормотала я. – Она еще и хранила все ингредиенты на случай конца света.

– И начала бы этот конец с соседей, – заметил Шанхэй. – Ты сейчас увидишь.

Когда Хуэй остановился и ткнулся лбом в глухую стену, я уже ничему не удивлялась.

Шлеп! Лапа оказалась на панели. Камень дрогнул, как будто его пощекотали, и стена отъехала в сторону.

Перед нами открылась дверь. Тяжелая и из потемневшего дерева. На ней был вырезан павлин с распущенным хвостом, в каждом «глазке» которого прятались крошечные резные черепа. Очень мило. Очень… по-злодейски.

– У нее был вкус, – задумчиво признал Шанхэй.

– У нее был диагноз.

Послышался драконий смешок. Что ж, кажется, он согласен.

Я толкнула дверь.

Внутри было… красиво. В жутком и завораживающем смысле этого слова. Комната вроде бы круглая. Стены заставлены стеллажами до самого потолка, на каждом – сотни баночек, коробочек, склянок и мешочков. Некоторые с подписями вроде «Пыль первой луны», «Корень зла» и «Смех последнего императора». Один мешочек был просто подписан: «НЕ ТРОГАТЬ». Трогать я его, конечно, не буду. Но это не точно.

В центре стоял стол, утыканный крошечными ступками, пестиками, кристаллами, бумажками с формулами и воронками, от которых даже противная химичка из девятого класса сбежала бы со словами: «Я вас не знаю, и это взаимно».

В углу расположился шкаф с засушенными растениями. А на потолке… люстра из переплетенных скелетиков змей. Золотых. Очень изящных. Некоторые, по-моему, шевелились.

– Это… лаборатория? – прошептала я. – Лаборатория-мастерская. Зельеварня. Алхимический зал.

– Или, как Шилинь ее называла, «комната с дурным характером», – подсказал Шанхэй.

– Прекрасно. Надеюсь, помещение не разговаривает?

В этот миг что-то хихикнуло у дальнего ящика. Я сглотнула. Нет, наверное, показалось.

Я подошла поближе к стеллажу. На полке стояла склянка с надписью: «Чешуйки ночного фыркуна». Я озадаченно изогнула бровь. Фыркун не фыркун, а выглядело странно. Просто какой-то серый порошок с блестками.

– Не трогай это! – вдруг рявкнул Шанхэй.

Я чуть не подпрыгнула:

– Почему?

– Это не фыркун. Это… Не помню названия, но по эффекту как кошачья мята, только для духов. Узнают – съедят стену, а потом и тебя.

– А я хотела посмотреть, как это работает…

– Потом. Когда будет запасная стена.

– То есть там растение, которое хихикает?

– Да, точнее, корешки. Знаешь ли, оно любит позабавиться.

Решив не рисковать, я двинулась дальше. Открыла шкаф. Шмяк! На меня вывалилась стопка писем. Почти все на старой рисовой бумаге и с печатями кланов.

– Ого, какая у нее была переписка.

– У нее были связи. И, возможно, шантаж.

Я подошла к основному столу. Рука сама потянулась к стопке бумаги с записями. На первой странице красовался заголовок: «Письмо себе: если вдруг потеряешь память».

– Хм, – хмыкнула я. – Прозорливая баба.

– Умная баба, – поправил Шанхэй. – Она не доверяла даже себе. Поэтому старалась учесть… многое.

– Откуда ты так много про нее знаешь?

– Про нее знает вся империя Сун.

Утешил как мог. Мне-то теперь надо как-то жить в этом теле.

Вдруг что-то… щелкнуло под моими пальцами. Одна из склянок на полке вспыхнула ярким зеленым светом, выстрелила пробкой и разлила по воздуху искрящийся туман. Я закашлялась. Хуэй, кстати, тоже.

– Что… что это было?!

– Тест на любопытство, – отозвался Шанхэй. – Поздравляю, ты его прошла.

– Это… яд?!

– Не-а. Аромат памяти. Он показывает тебе запах того, что ты больше всего не хочешь вспоминать.

– Почему у меня пахнет столовкой из детства и по́том из спортзала?!

– Ну, вот и разгадка. У Шилинь, кстати, пахло… грозой и кровью. С тобой не так сложно.

В дальнем углу я нашла… сейф. Не обычный, а с головоломкой. На крышке был круг из пяти стихий: вода, огонь, металл, земля и дерево. Посередине находилась ячейка для вставки какого-то предмета.

– Это я не открою.

– Откроешь, когда вспомнишь, кто ты. Точнее, кто она. Или… станешь кем-то третьим. Пока рано.

Чтоб ты был здоров с такими рассуждениями.

Но главное я нашла почти случайно. Я дернула за веревку под столом, и вдруг отъехала каменная панель. Там, в нише, стояли… флаконы. Изящные и без подписей. Только символы: змея, павлин, скорпион, дракон.

– Это… ее яды?

– Ее шедевры. Один может остановить сердце. Другой – заставить говорить правду. Третий – создать иллюзию смерти.

– А четвертый?

– Сделать так, чтобы человек влюбился. Смертельно.