Иногда к туманному столбу подходят люди: парочки или небольшие группы. И, окутанные дымкой, плавно возносятся вверх, исчезая в светящемся входе. Это местная элита Горскейра, те, кому доступ в «Облака» обеспечен с рождения. Они словно часть этого магического места. Простые смертные попасть внутрь могут или по приглашению элиты, или в такие редкие моменты, как сегодня. Если какая-то знаменитость расщедрилась на открытый концерт.

На площадке перед парящим клубом царит настоящее столпотворение. Воздух наполнен гулом: смехом, выкриками, громкими разговорами и приглушённой музыкой, доносящейся сверху. Вокруг толпятся парни в дорогих, но, кажется, неудобных куртках. Их улыбки слишком широкие и натянутые – улыбки тех, кто умеет дружить с кем угодно ради выгоды.

А рядом – девушки в роскошных нарядах: их платья из дорогих тканей украшены стразами, а крой выглядит дерзко. У некоторых декольте настолько глубокие, что не оставляют места для воображения. Макияж яркий, почти воинственный, подчёркивающий уверенность и дерзость. Они здесь с той же целью, что и Гелла. Мне это чуждо.

Моё красное платье, которое ещё недавно казалось волшебным, теперь выглядит обычно. Я чувствую себя не на своём месте. Поправив рюкзак на плече, пробираюсь через гламурный хаос, стараясь никого не задеть.

Мне нужно к другому входу, туда, где уже собрались другие фанаты – в футболках группы, с самодельными плакатами и волнением на лицах. Они держатся кучкой, перешёптываются и с нетерпением ждут начала концерта.

У края площадки, где сияющая плитка сменяется простой бетонной дорожкой, меня ждёт Гелла. Её высокая фигура выделяется даже в толпе.

Подхожу. Она переминается с ноги на ногу в своём серебристом платье, которое явно стоит целое состояние. Взгляд приятельницы скользит по моему красному наряду, и в глазах мелькает лёгкое удивление, мастерски скрытое за привычной маской равнодушия.

– Билет. – Я протягиваю руку, стараясь говорить спокойно. Я все еще считаю сделку несправедливой.

Гелла почти вырывает его из моих рук. Её пальцы с идеальным маникюром двигаются быстро и уверенно. Она даже не смотрит на меня, только проводит ногтем по голограмме, проверяя подлинность. Одновременно достаёт из сумочки пластиковую карту-ключ и протягивает мне.

– Адрес скинула на магфон, – бросает она безразлично, наконец взглянув на меня. В её глазах – ни капли теплоты, только деловой расчёт. – Хорошо повеселись.

Её губы растягиваются в короткую, ничего не значащую улыбку. Я машинально беру ключ-карту. Что-то в тоне Геллы настораживает.

– А ты? – вырывается у меня.

Гелла усмехается – коротко и немного высокомерно.

– И я повеселюсь. – Её взгляд скользит по толпе у главного входа, где мелькают дорогие наряды и уверенные лица. – И, надеюсь, уйду отсюда не одна.

В её голосе звучит уверенность, но уже не такая вызывающая.

Холодок пробегает по спине.

– Погоди… – Мой голос дрожит. – А ключ точно от твоего дома?

– Нет, конечно. – Гелла пожимает плечами, будто я спросила несусветную глупость. – Не люблю, если это, конечно, не мужчины.

Она делает паузу.

– Но квартира, ключ от которой я тебе дала… – она покачивает билетом в воздухе, – намного круче. Уровень комфорта другой, и район престижный. Так что все честно.

Возмущение поднимается внутри.

– Но чья это квартира?! – настойчиво уточняю я, сжимая карту так, что пластик впивается в ладонь. Мысли мечутся: что-то не так.

Гелла отмахивается, уже теряя интерес. Её внимание приковано к группе у главного входа.

– Какая разница? – Её голос становится отстранённым. – Хозяин сейчас в отъезде, а ключи… у меня.

Последние слова доносятся, когда её серебристая фигура уже растворяется в толпе.

Я остаюсь одна, сжимая в одной руке билет на концерт, в другой – чужой ключ. Возмущение бурлит внутри, но я понимаю: Гелла уже исчезла в толпе у входа. И формально свою часть сделки выполнила.

Глава 4

– Вот же… – шепчу я, чувствуя, как закипаю. Зря я доверилась ей. И теперь придётся идти в неизвестность. Или гордо ночевать на вокзале. Ведь чужая квартира лучше? Лучше же?

Мысленно проклиная Геллу, я иду за толпой, направляющейся к входу. Чувствую, как адреналин стучит в висках. Здесь совсем другая атмосфера: гул голосов, стайки фанаток, ревностно взирающих на конкуренток. Девушки разного возраста, конкурентками признают всех особ женского пола без сопровождения. Разговоры сливаются в единый поток:

– …и он такой посмотрел на меня после прошлого концерта, я уверена! Он та-а-aкой! Интересно, у него есть девушка?

– Врешь! Он смотрел на ту, у которой футболка светилась…

– А вот солист в сториз выкладывал нового кота, видели? Такой милашка!

– Говорят, после шоу они иногда тусуются в VIP… Может, повезёт?

Имя лидера группы звучит в каждой второй фразе. Мне безразличны их сплетни. Я ловлю на себе любопытные взгляды. Несколько девушек задерживают внимание на моём алом платье с золотой сеткой – оно явно выделяется среди их футболок с символикой группы и джинсов. Слышу шёпот:

– Эй, а эту раньше не видела. Кто такая?

– Не знаю… Но она мне не нравится, охотница какая-то!

Я не оборачиваюсь. Просто сжимаю билет в руке и делаю шаг вперёд.

– Просто люблю музыку. Это уже осуждается? – бросаю в пространство, не глядя на любопытную девушку. Голос немного хриплый от волнения. Этого достаточно, чтобы от меня отстали, но неприятный осадочек остается.

Вот и охрана – массивные парни в чёрном, с серьёзными лицами и сканерами. Подношу билет. Луч сканера скользит по голограмме, загорается зелёный. Охранник кивает, отступая. Я делаю шаг вперёд – прямо в стену сизого холодного тумана.

На мгновение наступает полная темнота, и влажная прохлада обволакивает кожу. Чувствую лёгкий толчок под ногами. Невидимая платформа мягко, но уверенно поднимается. Туман рассеивается так же внезапно, как появился.

И я оказываюсь в совершенно другом мире.

Шум очереди и уличного гама отрезает как ножом. Вместо них – приглушённый гул голосов, смеха, звон бокалов и отдалённый ритм репетиционной музыки. Воздух прохладный, наполненный ароматами дорогих духов и блюд из ресторанной зоны. Роскошь здесь ощущается повсюду. Мягкий золотистый свет исходит от огромных хрустальных люстр, встроенных в стены и пол светильников, от потолка, который напоминает звёздное небо. Повсюду блеск полированного мрамора, тёмного дерева и хрома. Люди выглядят расслабленными и уверенными. Даже активная группа поддержки ведет себя более сдержанно. Некоторые девчонки постарше накидывают на майки вполне приличные, сдержанные пиджаки.

Огромный зал уже заполнен. Посетители из VIP-зоны подходят к барным стойкам, рассаживаются на диванах. Но мой взгляд сразу устремляется к сцене в дальнем конце зала. Там кипит работа: техники в чёрном снуют между колонками, микрофонами и огромными экранами. Световые пушки медленно поворачиваются. Музыкантов ещё нет, но подготовка идёт полным ходом. Гул в зале усиливается – толпа реагирует на каждое движение на сцене. Мне туда.

Пробираюсь сквозь плотную толпу фанаток у сцены. Это как плыть против сильного течения. Люди вокруг горячие и потные от возбуждения, все толкаются локтями, кто-то наступает на ноги. Я прижимаю к себе рюкзак, стараясь не задевать никого, оставаясь незамеченной. Но яркий алый цвет моего платья всё равно привлекает внимание и вызывает недовольное бормотание.

Адреналин стучит в висках, смешиваясь с общим напряжением толпы. Воздух наполнен скандирующими голосами, которые сливаются в единый мощный рёв: «Ан-ге-лы! Ан-ге-лы! Ан-ге-лы!» Ритмичный топот ног отдаётся вибрацией в металлическом ограждении, к которому я наконец прижимаюсь. Рюкзак давит на плечи, но я почти не чувствую его веса. Главное – я заняла своё место!

Передо мной – узкая полоса пространства, охраняемая секьюрити, а за ней – сцена. Полная темнота и напряжённая тишина, которая контрастирует с безумием за моей спиной. Я крепко держусь за холодный металл барьера, дыхание перехватывает. Сейчас они выйдут.

Единственный ослепительный луч золотого света разрезает темноту сцены сверху вниз. Он падает точно в центр, и крики толпы позади меня стихают, замирают на пике, превращаясь в единый вздох тысяч людей.

В луче появляется он – Энджел.

Высокий, почти нереальный в этом сиянии. За его спиной колышутся огромные полупрозрачные крылья, переливающиеся алым и золотым, словно сделанные из живого огня. Они не горят, а мерцают, как расплавленная лава. Его лицо скрывает необычная маска, состоящая из мерцающих золотых частиц, которые создают загадочный светящийся ореол. На нём простая, но хорошо сидящая майка без рукавов и с глубоким вырезом, обнажающим ключицы. Белые свободные штаны контрастируют с тёмной кожей и золотым блеском маски. Он просто стоит и смотрит в толпу сквозь мерцающие частицы. Тишина становится почти невыносимой.

Два новых луча, холодного серебристого света, вспыхивают слева и справа от золотого. В них появляются ещё двое: Сильвер в маске из струящегося как ртуть металла и в одежде серых и стальных оттенков, подчёркивающих его атлетическое телосложение. Рядом с ним – Грей в маске из матового тёмного серебра. Его одежда более сдержанная, но с острыми линиями. Их крылья – серебряные.

Толпа за моей спиной снова начинает шуметь, набирая громкость. Где же…

И наконец, как финальный аккорд, в самом краю сцены вспыхивает четвёртый луч – глубокий, почти чёрный, с багровыми прожилками. В нём появляется Блек. Его крылья огромные, словно сделанные из плотной тьмы, очерченные по краям багровым светом. Маска чёрная, с едва заметными угрожающими линиями, поглощающая свет. Одежда всех оттенков чёрного сливается с тенью крыльев. Он стоит чуть в глубине, словно сама ночь, вышедшая на сцену.

Тишина обрывается. Четыре луча. Четыре фигуры. И толпа за моей спиной взрывается оглушительным рёвом. Таким мощным, что вибрация проходит через пол и барьер прямо в мои кости. Музыка ещё не звучит, но шоу уже началось.

Я вжимаюсь в ограждение, забыв про рюкзак за спиной, про Геллу, про чужую квартиру. Сейчас важны только сцена, эти четыре фигуры в лучах света и мой шанс. Сердце бьётся в такт скандирующей толпе. Услышьте меня.

Музыка накрывает с головой, словно мощная волна. Все мои мысли о бэк-вокале, о том, чтобы привлечь внимание, о шансе попасть в группу мгновенно вылетают из головы. Я не пою специально. Это получается само собой. Голос сливается с сотнями других. Это не попытка выделиться, а просто естественная реакция на происходящее.

Адреналин от всеобщего возбуждения смешивается с басами, которые, кажется, пробирают до самых костей. Я подпрыгиваю, трясу головой, чувствую, как волосы хлещут по плечам. Улыбка прилипает к лицу.

Я совершенно забываю про свои неудачи и сложности, про Геллу, про чужую квартиру, забываю обо всем на свете. Сейчас существует только этот момент, мощные звуки, знакомые до последней ноты мелодии, и удивительное чувство единения со всеми. Я просто счастлива. Безумно и до головокружения.

Финал наступает неожиданно. Свет собирается в узкий тёплый круг в центре опустевшей сцены. Там остаётся только Энджел. Его светящиеся крылья исчезают, но золотая маска все так же мерцает на лице. В руках у него удивительно красивая золотая роза. Её лепестки словно светятся изнутри.

Со сцены звучит та самая баллада – нежная, трогательная, любимая тысячами. Его голос, обычно такой сильный, а сейчас тихий и проникновенный, заполняет весь зал. Я замираю, прижав руку к груди, ловя каждое слово, каждый вздох. На глаза наворачиваются слёзы не от грусти, а от этой невероятной красоты.

Он поёт, медленно поворачиваясь. Его взгляд скользит по рядам, по лицам на балконах. Кажется, он кого-то ищет. Вглядывается вдаль. Ищет… и не находит. В позе проскальзывает лёгкая тень разочарования. Затем его взгляд опускается на первые ряды – на нас, стоящих у барьера.