Мы стали друг для друга никем. Он просто богатый клиент, я – обычный парикмахер. Всё, что было между нами тридцать лет назад и ещё раньше, исчезло, сгинуло. Нет больше девочки Лизы, смотрящей на мир сквозь розовые очки. Нет больше Игорёши, который писал ей трогательные письма.

Умывшись холодной водой, вытираю лицо и вымученно улыбаюсь своему отражение. Равшана не должна ничего заметить. Веду себя непринужденно, прибираю в зале, расставляю всё по местам, пока она ждёт меня. Когда я выхожу в холл, администратор вздыхает с облегчением.

– О, Лиза, как хорошо, что вы всё.

– Прости, что задержалась, – смотрю на настенные часы. – Уже почти восемь. Надеюсь, пробки рассосались.

– За мной сейчас жених приедет. Вы простите, мы бы вас довезли, но он предложил в кафе сходить.

– Ничего страшного, – улыбаюсь ей. – Кафе – это хорошо.

– Кстати, – ее черные глаза загораются, – Игорь Сергеевич оставил для вас чаевые.

Она кладет на стол купюру в двадцать тысяч тенге (3 380 рублей), а я смотрю на нее, не моргая и не веря, что он это сделал. Столько даже его стрижка не стоит.

– Он Алине столько не оставлял. Ваша стрижка, ему, наверное, больше понравилась.

– Или у него не было купюры поменьше.

Двадцать штук. Прикидываю, что могла бы на них купить. Лучше, что-нибудь для Дианки. Может, платье или куклу на Новый год? А потом думаю: стоит ли вообще брать от него деньги? Кажется, будто подачка какая-то, желание показать, что он наверху, а я – так, пыль под ногами.

Впрочем, я его понимаю.

– Знаешь, Равшан. А возьми их ты.

– Что вы, Лиз! Я не могу! – отказывается она.

– Почему? Ты точно также как я сидела здесь до победного.

– Это моя работа. А вы честно заработали эти деньги.

– Да, но ты же замуж собираешься. А сейчас столько всего надо взять. Купи на них что-нибудь красивое к твоему образу.

Вижу, что Равшана сомневается и борется с собой. Ей хочется их взять, но она очень стесняется, даже краснеет.

– Бери! Пусть это будет моим подарком на твою свадьбу!

Равшана встает, обходит свою стойку и неожиданно обнимает меня.

– Спасибо большое, Лиза! Пусть Аллах вознаградит вас за вашу доброту!

– Спасибо.

Через десять минут, мы наконец, выходим из салона и поворачиваем в разные стороны. Я не спеша бреду на остановку в своем бежевом пуховике и нежно-розовой вязаной шапке. Фонари освещают заснеженный, блестящий тротуар, крупные хлопья по-прежнему падают с неба, кружатся в воздухе и бесшумно ложатся на белое покрывало декабря.

На остановке вдалеке многолюдно. Но вот один за другим подъезжают два автобуса и народ рассасывается. Спрятав руки в карманах, смотрю на проезжающие машины, людей, фонарь, подсвечивающий мою одинокую фигуру. Замечаю, как у бордюра останавливается большой черный джип. Это сразу же меня напрягает, поэтому я шагаю назад и прячусь под козырьком остановки.

Окно опускается и только теперь я вижу Игоря, сидящего за рулем. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь, с трудом сдерживая все невысказанные слова.

– Здравствуй, Лиза.

– Здравствуй, Игорь.

– Садись, – указывает на пассажирское сиденье. – Подвезу до дома.

– Нет, спасибо, – мотаю головой. – Я на автобусе.

– На дорогах ужасные пробки.

– Ничего страшного. Я привыкла. Это не первый снегопад в городе.

Он снова долго смотрит на меня и поднимает стекло. На мгновение прикрываю веки и с облегчением вздыхаю, надеясь, что он уедет.

Но услышав, как с грохотом захлопывается дверь, открываю глаза и вижу идущего ко мне Игоря. На нем черное пальто и он без шапки, что очень плохо и недальновидно. Словно под гипнозом зачем-то выхожу из своего укрытия и встаю прямо под фонарем. Дойдя до меня, мужчина держит дистанцию, но смотрит свысока, хмурит брови и впивается глазами в мое лицо.

– Вот и встретились. Да, Лиза?

У нас есть замечательный саундтрек – Любовь Успенская "Две человека". Обязательно послушайте.

Глава 3

Меня потряхивает от этого жесткого взгляда, тёмной зелени глаз, твердой линии губ. Я уже давно решила, что больше не люблю его, что я всё похоронила. Почему же сейчас слова застревают в горле и я теряюсь, как девчонка, хотя мне сорок восемь. Почему так сложно попросить Игоря уйти, оставить меня на пустынной остановке, сесть в свой танк и скрыться с глаза долой, из сердца вон?

– Просто уезжай, Игорь, – прошу я, озвучивая свои мысли. – Я доберусь сама, не сахарная.

– Не считаешь, что нам надо бы поговорить? Не хотел делать это при посторонних там.

– Я не считаю, что мы должны, – облизываю от волнения губы и замечаю, как его взор останавливается на них. – Это случайность. Нелепая, никому из нас не нужная случайность.

– Ты правда так думаешь?

Дергает бровями, а я пытаюсь найти в нем те, черты, что я когда-то выводила пальцами. В свете фонаря замечаю морщины на лбу и в уголках глаз, а когда он хмурится, появляется залом. Изменился и судя по походке, осанке, манерам стал хозяином жизни. Почему-то в этот момент я представляю рядом с ним ухоженную женщину моложе лет на пять, может, даже десять. У статусных мужчин должны быть именно такие дорогие жёны.

Почему же ты стоишь здесь, Игорь, если тебя дома ждет красивая супруга? Эта мысль вспыхивает в моей голове всего на секунду, но говорю я другое:

– Я думаю, нам не стоит разговаривать, и правильней будет разойтись в разные стороны.

– Когда ты стала такой упрямой, Лиза? – давит Игорь. За время нашего короткого диалога он ни разу не улыбнулся.

– Жизнь заставила. И потом…ты сделал вид, что не узнал меня. Я тоже. Это о многом говорит. И спасибо за деньги. Я оставила их в салоне.

Сжимает челюсти, негодует. Наверное, вспоминает обстоятельства нашего расставания. Градус напряжения растет, он хочет сказать, нет высказать мне всё, что думает, но держит себя в рамках приличия. А я так боюсь его осуждения, поэтому хочу убежать.

Но вместо этого Игорь поднимает голову к небу и с шумом выдыхает. Изо рта идет горячий пар, кадык дергается, крупные снежинки падают и растворяются на его щетине. Мне хочется протянуть руку и снова дотронуться до него. Но если во время стрижки я делала это легально, то теперь не имею на это права.

Пауза затянулась и понимая это, Игорь опускает голову и смотрит на меня мягче.

– Я, наверное, напугал тебя. И обидел этими деньгами. Не хотел, прости. Я просто всегда так делаю за хорошую работу.

– Ничего страшного, – пожимаю плечами. – Меня уже сложно чем-то напугать или обидеть. Очень толстая кожа.

– И, наверное, я не с того начал. Первый шок от нашей встречи прошёл. Я думал, что успокоился, но нет. Давай я всё равно подвезу тебя. Автобусы плохо ходят в непогоду.

И это правда. Когда в Алматы дождь или снег всё встаёт, как по мановению волшебной палочки. Добираться до дома буду примерно час, приеду в лучшем случае к десяти. На машине было бы быстрее, но я боюсь остаться с Игорем один на один. Собственных эмоций страшусь, неудобных вопросов, которые он обязательно задаст, воспоминаний о прошлом.

Но вместе с тем, какая-то таинственная сила подталкивает к нему. Те же самые воспоминания о нашей юности и школьных годах. И еще его бешеная энергетика, которой я не помню.

– Соглашайся, Лиза. Слушал прогноз на сегодня, снегопад будет всю ночь, – в голосе проскальзывают мягкие нотки, и я делаю большую ошибку, взглянув в его глаза. Игорь будто внушает мне, что я должна сказать “да” и я уже не могу сопротивляться.

Поворачиваю голову, смотрю вдаль – не едет и мой автобус. Нет, что-то не видно.

– Ладно.

Он тут же разворачивается, идет к машине и открывает дверь с пассажирской стороны. Подойдя к джипу, перекидываю сумку в другую руку и только хочу взяться за ручку, как он перехватывает мою ладонь и наши взгляды снова встречаются. У нас обоих холодные пальцы, но несмотря на это меня бьет током. Быстро сажусь в кресло, лишь бы прервать наш зрительный и телесный контакт. Пристегиваюсь, кладу сумочку на колени и смотрю в лобовое стекло. Как же красиво идет снег, настоящая зимняя сказка безлунной ночью.

Игорь садится за руль, заводит двигатель, нажимает на какие-то кнопки.

– Сейчас согреешься.

Острый наконечник ледышки ранит сердце. Я вспоминаю, как зимой в нашем селе он взял мои покрасневшие от мороза ладони в свои, стал растирать их, обжигать горячим дыханием. Тогда он сказал также: “Сейчас согреешься, Лизка”. А потом впервые поцеловал. Помнит ли он это, или просто так сказал?

Лобовое стекло припорошило. Дворники разгоняют снег в разные стороны, Игорь внимательно смотрит в боковое зеркало, выкручивает руль и выезжает на полосу.

– Где ты живешь?

– В “Орбите”.

– И так далеко ездишь?

– Я недавно сюда устроилась. Салон, где я работала, закрылся, а все клиенты в центре. Тут мне понравилось.

– Ясно, – коротко кивает и продолжает следить за дорогой.

Минуту мы сидим в тишине, пока он не включает радио. Там заканчивается выпуск новостей и начинаются первые аккорды песни, которую диджеи на всех станциях всегда ставят в снегопад. Это какая-то традиция, как “Ирония судьбы” 31 декабря. Я всегда попадала на нее на припеве “Снег кружится летает, летает”, но совсем забыла, что вначале звучат просто слова.

Сегодня целый день идёт снег,

Он падает, тихо кружась…

Ты помнишь, тогда тоже было всё засыпано снегом -

Это был снег нашей встречи

Он лежал перед нами, белый-белый,

Как чистый лист бумаги,

И мне казалось, что мы напишем на этом листе повесть нашей любви…

Эти слова катком проходятся по мне, потому что мы разглядели друг друга в декабре. Я училась в десятом классе, он – в выпускном. Об этом я думаю под грустную мелодию, которая внезапно обрывается и на экране появляется слова “Жена”. Удивленно моргаю и буквы складываются в имя “Жанна”. Игорь сбрасывает звонок, не могу понять, о чем думает.

– Супруга? – разум покидает меня с этим нелепым вопросом.

– Я не женат, в разводе. Мы с Жанной встречаемся, – признается он честно.

Мне нечего ответить. Всё правильно, так и должно быть. Я очень за него рада, потому что несмотря ни на что человеку нужен человек. И пусть у Игоря будет Жанна.

– А ты, как я понял, замужем за Витей?

Его вопрос обескураживает. Значит, он услышал наш с Виктором разговор и сделал свои выводы. Я хочу тоже быть с ним честной хотя бы теперь, раз уж тридцать лет назад предала.

– Нет, у меня нет мужа. Виктор – мой знакомый. Наши внучки ходят в одну группу в детском саду.

– Так ты бабушка? – повернув голову, удивленно смотрит.

– Да, моей внучке четыре.

– Моему сыну двадцать три, – сообщает сухо.

– У тебя есть сын? Как здорово! Как зовут?

– Николай.

– Николай, – повторяю по инерции. – У меня дочь, Вероника.

Он вдруг резко тормозит и яростно сигналит машине, которая пыталась подрезать его на скользкой дороге. Вжимаясь в кресло, хватаюсь за ручку справа, а он бросает грозно:

– Козел.

Сижу тихо, как мышка, лишь бы не разгневать льва. Не помню, чтобы он когда-нибудь так злился, но это нормально: люди с возрастом меняются, мужчины матереют, становятся жестче, циничнее. Я ведь тоже в свои восемнадцать была наивной дурочкой, верила в мир, дружбу, жвачку, пока меня не загнали в мышеловку, из которой я выбралась с большими потерями. Одна из них – Игорь. Но он об этом никогда не узнает.

– Прости, – наверное, извинился, за резкость.

– Ничего страшного. Главное, все живы.

– Да, – потирает шею ладонью и ждет зеленого сигнала.

Полуминутная легкость, которая возникла между нами, когда мы говорили о детях, вмиг испарилась. И вновь стало неуютно, неудобно и слишком душно.

– Давно ты вернулась из России?