* * *

Отреставрированный и реабилитированный политический байопик «Жизнь Дэвида Ллойд Джорджа» – судя по всему, последний фильм, где Альма Ревиль появилась перед камерой. Ее предыдущие роли были еще скромнее. Но почему так вышло, почему она не двинулась дальше по этому пути? Вопрос не праздный, ведь в ее архиве сохранились альбомы, озаглавленные Snaps – моментальные снимки. И в этих альбомах обнаруживаются не только черно-белые фотографии Альмы в струящемся белом платье и белой панаме, позирующей перед аппаратом в разнообразных позах – на одном из снимков она явно изображает ангела, – но и своего рода неофициальные резюме для потенциальных кастингов, написанные ее размашистым почерком.

В одном из резюме мы читаем, наряду с ее тогдашним адресом в Сент-Маргаретс на Темзе и прочими данными: «Возраст: 20 лет; рост: 4 фута 11 дюймов (без обуви); волосы: светлая шатенка, кудрявые; глаза: светло-карие. Кроме того, она приводит список своих «особых навыков: танцы сценические и бальные, гребля, велосипед, бильярд». А также считает нужным упомянуть: «элегантный гардероб».

Далее Альма указывает свой опыт работы; любопытно, что свои первые шаги в монтаже, должность помощницы по сценарию, она практически не упоминает. В разделе «Опыт работы» мы читаем: «Небольшие роли». Рядом с каждой ролью она указывает имя режиссера. Отдельным пунктом: «Сыграла Мегал Ллойд-Джордж в возрасте от 9 лет до настоящего времени в фильме „Жизнь Дэвида Ллойд-Джорджа”». Альма подчеркивает, какой возрастной диапазон ей пришлось воплощать в роли дочери премьер-министра. Последняя фраза резюме упоминает вкратце о ее многообразной деятельности на студии: «А также два года была помощницей режиссера Мориса Элви».

И все же продолжения на этом пути не будет. Дома она, очевидно, тоже не рассказывала, что хочет стать актрисой. И никогда не упоминала об этом в последующие годы, что для нее было характерно. И все же намек на причины этого можно расслышать в ее первом интервью. На вопрос о первых шагах на киностудии, куда привел ее отец, она ответила: «Не то чтобы мне не хватало смелости, но я, конечно, заметила, как хорошо иметь на студии должность с твердым окладом – куда менее рискованно, чем работать актрисой». Возможно, это было не главным, но все же одним из соображений, по которым Альма предпочла место за камерой, а не перед ней.

Итак, после короткой ознакомительной экскурсии в актерскую профессию, она вернулась к прежней деятельности на студии, развивая и совершенствуя полученные навыки и осваивая новые, в том числе такие важные, как, например, искусство писать сценарии.

* * *

Они впервые встретились в 1921 году.

Альма как раз устроилась на работу в кинокомпанию Famous Players-Lasky. Она покинула так хорошо знакомую ей Твикнемскую киностудию, находившуюся в двух шагах от дома в Сент-Маргарет. Новое место работы находилось на севере Лондона, в Ислингтонских киностудиях. Для Альмы это были, несомненно, серьезные перемены. А главное, она сделала новый шаг на том пути, на который вступила пять лет назад. На ее пути, как покажет будущее.

На новом месте, в Ислингтоне, Альма за тот год поработала монтажером в таких фильмах как «Видимость» (Appearances) и «У чудного шиповника» (Beside the Bonnie Brier Bush) шотландского режиссера Дональда Криспа, а немного позже в его же картине «Скажите вашим детям» (Tell your children). В следующем, 1922 году она монтировала фильмы франко-американского режиссера Джорджа Фицмориса «Человек с родины» (The man from home) и «Три живых призрака» (Three live Ghosts). Все эти фильмы, как Криспа, так и Фицмориса, представляли собой совместное англо-американское производство компании Famous Players. В «Человеке с родины» Альма обозначена в титрах как монтажер, в «Трех живых призраках» она снова отвечала за монтаж, но была также вторым помощником режиссера.

Альма быстро освоилась и зарекомендовала себя в Ислингтоне. Она непрерывно осваивала новое и чувствовала себя как дома в студийных помещениях и на съемках – это был ее мир.

В студии к ней, женщине в преимущественно мужском коллективе, относились уважительно. В ту эпоху женщины работали в кино, как правило, актрисами, перед камерой, а не за кадром на ответственной технической работе. В британском немом кино исключением были только сценаристки. Так что Альма, наверное, внушала своему окружению не просто уважение, а скорее благоговейный трепет, но сама даже не подозревала об этом. Она оставалась робкой и застенчивой, хотя с годами и опытом постепенно приобретала уверенность в своих силах и мастерстве.

«Для мамы студия была как дом родной», – метко выразилась ее дочь, Пат Хичкок, много лет спустя. Эту фразу она могла бы повторить и об отце; в большой степени на этом был основан уникальный союз ее родителей в жизни и работе.

Итак, этим домом стала Ислингтонская, она же Гейнсборская киностудия, построенная в 1919 году на месте выведенной из эксплуатации подстанции Большой северной железной дороги и метрополитена. В следующем году студия приступила к работе и вскоре, несмотря на обусловленные войной перерывы и неоднократную смену владельцев, стала одним из главных мест, где делалось британское кино.

Бывшая железнодорожная подстанция на Пул-стрит расположена между Ислингтоном и Шордитчем, у южного берега Риджентс-канала. Лондонский Сити находится примерно в трех километрах к югу. Сперва новопостроенную студию, не только одну из самых больших, но и оснащенную по последнему слову техники того времени, приобрела американская кинокомпания Famous Players Lasky. Здесь было несколько мастерских, много рабочих кабинетов, три сцены, а также подземный бетонный резервуар, где можно было снимать, например, подводные сцены. Пул-стрит скоро прозвали «Голливуд на канале».

С 1920 по 1922 год компания Famous Players Lasky сняла на Инслингтонской студии одиннадцать фильмов, однако ни один из них не вызвал восторга ни у критиков, ни у публики. Поэтому вскоре владельцы стали сдавать помещения другим кинокомпаниям. Уже в 1924 году они полностью прекратили производство в Британии и вернулись в США.

Зато успешными оказались несколько картин, снятых здесь независимыми режиссерами. В их числе были «Пламя страсти» (Flames of Passion, 1922) и «Пэдди-лучше-чем-ничего» (Paddy the Next Best Thing, 1923) режиссера Грэма Каттса и продюсера Майкла Бэлкона. В конце концов они вместе основали собственную кинокомпанию «Гейнсборо Пикчес» (Gainsborough Pictures), которая и определила будущее студии в Инслингтоне.

Майкл Бэлкон купил Инслингтонскую студию по бросовой цене 14 000 фунтов стерлингов, да еще и в рассрочку. Первой картиной «Гейнсборо» было «Любовное приключение» (The Passionate Adventure, 1924). Второй фильм, «Крыса» (The Rat, 1925), поставленный Грэмом Каттсом, стал настоящим прорывом. Сценарий написал Айвор Новелло, он же исполнил главную роль. Любовная история разыгрывается в преступном мире Парижа. «Гейнсборо» заключила с Новелло контракт; Каттс поставил две новых ленты о Крысе – «Триумф Крысы» (The Triumph of the Rat, 1926) и «Возвращение крысы» (The Return of the Rat, 1929), а также несколько любовных и приключенческих фильмов, которые упрочили репутацию студии.

Хичкок пригласит Айвора Новелло на главную роль в своем третьем самостоятельном фильме «Жилец: История о лондонском тумане» (The Lodger – A Story of the London Fog, 1927).

В страшном сентябре 1939 года, когда разразилась Вторая мировая война, на киностудии «Гейнсборо» ожидали, что вражеские бомбежки не позволят студии продолжить работу. Особые опасения вызывала дымовая труба, третья по высоте в Лондоне. Предполагалось, что при взрыве она может обрушиться и пробить крышу. Студия на время закрылась. Однако опасения не подтвердились, и деятельность студии очень скоро возобновилась.

Еще во время войны, в 1941 году, «Гейнсборо» была куплена компанией Артура Рэнка (Rank Organisation). В этот период был снят ряд костюмных мелодрам, которые, к большой радости заинтересованных лиц, побили все рекорды по кассовым сборам: «Человек в сером (The Man in Gray, 1943)», «Фанни в свете фонаря» (Fanny by Gaslight, 1944), «Мадонна семи лун» (Madonna of the Seven Moons, 1945). Все они ставили своей задачей отвлечь зрителя от тягот войны. Другие успешные постановки соединяли комедию с военной тематикой: «Верфь Салли» (Shipyard Sally, 1939), «Они пришли ночью» (They came by night, 1940), «Снова этот тип» (It’s That Man Again, 1943), «Погружаемся на рассвете» (We Dive at Dawn, 1943), «Улица Ватерлоо» (Waterloo Road, 1945).

Несмотря на эти достижения, снимать фильмы в 1940-х годах стало убыточным предприятием: люди в целом ходили в кино все реже. Так что легковесная комедия «А вот и Хаггеты» (Here Come the Huggets, 1948) о рабочей семье, впервые установившей дома телефон, стала последним фильмом студии «Гейнсборо», выпустившей около 170 картин.

В 1949 году, после тридцати лет работы, студия окончательно закрылась и освободила помещение. Важный этап в истории британского кино завершился. В октябре 1949 года весь студийный инвентарь и декорации были проданы с торгов, а затем на продажу выставили и само здание. Сперва его купила под склад дистиллерия (вискикурня) Джеймс Бьюкенен и Ко, позже фирма Kelaty открыла там магазин ковров.

Довольно долго ничто не напоминало о временах, когда здесь находилась крупнейшая киностудия Великобритании, «Голливуд на канале». Но когда бывшая электроподстанция, она же бывшая киностудия, стала частью прозаической современной застройки с квартирами, офисами и пентхаузами, весь комплекс получил имя, которое он уже носил в далекие 1920-е годы – студии «Гейнсборо» (Gainsborough Studios).

Во внутреннем дворе новой застройки в 2003 году поставили огромную голову Альфреда Хичкока, изваянную Энтони Дональдсоном – напоминание о режиссере, чья долгая карьера в кино началась именно здесь. Спустя еще несколько лет муниципалитет округа Хакни решил поместить на фасаде голубую плашку со знакомой всем жителям Великобритании эмблемой «Английского наследия» (English Heritage) – государственной Комиссии по историческим зданиям и памятникам Англии. Вместе с изваянием головы Хичкока она напоминает о легендарной киностудии «Гейнсборо».

Именно там, в Ислингтоне, в достопамятном для истории кино и современной истории в целом месте, в одном из студийных павильонов, встретились в один прекрасный день 1921 года эти двое. А где же еще?

* * *

Первая встреча Альмы Ревиль и Альфреда Хичкока была будничной. Альма, идя по студии в свой обычный рабочий день, заметила молодого человека, которого она здесь, в Ислингтоне, никогда раньше не видела. Похоже, новенький. Сосредоточенный, занятой, он несся по студии с папкой эскизов под мышкой, не глядя по сторонам, никого и ничего вокруг себя не замечая. Зато Альма обратила на него внимание, на секунду останавилась, обернулась и посмотрела ему вслед.

Этот парень не выходил у нее из головы. Ему предстояло стать самым важным человеком в ее жизни. «Я помню, заходит юноша с огромной папкой под мышкой, в мещанском таком сером пальто…», – вспоминала Альма Ревиль несколько десятилетий спустя и смеялась тем давним впечатлениям. Задорный смех Альмы сыграл важную роль в завязке этой истории.

Большая плоская папка, которую держал под мышкой усердный новый сотрудник, тоже оказалась существенной деталью. Ведь в ней были эскизы титров, которые Хичкок нарисовал для того самого фильма, над монтажом которого работала тогда Альма – «Видимость» (Appearances) Дональда Криспа. Казалось бы, что может быть проще, чем заговорить друг с другом при таких обстоятельствах! Однако новичок на студии, который всего лишь делал эскизы титров – это совсем не тот уровень, что давно работающая, всеми уважаемая специалистка по монтажу.