* * *

В 16 лет Альма покинула частную школу для девочек в лондонском пригороде Твикнем. Не вполне ясно, что побудило ее к этому. Ведь тем самым она лишилась возможности получить аттестат, дающий право на высшее образование. Скорее всего, это было связано с проявившейся в детские годы болезнью. Она заболела хореей Сидегама, болезнью, которую называют также пляской святого Вита. Это неврологическое заболевание, проявляющееся острой ревматической лихорадкой, быстрыми, некоординированными, судорожными подергиваниями лица и конечностей; при благоприятном течении хорея продолжается лишь несколько месяцев, а затем проходит. Наблюдается это двигательное расстройство чаще всего у детей от шести до четырнадцати лет, преимущественно у девочек.

Даже своей единственной дочери Патриции она ничего толком не рассказывала о своей болезни. Как, впрочем, и о многом другом. Альма была не только застенчивой, но и по-настоящему скромной. Она никогда не стремилась выставлять себя напоказ, быть в центре внимания. Ей нравилось оставаться на заднем плане. Дочь, Патриция Хичкок, заметила как-то: «Она никогда не говорила о своих неприметных первых шагах в киноиндустрии».

Альма в результате не могла посещать школу целых два года – в ее возрасте невероятно долгое время, целая вечность. Всю дальнейшую жизнь Альма Ревиль будет видеть в этом вызванном болезнью пропуске и преждевременном оставлении школы свою вину, собственное упущение, и страдать от отсутствия аттестата и диплома. И это Альма, которая столькому научится сама в последующие годы, гениальная самоучка, благодаря выдающимся способностям быстро поднявшася на совсем иную жизненную ступень. Это одно из противоречий ее характера – или, напротив, фамильная последовательность Ревилей. Решающим для младшей дочери Ревилей стал 1915 год, когда ее приняли на работу в Лондонскую кинокомпанию, сначала на самую низкую должность. Твикнем – единственное место, куда она смогла тогда устроиться, ведь рабочего стажа у нее пока не было. Мэтью, ее отец, навел справки у себя на работе, поговорил с продюсером и режиссером Гарольдом Шоу и уговорил дать дочке хоть какую-нибудь работу. Свою долгую карьеру в кино Альма Ревиль начала как «чайная девушка» (tea girl). Ее обязанностью было во время съемок в студии разносить чай актерам, съемочной группе и техническому персоналу. Она вспоминала: «Шестнадцатилетняя девчонка без образования и не могла расчитывать на что-то большее, чем подавать чай».

Но заваркой и подачей английского чая она занималась недолго. Очень скоро Альма поднялась на следующие ступени студийной иерархии, ей стали поручать более ответственные задачи. В промежутках между съемками она работала дежурным секретарем, а в монтажную впервые зашла в качестве перемотчицы, обязанности которой состояли в перемотке отснятого, в прокручивании вперед-назад тяжелых катушек с пленкой. Скоро она научится нарезать и склеивать целлулоидную ленту и постепенно освоит искусство монтажа.

* * *

В ту раннюю эпоху, когда никто и представить себе не мог звук или цвет в кино, монтаж был тяжелой и грубой работой. Нарезка и склейка производились вручную, без элекроприборов. Это была утомительная, напряженная работа, требовавшая крайней сосредоточенности и безупречной точности. И все здесь было в новинку. Кино существовало еще так недолго, что каждый фильм был отважной попыткой, экспериментом. Все делалось собственными руками, глазами, головой.

Для юной Альмы Ревиль работа в монтажной была первой ответственной задачей в киноиндустрии – и очень быстро она добилась выдающегося технического уровня.

В первом своем интервью Альма Ревиль рассказывала: «Я, конечно, хотела непременно „в кино“. Мой отец считал, что мне нужно для начала увидеть изнанку этой индустрии. Поэтому он устроил меня на студию монтажером. Это не значило, что я участвую в монтаже фильма. Монтажер всего лишь обрезает концы отснятой пленки, а потом склеивает ее».

Но одной нарезкой и склейкой дело не ограничилось. Старательной молодой сотруднице вскоре поручили новую задачу, требующую ответственности и точности. Ей предложили сменить ее обязанности редактора монтажа – так далеко она уже продвинулась к тому времени – на должность помощницы по сценарию (continuity girl)^[4]. Отныне ей предстояло следить за последовательностью кадров и протоколировать каждый дубль. Помощница – «это звучало как-то солиднее. Правда, я понятия не имела, что это такое. То есть вообще ни малейшего. Так что я согласилась».

В кратчайшие сроки освоить нарезку и непрерывный монтаж, получать на рабочем месте все более ответственные задачи – это говорит об огромной заинтересованности, жажде знаний и трудолюбии. Альма полностью отдавалась тому, чего от нее требуют, что ей доверяют.

Альма, девушка, помешанная на кино.

В первом же фильме, монтаж которого ей поручили, она наделала грубых ошибок. Типичных ошибок начинающей. Об этом она сама рассказывала десятилетия спустя в интервью английскому журналу. Это был костюмный исторический фильм, в котором, конечно, очень важно, чтобы актеры в следующих непосредственно друг за другом кадрах были одеты в ту же одежду и с теми же аксессуарами.

Альма рассказывала: «Когда я посмотрела готовый фильм, я увидела, сколько ляпов я наделала с костюмами. Вот женщина входит в прихожую в перчатках, потом она заходит в комнату, и перчаток на ней уже нет, но когда она оттуда выходит, перчатки снова на ней. Удивительно, что меня не выгнали сразу!» Альму не выгнали. Очень вероятно, что, кроме нее, никто этих ошибок не заметил.

* * *

1917–1918 годы стали особым временем для Альмы Ревиль. В 18 лет она впервые сотрудничала на съемках значительного фильма с самым, наверное, легендарным режиссером в истории кино – правда, как скажет впоследствии ее дочь Патриция, на очень скромной должности. Более того, она впервые оказалась перед камерой – сыграла роль в фильме. Сегодня уже не узнать, в каком именно скромном качестве Альма участвовала в съемках «Сердца мира» (The Hearts of the World, 1918). Ясно лишь, что здесь ей привелось работать с самим Д. У. Гриффитом, ставшим одним из самых известных режиссеров после невероятного успеха «Рождения нации» (The Birth of a Nation, 1915) и «Нетерпимости» (Intolerance, 1916), сперва провалившейся в прокате, а потом признанной классикой кино. «Сердца мира» – американский пропагандистский фильм, любовная мелодрама на фоне Первой мировой войны. Гриффит был в этой картине сценаристом, режиссером и продюсером в одном лице. Главную женскую роль сыграла Лилиан Гиш – одна из ярчайших звезд немого кино, часто снимавшаяся у Гриффита. Ее называют первой настоящей кинозвездой.

Можно себе представить, каким невероятным приключением было для юной Альмы работать на съемках этой монументальной ленты с лучшими творцами кино того времени. Это вдохновило ее и дало запал не сходить с избранного пути, а идти вперед – всегда только вперед.

Несомненно, уже само участие в работе с таким составом было будоражащим событием, однако этим дело не ограничилось. Этой робкой, застенчивой молодой девушке нередко предлагали, как ни удивительно это звучит, эпизодические роли в том или ином фильме. Так, она снималась у американских режиссеров Джорджа Лоана Такера и Гарольда Шоу, а также у Герберта Бренона.

И наконец, британский режиссер Морис Элви, с которым она в последние два года неоднократно сотрудничала на съемках – как монтажер, как секретарь, а потом и как второй помощник режиссера – предложил ей более заметную роль второго плана в фильме «Жизнь Дэвида Ллойд Джорджа» (The Life Story of David Lloyd George, 1918).

Уже совсем взрослая Альма сыграла там ребенка – Меган, дочку британского премьер-министра Ллойд Джорджа. Маленький рост исполнительницы успешно маскировал ее возраст. В роли Ллойд Джорджа, премьер-министра Великобритании в 1916–1922 годах – единственного валлийца, когда-либо занимавшего этот пост – снялся театральный актер Норман Пейдж.

Однако фильм так и не вышел в прокат. «Жизнь Дэвида Ллойд Джорджа» – изначально фильм назывался «Человек, который спас империю» – была конфискована непосредственно перед премьерой, едва закончились съемки и послесъемочные работы. Даже оригинал пленки был уничтожен. Что в точности произошло, что именно привело к загадочной конфискации, доподлино неизвестно. Ходили слухи о политических мотивах. Сам режиссер Элви был уверен, что его фильм безвозвратно погиб.

Но вышло иначе. Судьба картины, где Альма сыграла свою самую большую маленькую роль, шла своими неведомыми путями. В 1994 году внук Ллойд Джорджа, Уильям Ллойд Джордж, 3-й виконт Тенби, передал Уэльскому национальному архиву кино и телевидения собрание семейных реликвий. Внук, занимавшийся политической деятельностью, а в 2015 году ставший членом палаты лордов – верхней палаты британского парламента – понятия не имел, что именно осталось от его знаменитого деда, и уж тем более не подозревал, что среди переданных предметов находилась единственная сохранившаяся копия «Жизни Дэвида Ллойд Джорджа». Об этом никто не знал. Все эти годы якобы уничтоженный фильм хранился в запертом ящике, словно клад, за которым не вернулись.

В Уэльсе взялись за реставрацию немого двух с половиной часового фильма Мориса Элви, чтобы показать его в рамках празднования столетнего юбилея мирового кино. 5 мая 1996 года в кинотеатре MGM Cinema в столице Уэльса Кардиффе состоялась премьера фильма «Жизнь Дэвида Ллойд Джорджа» в сопровождении живой музыки – спустя 78 лет после окончания съемок в Лондоне. Критики и историки кино теперь превозносили пропавший фильм Элви как одну из лучших немых картин в истории британского кино. На то, чтобы круг замкнулся, потребовалось три четверти столетия.

Морис Элви, который, как и Гриффит, снимал очень много – его фильмография насчитывает более трехсот работ, – всегда называл «Жизнь Дэвида Ллойд Джорджа» самой значительной своей картиной. Тем печальнее, что режиссер, скончавшийся в 1967 году в Брайтоне в возрасте 79 лет, не дожил до премьеры своего любимого детища.

В довольно длинном эпизоде возрожденного к жизни немого фильма мы видим Альму Ревиль, резвящуюся в саду недалеко от Трафальгарской площади. На заднем плане виднеется колонна Нельсона. Обычные в немых фильмах текстовые плашки рассказывают белыми буквами на черном фоне, что перед нами парк резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. Девочка по имени Меган идет по парку, торопливо заходит в дом и отправляется прямо к отцу в рабочий кабинет. Премьер-министр Ллойд Джордж сидит за письменным столом, погруженный в бумаги, не замечая ничего кругом, а его шустрая дочурка носится вокруг огромного стола, а потом усаживается на ручку кресла. Меган уговаривает отца выйти с ней погулять. И вот они выходят из резиденции в прилегающий парк. Вдали справа виднеется церковь Св. Мартина-в-полях на Трафальгарской площади. Потом они подходят к пруду, там несколько человек кормят журавлей. Отец с дочерью некоторое время наблюдают за этой идиллией и переговариваются улыбаясь. Следует затемнение и новая мизансцена.

Странно, даже чуть неловко осознавать, что девочка Меган в белом платьице, похожая на эльфа, смышленый, веселый, резвый ребенок – на самом деле восемнадцатилетняя Альма Ревиль, начинающий монтажер и будущий сценарист. Длинные косы и рост 150 сантиметров делают перевоплощение невероятно убедительным. И все же это Альма. Та самая Альма, которая всего через три года встретит суженого и останется с ним на всю жизнь. Режиссер Морис Элви писал: «Малышку Меган Ллойд Джордж сыграла Альма Ревиль, очаровательная леди, которая позже стала миссис Альфред Хичкок, а тогда занималась монтажом моих фильмов».