– Идем, дорогая. Здесь и без нас разберутся.

Путь до приюта был неблизкий, а я была так измучена, что спотыкалась через шаг и все норовила растянуться посреди дороги.

– Горе луковое, – сокрушенно вздыхала Тэмми и, когда мы спустились в горы, сказала: – Жди здесь.

Когда она скрылась в сумраке, мне снова стало страшно. На какой-то миг даже почудилось, что сейчас из кустов снова выскочит безумная Магда и начнет тыкать в меня своими скрюченными от старости пальцами.

– Матушка Тэмми? – сдавленно позвала я, когда стало совсем невмоготу.

– Да тут я, тут, – раздалось ворчание, а следом перестук копыт. И спустя пару мгновений ко мне вышла наставница, ведя под уздцы темную лошадку. – Одолжила у одного из молодчиков Холлса. Завтра верну.

Сначала в седло вскарабкалась она, потом я. Села позади нее, обхватила руками, стараясь сильно не прижиматься. Как-никак Матушка, и цепляться за нее совестно.

– Да хватит трястись! – гаркнула она. – И возьмись нормально, иначе мигом слетишь.

Пришлось подчиниться, хотя и было неловко.

Лошадью Матушка управляла бойко, и до дома мы домчались так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Только охнула, когда из темноты выступила черная тень приюта. Воспитанники ложились спать рано, поэтому ни в одном из окон не было даже крохотного огонька.

– Куда ты? – спросила Матушка, когда я, пошатываясь, поплелась к крыльцу.

– К себе.

– Сначала поешь.

Она сама отвела меня в кухню, усадила за тяжелый стол и выдала кружку сладкого чая с большим куском хлеба, щедро намазанным маслом. О том, что днем она сама же лишила меня ужина, Тэмми не вспомнила. Видать, я выглядела совсем жалко, раз она сменила гнев на милость.

После еды мне стало легче. На тело накатила сонная истома, и я только и делала что зевала, прикрывая рот ладонью.

– Я тебя провожу. – Матушка снова взяла меня под руку, но повела не в мою привычную комнату, а в то крыло, где располагался лазарет. Мы прошли сквозь него насквозь и оказались возле самой дальней палаты. – Вот здесь ты будешь спать.

Я удивленно осмотрелась. Как и в остальной части лазарета здесь были светлые облупленные стены и низкий потолок, убогая кушетка, стол, пара стульев и полка на стене. Разница лишь в том, что на окнах были решетки. Мне здесь не понравилось:

– Почему я не могу остаться у себя?

– Мы не знаем, чем закончился разговор Холлса с этими двумя. Вдруг они не захотят останавливаться и снова решат тебя похитить? Что тогда? – хмуро ответила Матушка. – Здесь же ты будешь под присмотром и в безопасности. Переждем пару дней, пока все уляжется, и вернешься в свою комнату. Хорошо, милая?

Я неуверенно кивнула. Тогда наставница подошла ближе, обняла меня за плечи и поцеловала в лоб. И я невольно содрогнулась от того, насколько холодны были ее губы.

– Спокойной ночи, Мина.

– Спокойной ночи, Матушка Тэмми.

Она вышла из комнаты, и до меня донесся глухой скрип ключа в замочной скважине.

Глава 2

Когда сидишь взаперти, время тянется очень медленно. Это я поняла уже на следующий день. Мне принесли скудный завтрак на расколотом подносе, потом отвели в помывочную, а затем снова вернули в палату. Или в камеру? Из-за решеток на окнах казалось, что это именно камера.

Сидя на кривом стульчике, я вычерчивала на пыли, покрывавшей подоконник, причудливые завитки и линии, а заодно слушала, как другие сироты работают на грядках. Неправа была безумная Магда когда сказала, что в приюте одни тунеядцы. Неправда это – работали все. Даже малышки, котором от силы лет по пять, и те не сидели без дела: они собирали засохшие морковные хвосты и относили на кучу, а еще поливали овощи из маленьких ржавых леек.

Еще вчера свободный день без работы и хлопот казался мне пределом мечтаний, а теперь я изнывала. Мне было чертовски скучно и одиноко.

После обеда, когда объявили сон-час и разогнали всех по комнатам, ко мне пришла подруга Эльза. Она пробралась через кусты, чтобы никто из смотрителей не заметил, и бросала мелкие камешки в стекла до тех пор, пока я не подошла к окну.

– Эль! – Я распахнула створки и ухватилась за грубые и не слишком ровные прутья. – Как хорошо, что ты пришла!

– Ты чего натворила, Мина? – шепотом спросила она. – За что тебя посадили под замок?

– Ничего.

Я тоже понизила голос и быстро рассказала подруге про события вчерашнего дня. Она слушала меня, открыв рот и лишь изредка хлопая ошалевшими глазами.

– Ничего себе! Прямо с топором на тебя бросился?

– Да.

– И глава Брейви-Бэй сам пришел тебе на выручку?

Я кивнула:

– Тэмми сказала, что он накажет этих безумных.

– И правильно! Совсем озверели! – согласилась Эльза. – Но когда тебя выпустят? Мне не с кем обсудить последние новости. Тесса бестолковая, как коза. Юрита ничем, кроме своего вязания, не интересуется. Мне скучно!

– А уж как мне скучно, – проворчала я, – лучше уж на грядки к вам.

– Попросись у Матушки. Не может же она тебя долго держать в этой конуре.

Я очень надеялась, что вопрос с наказанием Магды и ее сына решится сегодня и после этого меня сразу выпустят на свободу.

– Это для моей безопасности, – пояснила с тяжким вздохом. – Матушка Тэмми опасается, что этим дуракам опять что-то в голову взбредет, и они попытаются меня похитить.

– Эка важная какая стала, – со смеху прыснула Эльза, – что ни день, то похищение. – Мы дружно рассмеялись. – Кстати, я тебе кое-что принесла…

Она воровато оглянулась, потом достала из кармана небольшой кулек и сунула его между прутьев. Внутри оказались свежие ягоды смородины. Я тут же отправила целую горсть в рот, а потом еще одну, а потом проглотила остатки. В приюте было не принято смаковать и размусоливать. Не успеешь съесть сам – съест кто-то другой.

– Я побегу, пока не заметили мое отсутствие.

Сказав это, Эльза юркнула в кусты и была такова, а я снова осталась наедине со своей скукой.

К вечеру стало совсем невмоготу. И когда пожаловала Матушка Тэмми, я бросилась к ней в ноги:

– Можно мне к остальным? Пожалуйста! Здесь так одиноко!

– Ну что ты, милая, – она обняла меня за плечи, подвела к скрипучей койке и заставила сесть, – здесь хорошо и безопасно. Ты отдыхаешь, тебя кормят… разве плохо?

– Я чувствую себя как птица в клетке.

Матушка ласково провела кончиками пальцев по моей щеке:

– Придется потерпеть, Мина. Может, еще день, может, неделю.

– Пожалуйста! Не могу я здесь! – взмолилась я. – Лучше в кухне котлы мыть или полоть весь день! Чем вот так…

– Тише, родная, тише. – Матушка улыбнулась и ободряюще сжала мое плечо. Сухие длинные пальцы неприятно впились в кожу, но она даже не заметила, что причиняет боль. – Я не хотела тебя расстраивать… но эти дураки упустили Перрина. Он бросил свою старуху мать и сбежал, напоследок прокричав, что все равно до тебя доберется. Холлсу пришлось организовывать патрулирование улиц, но мерзавца до сих пор не поймали. Я боюсь, что он нагрянет в приют и снова попробует причинить тебе вред.

От ее слов я притихла. В памяти так и стояло перекошенное злобой одутловатое лицо и занесенный для удара топор.

– Как только его поймают, ты тут же вернешься в свою комнату. А пока я не могу тебя выпустить. Я не хочу рисковать твоей жизнью и здоровьем. Так что потерпи немного. Договорились?

Я кивнула.

– Вот и славно. – Она потрепала меня по щеке и бодрым шагом вышла из палаты.

Меня снова заперли.

Было душно, за окном вовсю трещали цикады, и рокотали жадные свинцовые тучи, а я сидела на подоконнике и обмахивалась подолом платья. Когда же кончится эта хмурая жара? Как хочется дождя! Чтобы он хорошенько пролил землю, напоил ее до отказа, смыл пыль с пожухлых листьев.

Спать еще было рано, заняться нечем, и я решила посмотреть, что же за книги стоят на полке. Их было всего три. Молитвенник в сером кожаном переплете, сборник стихов без обложки и родовой перечень Брейви-Бэй с коричневыми наполовину растрескавшимися корочками. Я пролистала несколько пожелтевших страниц, краска на которых местами смазалась, а местами почти выцвела, без особого интереса посмотрела карту, занявшую целый разворот. И уже хотела поставить томик обратно, но он выскользнул из рук и с глухим стуком упал на пол. От удара из него вылетело несколько листов и закружилось по комнате.

– Да чтоб вас!

Я поймала один, второй, третий. А когда ухватилась за последний, увидела надпись, выполненную от руки.

Никогда не верь Тэмми!

Я трижды перечитала эту строчку, и с каждым разом недоумение ширилось все больше. Это про нашу Тэмми? Или просто совпадение? И кто вообще мог такое написать?

Почему-то стало неуютно, будто увидела что-то неправильное, что-то такое, за что непременно будут ругать.

В полнейшей растерянности я вернула книгу на полку, а сама снова уселась на подоконник, чтобы понаблюдать за неспешными тучами. Только взгляд упрямо возвращался к потрепанным коричневым корочкам.

Наверняка совпадение! Мало ли в приюте людей по имени Тэмми? Да сколько угодно! Я задумалась, пытаясь вспомнить хоть одного человека, которого бы звали так же, как нашу Матушку, но не смогла. Не было таких.

Может, раньше, еще до меня кто-то был? Книга-то совсем потрепанной выглядит.

Я еще немного посидела, пытаясь увлечься причудливыми живыми очертаниями седеющего неба, но все-таки не выдержала. Взяла родовой перечень, вытащила лист с надписью и снова прочитала.

Никогда не верь Тэмми!

Сердце екнуло. В этот раз жестче и чувствительнее. Потому что на какой-то миг за короткими словами мне почудилась чужая боль и отчаяние.

Я открыла книжечку, нашла место, откуда выпал листок, и, пролистав несколько страниц вперед, нашла еще одну надпись.

Меня звали Анетта.

Не зовут. Звали!

Во рту пересохло.

На память приходила только одна Анетта. Она была лет на двенадцать старше меня, рыжая такая, веселая, с россыпью ярких веснушек на щеках, и покинула приют, когда я еще босиком по траве носилась и с мальчишками играла в прятки. Как она ушла, я не помню. Может, как и остальные сироты – достигнув двадцати лет, съехала в город, а может, села на корабль и уплыла с острова на большую землю. Не знаю. Мы с ней не общались. Я была еще слишком мала, и она, как и все взрослые, казалась мне страшной занудой.

Спустя еще пяток страниц нашлась еще одна фраза, выведенная тем же ровным, красивым почерком.

Я хочу тебе помочь.

Мне?!

– Ерунда какая-то, – одернула себя, напоминая, что эта книга здесь стоит давным-давно, и даже если послания оставляла та самая рыжая Аннета, то уж точно они предназначались не мне.

Я снова сунула книгу на полку. В этот раз сердито и раздраженно. Но за злостью скрывалось совсем другое чувство. Страх. Было что-то жуткое в этих простых строчках, что-то настолько пронзительное, что щемило в груди и хотелось спрятаться. Не видеть, не замечать, не знать.

Я снова проиграла в борьбе с собственным любопытством, и вот уже в третий раз ухватившись за книжечку в коричневом переплете и принялась судорожно листать страницы в поисках продолжения.

Кому хотела помочь Анетта? А главное – в чем?

Следующее послание располагалось на полях возле переплета и было длиннее, чем предыдущее.

Я не знаю, кто ты, но у меня для тебя плохие новости: из этой комнаты живой тебе уже не выйти. Она не выпустит тебя.

В этот момент по стеклу громко брякнуло. От испуга я завопила, подскочила, как ошпаренная, и уронила проклятый перечень на пол.

– Ты чего орешь? – С улицы раздалось недовольное шипение. – Совсем глупая?!

– Эльза! – облегчено всхлипнула я. Перепрыгнула через жуткую книженцию и бросилась к окну. – Как хорошо, что ты пришла! Ты не представляешь, как здесь страшно!