Я закрыла щелку, через которую наблюдала за ним, потом закрыла глаза, мечтая стать невидимкой. К сожалению, не сработало.

– Нашел! – на моей щиколотке сжалась жёсткая, шершавая ладонь.

Я вскликнула и начала отбиваться, пытаясь вывернуться из неприятных рук, но силы были не равны. Матрос легко вытащил меня из укрытия и толкнул в лапы к подоспевшему приятелю.

– Надо же! Девка! – Меня повернули одной стороной, потом другой. – Ладная какая.

– Баба на корабле – к беде, – громила снова сплюнул и неприязненно посмотрел на меня.

Остальные, наоборот, улыбались, только улыбки эти никак нельзя было назвать добрыми.

– Что ж ты, красавица, в трюме-то сидишь? – шепелявый с ног до головы облапал масляным взглядом. – Поднялась бы к нам. Мы бы не обидели. Напоили, накормили, приголубили.

Он провел шершавыми пальцами по моей щеке, и я отпрянула, едва сдерживая брезгливую гримасу.

– Надо же, цаца какая, – осклабился он, – на простых работяг и смотреть не хочет.

– Гордая. А я вот с удовольствием посмотрю, что у нее там припрятано, – с этими словами его подельник потянулся к завязкам на лифе платья.

Почувствовав прикосновение, я не выдержала и рванула так, что только треск ткани послышался. Проскочила мимо матросов, не ожидавших от меня такой прыти, и бросилась к лестнице.

– А ну стой! – гремело за спиной.

Но я неслась, не разбирая дороги, как перепуганный заяц. Выбежала на нижнюю палубу, а там тоже мужчины. Уставились на меня, как на привидение, а я дальше – выскочила на самый верх и опешила.

Кругом, куда ни глянь, сердито дышало Седое море, и только на горизонте едва различимой полосой темнел неведомый берег. Тучи казались еще угрюмее, чем в Брейви-Бэй. Их тяжелое, напитанное непролитыми дождями брюхо грузно перекатывалось и провисало, норовя зацепиться за главную мачту корабля. На его фоне тревожными белыми вспышками мелькали чайки, оглашая мир надрывными криками.

– Попалась! – меня подхватил первый из догнавших матросов. – Теперь не уйдешь.

Я завизжала и стала брыкаться, а остальные стояли полукругом и смеялись, забавляясь моим страхом.

– Какой смысл кричать, милая? – Ко мне подошел плюгавый щербатый мужичок и небрежно, будто собаку, похлопал по щеке. – Только голос сорвешь. Лучше побереги силы, а то нас много, а ты одна. На всех может не хватить.

– Уймись, Брон.

На звуки потасовки из главной каюты вышел капитан. Он был одет в простую темную одежду, и в руках держал плеть.

Все замерли.

– Кэп, – криво улыбнулся щербатый, – вы посмотрите, какая прелесть у нас нарисовалась. Сочная, как жареная курочка. Так бы и съел.

– Тебе лишь бы пожрать, – заметил тот, у которого один глаз был перевязан красной тряпицей, и вся команда разразилась смехом.

Кроме капитана. Он подошел ко мне, бесцеремонно ухватил пальцами за подбородок, вынуждая поднять голову и посмотреть ему в глаза:

– Это ведь тебя на острове разыскивали? Девку, которая сбежала из приюта?

Я попыталась отвернуться, но он только сильнее сдавил, причиняя боль.

– На этом корабле я царь и бог, девочка. Если я задаю вопрос – ты отвечаешь. Иначе пеняй на себя. Спрашиваю еще раз. Это ты сбежала из приюта?

Я обреченно кивнула.

Его холодные глаза стали еще холоднее, некрасивое лицо перекосила гневная гримаса. Мне даже показалось, что он меня ударит, но вместо этого оттолкнул и прорычал так, что даже чайки над нашими головами заткнулись:

– Я же велел проверить корабль перед отплытием! – Все вытянулись по струночке. – Вы, сукины дети, отчитались, что все проверено. От и до! И что в итоге? Посторонний на корабле! – Матросы прятали глаза и пытались отступить, чтобы оказаться за спинами товарищей. – Обмануть меня хотели? Думали, не узнаю?! – гремел капитан. – Каждому из виновных – по десять плетей. А если такое повторится – пойдете на корм акулам. Уяснили?

– Да, капитан.

– Так точно, капитан.

Он снова переключился на меня. Задумчиво похлопывая рукоятью плети по бедру, обошел вокруг, рассматривая как не слишком интересный товар. Потом отошел к краю палубы и, взявшись за перила, долго смотрел вдаль. Думал.

Все это время команда напряженно молчала, а я так и вовсе боялась пошевелиться. Судьба моя висела на волоске.

– Разворачиваемся, – наконец, произнес он, и сердце оборвалось.

Забыв о страхе, я бросилась к нему:

– Пожалуйста, – взмолилась, взывая к состраданию, – не надо возвращаться! Там страшное место. Они все… чудовища.

Но капитан был беспристрастен.

– Потеряем несколько дней, – он обратился не ко мне, а к команде, – зато озолотимся. Девчонка им нужна.

– Так, может, мы ее того… – предложил щербатый и прошелся липким взглядом по разорванному платью. – Все равно не жилец, а так хоть польза будет

– Никаких того, – отчеканил капитан, – если вернем ее в целости и сохранности, то островные нам столько денег отвалят, что не только потери восполним, но и в плюсе останемся. – Свирепым взглядом обвел недовольную команду. – Если с ее головы хоть волос упадет – вздерну на рее. Своими собственными руками. Все поняли? Отведите ее ко мне.

Возражать никто не посмел. Приказы капитана не обсуждались, поэтому меня подхватили под руки и потащили в его каюту.

Там тоже царил беспорядок. Во время качки со стола слетели свитки с картами и письменные принадлежности, стулья валялись на боку. У одного из них надломилась ножка, другой остался без спинки. На полу возле койки расползалось темное пятно и поблескивали осколки стекла. Пахло ромом.

– Что встала? – капитан прошел мимо меня, небрежно задев плечом. – Метлу в зубы и убирай. На моем корабле тунеядцев нет.

Он достал из тяжелого черного комода еще одну бутылку, зубами вытащил пробку и, выплюнув ее на пол, сделал несколько жадных глотков. Вид у него был устрашающий. Меньше всего мне хотелось навлечь на себя гнев этого человека, поэтому я молча подчинилась.

Первым делом собрала осколки на обрывок газеты, потом подняла с пола бумаги, поставила стулья. Тот, который лишился ноги – выставила за дверь. Затем достала из угла облезшую метелку и тщательно промела пол. Грязи было немеряно. Она сбивалась в рыхлые комки и тянулась за прутьями. По углам чернела плесень и дрожали обрывки древней паутины.

Ни разу в жизни я не была на борту корабля, но, даже на мой неискушенный взгляд, было понятно, что торговля у судна шла неважно. Кругом царило запустение.

Все то время, что я работала, капитан сидел, вытянув перед собой ноги, и, неспешно прикладываясь к бутылке, наблюдал за мной. Я чувствовала себя мышью под пристальным взглядом коршуна. Когда подошла, чтобы убрать возле койки, он даже и не подумал подвинуться, чтобы мне было удобнее. Пришлось обметать вокруг тяжелых сапог и старательно делать вид, будто не чувствую, как он меня рассматривает.

Было очень страшно. Я даже подумала, что остаться на острове и стать жертвой кровавого ритуала не такой уж плохой вариант по сравнению с тем, что со мной могли сделать на борту этого корабля.

После того, как все было убрано, капитан швырнул на пол скомканное покрывало:

– Постели себе, – махнул бутылкой, – где-нибудь.

Я послушно забрала тряпку и ушла в самый дальний угол, но и там была на самом виду. Каждое мое движение сопровождалось тяжелым неприятным взглядом.

Бесполезно было просить передумать и не отправлять меня обратно в Брейви-Бэй, но я не удержалась:

– Пожалуйста, отвезите меня на Большую землю.

– Нет.

– Я найду работу и все деньги буду отдавать вам в уплату долга.

– Нет.

Я не могла смириться с тем, что мой побег закончится так быстро и бесславно:

– Вы знаете, что со мной сделают, когда я вернусь?

– Да.

– И вам все равно… – я горько усмехнулась.

– В дела островных я никогда не вмешивался и впредь не стану.

Я привалилась к стене, подтянула к себе колени и обняла их руками. Знобило.

Интересно, если прыгнуть в Седое море, будет так же холодно? И насколько хватит мне сил? Я легко переплывала реку, но полоска суши на горизонте – совсем другое дело. Так безнадежно далеко…

– За борт не советую, – капитан словно читал мои мысли, – акул здесь много и все они голодные. И вообще из каюты носа не показывай. Команда у меня послушная, но… – выразительно цыкнул, – случиться может всякое. А я хочу вернуть тебя в целости и сохранности.

– Так больше заплатят?

– Гораздо больше. – С этими словами он поднялся с койки. Тяжело поставил на стол бутылку и вышел из каюты. Я осталась одна. Правда, ненадолго, потому что вскоре капитан вернулся с кованой кружкой и помятой жестяной тарелкой. – Ешь. – Несмотря на то, что несколько дней я провела впроголодь, аппетита совершенно не было. Не хотелось ничего. – Если не съешь сама, я позову ребят. Одни будут тебя держать, а другие насильно кормить. Хочешь?

– Нет.

Я с трудом поднялась и подошла к столу. В кружке плескалось бурое пойло, сильно отдающее специями, на тарелке лежал плохо проваренный шмат мяса в окружении небрежно нарезанных овощей. Было невкусно. Но я молча съела все до последней крошки и выпила до последнего глотка. Капитан все это время стоял надо мной, как скала, и смотрел. Взгляд его был тяжелым и постоянно обращался к мои губам или спускался ниже.

Я старалась делать вид, что не замечаю, как дергался острый кадык, когда он нервно сглатывал, как билась вена на посеребренном сединой виске.

Отставив грязную посуду, я глухо поблагодарила и поднялась из-за стола. Он ни слова не сказал, когда я шла обратно в свой угол, но между лопаток пекло от чужого взгляда. Я невольно ссутулилась. Хотелось казаться меньше, неприметнее и вообще слиться со стеной, чтобы на меня никто не обращал внимания. И когда капитан ушел, я поняла, что отчаянно боюсь наступления ночи.

В кармане по-прежнему болтался перочинный ножик, который никто не потрудился у меня забрать. Но какой от него толк? Что я могу сделать против рослого свирепого мужчины, имея в своем распоряжении такую игрушку? Ничего.

В таких мыслях я провела весь день. Вздрагивала, когда раздавались раскаты грома и неприятный смех – фривольные шутки так и сыпались со всех сторон. Иногда кто-то из команды прилипал лицом к стеклянному окошку в двери, чтобы посмотреть на меня, тогда я отворачивалась, чувствуя себя зверюшкой, посаженной в клетку на потеху остальным.

Поэтому, когда море снова разволновалось, я единственная на корабле испытала облегчение. Мужчины тут же потеряли ко мне интерес, капитану некогда было любоваться тем, как я ем – он снова встал у штурвала и сыпал жесткими приказами, бросая вызов стихии. И у него вроде даже получалось. До тех пор, пока не раздался истошный вопль одного из матросов:

– Змей справа по борту!

Снаружи все затихло.

Я медленно поднялась на ноги и, придерживаясь за шероховатую стену, подошла к дверям. Сквозь небольшое окошко была видна палуба и притихшие матросы. Они не двигались, стояли, словно увязнув в сиропе, и только водили глазами, будто ждали чего-то.

Потом корабль содрогнулся. С надрывным скрежетом вздыбилась и обвалилась внутрь верхняя палуба, и в один миг вокруг корпуса тугими кольцами обвилось сизое чешуйчатое тело. А затем среди всполохов сухой грозы над бортом поднялся длинный гибкий силуэт, и это было последнее, что я увидела перед тем, как начался ад.

Кажется, я кричала, но мой крик потонул среди десятка других и стона гибнущего корабля. Доски трещали, мачты ломались, как пересохшие спички, со звоном рвались тугие канаты.

Надо было куда-то бежать, что-то делать, и я в панике выскочила на палубу, но не успела сделать и двух шагов, как на меня налетел один из матросов:

– С дороги! – прогремел он и отшвырнул меня в сторону.

Не удержав равновесие, я не смогла ни за что зацепиться и с диким воплем вывалилась за борт.