Ввожу препарат. Шишкин весь напрягается и… хватает меня рукой за ногу. Но я не реагирую, не останавливаюсь. Никак не показываю свое возмущение. Хоть он и пугает меня этим жестом, я позволяю ему держаться за себя. Кожа под его пальцами горит. Еще никогда мне не было так сложно сосредоточиться на работе.

Убираю шприц из его рта, затем – его руку со своей ноги.

– Больше так не делайте. Могу сделать больно, – я сама серьезность.

– Простите, – мычит от мне. – Честное слово, обычно я так себя не веду.

Я тщательно и аккуратно работаю с его зубом, увлекаясь процессом. Все это время Шишкин не сводит с меня взгляд. Только когда завершаю процедуру, замечаю, что он держится за ткань моих брюк. Ну, и ребенок же этот взрослый детина!

Мне приходится снова касаться его руки, чтобы он отпустил мои брюки из своего захвата. У него огромные кулаки, кожа хоть и по-мужски грубая, сухая, но теплая, приятная. Зачем-то вспоминаю, что у Глеба она нежнейшая и по этому параметру легко составит конкуренцию моей. Он на уходовые процедуры для рук ходит чаще меня.

Делаю вид, что мне все равно. Но мне не все равно. Прикосновения к его ладоням волнуют меня. Смущают. Дезориентируют. Снимаю фартук с его груди, случайно касаясь пальцами шеи. Он вздрагивает. Или я? Ничего уже не понимаю. В воздухе трещит электричество и недосказанность. Я принимаюсь забивать все пространство кабинета строгим голосом с рекомендациями по уходу за полостью рта и пищевой диетой.

– Когда мы с вами встретимся снова? – от его вопроса по мне пробегают мурашки. Он предлагает мне свидание сразу же после того, как я ковырялась у него во рту? Серьезно? Вот, бабник, не теряется!

– Захар Владимирович, соблюдайте субординацию. Я не хожу на свидания с пациентами, – говорю твердо, уверенно, все еще оставаясь в маске.

– Варвара Борисовна, я про следующий прием. Нужно вылечить мой поверхностный кариес, – он криво ухмыляется губами, которые заморожены анестезией, встает надо мной своей огромной медвежьей фигурой. – Лучше раннее утро.

От его слов меня бросает в жар. Я-то подумала, что он мне предлагает встретиться в неформальной обстановке! Неудобно-то как! Не придумываю ничего лучше, как сделать вид, что это не я только что сморозила глупость. Открываю свое расписание и ищу для него свободные места для приема.

– Я работаю с двенадцати. К сожалению, на ближайшие дни все расписано. Если только также, в семь вечера, в среду. Вам подходит? Или нужно время морально подготовиться?

– Я справлюсь.

– Только без рук. Договорились? – смотрю на него максимально серьезно. Щеки под маской полыхают. Нужно срочно ее снять, но не хочу делать это при нем.

– Я постараюсь. Это рефлекс, – пожимает плечами, показывая, что ему жаль. А глаза сверкают, и я понимаю: ему не жаль.

– Вы всех стоматологов хватаете за ноги?

– Только вас, – он снова улыбается полуперекошенным лицом.

Знал бы он, как криво выглядит его улыбка, которой он хочет меня покорить!

– Возьму вас только с этим условием. Сможете справиться со своими рефлексами?

– Я постараюсь, – на миг он становится серьезнее и добавляет: – Готов искупить свою вину примирительным ужином. Это не свидание, не подумайте. Всего лишь жест вежливости в качестве искреннего извинения. Не сегодня. Завтра.

Меня обдает жаром от его хриплого самоуверенного предложения. Я поражаюсь его наглости и уверенности в себе. Неужели на всех так безотказно действует его прямолинейность и желание затащить в койку сразу после знакомства? Меня это злит.

– Значит так, Захар Владимирович. На ужин я с вами идти не собираюсь. У меня есть мужчина, – уголки его рта от этих слов опускаются и больше не поднимают губы в улыбке. – И впредь не потерплю никакого флирта. Я доктор, вы – пациент. На этом наши отношения исчерпываются.

Ставлю взглядом твердую точку в своей пламенной речи и отворачиваюсь от него. Слышу его тихое “Посмотрим” и не верю своим ушам.

– Что, простите?! – сбиваюсь со счета в который раз за общение с ним меня бросает в жар.

– Мне нужен номер вашего телефона, – еще волна жара. – На случай, если разболится зуб, будет обидно, если ваши труды пропадут зря.

Смотрю на него и не знаю, как возразить. С одной стороны, я понимаю, что это уловка для получения моего номера телефона. А с другой – я правда хочу, чтобы все прижилось и не доставляло ему дискомфорта. Диктую ему номер телефона:

– Только на экстренный случай. Никаких нагрузок на челюсть. Диета с мягкой пищей. Всего хорошего.

Не дожидаясь его ответа, отворачиваюсь и делаю вид, что занята записями в его медицинской карте. Чувствую его жгучий взгляд на всем теле. Под ним горит буквально каждый миллиметр. Волосы липнут к шее. А под маской просто адово пекло. Слышу звук закрывающейся двери, наконец, стягиваю с себя маску и кидаю на стол. Откидываюсь на спинку стула и впадаю в ступор, не в силах совладать с дрожью в пальцах.

Что это вообще было?!

Глава 5.

– Варенька Борисовна, да у вас тут в кабинете можно продукты оставлять, не испортятся. Ты чего морозилку устроила? – Вздрагиваю от голоса Даши и хватаюсь за маску, думая, что вернулся Шишкин.

– А мне жарко. Хочется проветрить кабинет. Ты поняла, кто это был?

– Конечно! Сразу же, – Даша пододвигает ко мне второй стул и садится рядом. – Такого мужика не забудешь. Ты бы видела, как вокруг него кружила наша Светланочка Павловна. Эта тигрица чуть на него не запрыгнула. Но мужик – кремень. Сидел с невозмутимым видом. Я сначала подумала, что он меня узнал. Но нет, ложная тревога. Как думаешь, свою зубную фею, может, узнал?

– Нет. Сто процентов. Но пытался приставать. Ты видела, как он за ногу меня схватил?

– Я видела твои горящие глаза, Варенька Борисовна! У вас тут было крайне напряженно, – Даша томно прикусывает нижнюю губу и игриво ведет бровями.

– Не выдумывай. Все, давай собираться. Завожу машину, – тянусь к сумочке за ключами, чтобы включить автоподогрев и замираю: – он же мог ее узнать! Черт, мне что теперь на работу на такси ездить в дни его приема?!

– Да мало ли таких машин в городе, как у тебя?

– Много. Я накручиваю себя, да? Ладно, собираемся и едем. Вызывай такси до моего дома.

По дороге до моего дома подруга устраивает допрос с пристрастием. Про Глеба. Признаюсь, что не видела его с пятницы.

– Он уехал к родителям. После машины дров, что он перерубил, ему точно не до меня. Пусть отдыхает. Он завтра даже в клинику не собирается приходить, с детьми, наверное, будет, – чтобы выкинуть из головы Шишкина, старательно утрамбовываю в мозг мысли о Глебе. – Навещу его завтра после работы. Сделаю сюрприз. Даш, мне нужна твоя леопардовая шуба. Я заявлюсь к нему в нижнем белье и устрою жаркую ночь.

– Еще скажи, что до его квартиры нужно тебя провожать завтра?

– Даш, чтобы я без тебя делала, – громко целую свои пальцы и отправляю их на щеку подруги, озвучивая свой жест. – Когда-нибудь я смогу справиться с этим страхом. Не век же тебя по подъездам таскать.

– А твоего мужика этот страх не смущает? Может, он как-то тебя исцелит?

– К сожалению, Глеб не воспринимает его серьезно. Думает, что у такой смелой девушки, как я, которая на бокс ходит с детства, не может быть страхов, – я в который раз задумываюсь, а не зря ли я трачу с ним свое время. – Знаешь, мне кажется, что я не дотягиваю до его идеала. Он все время упрекает меня, что я живу только для себя. У него жена бывшая и с двумя бизнесами справляется, и детей воспитывает, и дома по три блюда готовит. А я… Как будто избалованная эгоистка. Все время недостаточно хороша…

– Ну и нужен он тебе? Ты всегда будешь плохой, меркантильной, неудобной для того, чей член короче твоего каблука! Ты себя сделала сама! Все, что у тебя есть – твоя заслуга. А он просто женился на дочке владельцев клиники и прибрал ее к своим рукам!

– Даша!

– Что Даша? Ты и сама это знаешь. Просто тебе лень искать нормального мужика. Ты как будто специально нарываешься на всяких козлов. И твой Глеб – их предводитель. Я тебе серьезно говорю, он сто процентов ныряет и к тебе, и к жене. А ты лапшу с ушей все снять не можешь.

– Ладно, хотела же я встретить свой день рождения в лесу, в горах. Вот вселенная и подкинула мне Глеба с его поездкой в Бурятию. Вернусь, и пошлю его к чертям.

Пока стоим на красном свете светофора, мне звонит незнакомый номер. Сразу думаю на медвежатника. Меня снова бросает в жар. Похоже, у моего организма выработался рефлекс на Шишкина. Интересно, у него что-то болит-беспокоит или он хочет продолжить домогательства? Резко отвечаю на вызов, но, оказывается, что это служба доставки цветов, а не мой навязчивый пациент. Испытываю даже какое-то разочарование. Курьер спрашивает мой адрес, диктую и поворачиваюсь к Даше.

– Цветы. Через пять минут курьер уже будет около моего дома. А мы так плохо про Глеба говорили, а он, видишь, старается загладить вину.

– Даже удивительно. Обычно от него ничего не дождешься.

Мы подъезжаем к дому. Паркую машину на своем привычном месте. Звоню курьеру. Даша выходит вместе со мной, параллельно проверяя, через сколько приедет ее такси. Забираю большой букет, упакованный в крафтовую бумагу.

– Тяжелый, – довольно комментирую и тяну Дашу за собой второй рукой. – Идем, напою горячим чаем. Тебе же не терпится заценить цветы! Пушок давно тебя не видел.

Дома все мое приподнятое настроение по поводу романтичного жеста Глеба сменяется совсем другими эмоциями и ощущениями. Сначала я испытываю дикий восторг при виде монобукета из фисташковых диантусов. Как мой мужчина угадал и с моими любимыми цветами, и с их цветом?

Потом шоком, непониманием и мандражем, когда я начинаю читать записку и понимаю, что этот подарок отправил мне не Глеб:

“Пусть эти цветы вас порадуют и будут не только жестом благодарности за ваш подвиг по спасению моей улыбки, но и извинениями за мои непослушные руки. Я и мой спасенный зуб ваши должники. З.Ш.”.

Дарья с удивлением наблюдает за моей реакцией и забирает записку.

– Это Захар? Вот это я понимаю, настоящий мужик, не то что… – прищуривается, пытается сдержаться, но это у нее не получается, – некоторые. Он запал на тебя, Варь. Я как чувствовала, взяла для тебя его номер телефона из карты. Звони ему. Можешь меня не благодарить. А его – обязательно. В ногах валяться не нужно, но сказать, что тебе приятно – нужно.

– Еще чего… – мямлю я, забираю записку, мну и бросаю ее на столик. Всем своим видом показываю, что мне все равно. Но руки и глаза тянутся сделать совсем другое: перечитать его послание много-много раз.

Хочу выпроводить подругу поскорее, чтобы она не заметила мое волнение и странное состояние. Иначе не отстанет и реально заставит ему позвонить. Меня же – всю трясет. Улыбка живет отдельной от меня жизнью, захватив власть надо ртом. Кровь в венах превращается в тягучую горячую субстанцию, поджигая тело изнутри и заполняя его странной, возмутительной энергией предвкушения.

Пока Дарья гладит моего развалившегося на диване кота и хитро поглядывает на меня, я набираю воду в вазу и ставлю в нее букет вместе с упаковкой.

– Так, ну все, моя красавица, карета подана. Я отправила тебе номер красавчика. На всякий случай.

Провожаю ее до двери и с удовольствием остаюсь одна. Потому что в голове слишком много мыслей от всего лишь какого-то букета. Беру записку в руки. Рассматриваю каждое слово, написанное очень коряво. Зачем-то подношу к носу и собираю с клочка бумаги запах, будто это сам медведь свои каракули оставил, а не сотрудница цветочного магазина. Я слышу нотки своих-его любимых духов. Иллюзия. Да это мои пальцы пропитались ими, а следом и записка. Не он же собственноручно после стоматологии заезжал оформлять заказ.

Вместе с запиской сажусь в кресло. Пушок тут как тут. По-хозяйски прыгает ко мне на колени и наглой мордочкой выбивает из моей руки ласку. Никогда не могу ему отказать. Глажу его шерсть и пытаюсь отдать коту захватившее меня смятение.