Через полчаса я уже сидела в машине Ираклия и думала, что мы направляемся к бабушке. Но ошиблась.

– Куда мы? – поинтересовалась я, когда поняла, что мы едем в другую сторону.

– Я увидел, чем живешь ты. Теперь хочу показать, чем живу я.

Его слова удивили меня. Мне казалось, что я знаю о нем если не все, то самое важное уж точно. Я не стала задавать лишних вопросов, только молча наблюдала за дорогой и пыталась угадать, куда он меня везет.

Когда мы наконец остановились у небольшого здания с неприметной вывеской, я задумчиво нахмурилась. Мы вошли внутрь, и передо мной предстала уютная студия звукозаписи. В воздухе витал легкий запах дерева и чего-то едва уловимого, но невероятно теплого.

– Что это? – уточнила я, растерянно осматриваясь вокруг.

– Это моя студия. Здесь я провожу все свое свободное время. Пишу музыку и тексты.

– Что, прости? – рассмеялась я недоверчиво. – Серьезно, чье это?

– Без шуток. Это все мое.

– Ты умеешь петь?

Вместо ответа Дадиани включил записи своих песен и дал мне в руки тетрадь с текстами. Я слушала его голос, читала написанные им строки и не могла поверить своим ушам и глазам. Все это так не сочеталось с его внешностью. Брутальный кавказский парень вдруг предстал передо мной совершенно другим – глубоким, чувственным, талантливым человеком.

– Почему ты скрываешь это от мира? – возмутилась я, сидя рядом с ним и перебирая его записи. – Это преступление! Ты прячешь то, что должно вдохновлять людей!

Ираклий пожал плечами.

– Сомневаюсь, что из этого может выйти что-то серьезное.

– Ты сошел с ума! Это гениально!

Без преувеличения, его голос был невероятным. Его творчество трогало до слез. Я не могла понять, как он мог сомневаться в том, что это достойно внимания.

Какая ирония судьбы… Тогда я была единственной, кому Дадиани открылся и позволил прикоснуться к его сокровенному. А теперь он на вершине славы, востребованный артист, любимец миллионов. Его песни звучат на радиостанциях, клипы крутят по музыкальным каналам. А я… Я больше не могу позволить себе роскошь наслаждаться его творчеством. Была вынуждена оградить себя от него.

Но тогда… Тогда все только начиналось. И в тот момент между нами зарождалось нечто особенное.

– Ты такой… – прошептала я после прослушивания очередной песни и поднялась с дивана, чтобы немного прийти в себя.

– Какой? – спросил он, подходя ближе.

– Не могу подобрать слова. Ты для меня настоящее открытие. Я в восторге.

– Я испытал такие же эмоции, когда увидел, как ты танцуешь.

– Эти песни должны увидеть свет! Уверена, они покорят многих, – я посмотрела на него и неожиданно произнесла: – Я влюблена!

– В меня? – широко улыбнулся Ираклий.

Я смутилась и ударила его тетрадью по плечу.

– В твое творчество!

Он перехватил мою руку и притянул к себе. Наши взгляды встретились, и я начала тонуть в карей бездне.

– А я, кажется, влюбился в тебя, – произнес он, обрушив на меня шквал неизведанных ранее чувств.

Его губы коснулись моих в нежном поцелуе. И это перевернуло все внутри меня. Потому что я поняла, что влюбилась тоже.

Окончательно и бесповоротно.

Глава 4

Илиана

Мы сидим в уютном ресторане, завтракаем после утреннего визита в больницу. Я ковыряюсь вилкой в тарелке, пытаясь пробудить аппетит, но кусок в горло не лезет.

Настроение подавленное. Вчерашний день и встреча с прошлым высосали все силы. Пустота внутри меня оказалась настолько громкой, что я не могла уснуть до самого утра. Поток воспоминаний о Дадиани взрывал мой мозг.

И вдобавок ко всему врач сегодня сообщил, что лечение продлится около трех недель, и полеты на самолете бабушке пока противопоказаны. В итоге я застряну в этом городе почти на месяц…

– Как прошла вчерашняя встреча с Алексеем? – Тамарочкин голос вырывает меня из потока мыслей.

– Отлично.

– О чем он хотел с тобой поговорить?

– Они с Линой открыли благотворительную творческую школу для детей из неблагополучных семей. И через месяц состоится грандиозное мероприятие, где на протяжении нескольких дней каждый ученик сможет показать себя. Музыканты и танцоры будут выступать на сцене. Художники и фотографы представят свои работы на выставках. В жюри они пригласили влиятельных людей из разных сфер искусства. Возможно, кто-то из них захочет взять талантливых ребят под свое крыло.

– Какие они молодцы! – бабушка расплывается в искренней улыбке.

– Большие молодцы! – соглашаюсь с ней.

Я испытываю огромную радость за Лешу, за Лину и за всех детей, которым выпал шанс учиться в их школе. Но вместе с тем где-то глубоко внутри шевелится горькая досада, что я больше не часть всего этого…

– И? Он что-то тебе предложил? – Тамарочка смотрит на меня горящими глазами.

– Да. Сначала он хотел, чтобы я провела мастер-класс для учениц. Но буквально за час до нашей встречи одна из тренеров сломала ногу. Две ее подопечные остались без подготовки перед концертом. И Алексей попросил заменить ее.

– Надеюсь, ты согласилась?

– Я не дала ему ответа, так как ждала заключения врача и надеялась, что мы улетим пораньше на Пафос. Но… Пока я здесь, почему бы действительно не заняться чем-то полезным? – пожимаю плечами. – Я позвоню ему чуть позже и скажу, что принимаю его предложение.

Я не святая и никогда не пыталась ею быть. Но когда дело касается благотворительности, я всегда стараюсь помочь. Я знаю, каково это – нуждаться. Нуждаться в любви, в деньгах, в поддержке… Нуждаться в самом желании жить. Таких, как я, миллионы. И если я могу стать хотя бы для одного человека спасательным кругом – почему бы нет?

– Это правильное решение, моя девочка, – бабушка улыбается мне и продолжает говорить что-то о школе и о том, как важно помогать людям.

Но я перестаю слышать ее слова. Мое внимание приковывает семейная пара, только что вошедшая в ресторан. Все такая же яркая, живая, излучающая внутренний свет женщина и уверенный, статный мужчина рядом с ней.

Сердце подпрыгивает к горлу. Это они. Люди, которые не отвернулись от меня в самый трудный момент, хотя должны были. Они не осквернили меня грязным словом, не осудили, не растоптали. Напротив, хотели подать руку помощи несмотря на то, что их сын возненавидел меня.

Только я не протянула им руку в ответ.

Я хочу окликнуть их. Подойти и обнять крепко-крепко, но вместо этого отворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в свою тарелку. Я боюсь их реакции. Боюсь увидеть в их глазах нечто похожее на то, что я увидела вчера в глазах Ираклия.

– Что тебя беспокоит, Илиана? – теплая рука бабушки касается моей руки, которая машинально крутит вилку в тарелке.

– Да так… – отвечаю рассеянно, не зная, стоит ли делиться с ней своими мыслями.

– Ты всегда ругаешь меня за то, что я скрываю свои проблемы, чтобы не расстраивать тебя. А сама поступаешь точно так же, – справедливо упрекает она.

Я поднимаю на нее взгляд и улыбаюсь чуть теплее.

– Я вчера столкнулась с Ираклием, – сообщаю ей.

Бабушка ахает и прикрывает рот руками, словно услышала что-то невероятное. Ее глаза расширяются от удивления.

– Бабуль! – мне становится смешно от ее реакции.

– Вы поздоровались? Поговорили? Он тебя узнал сразу? – тараторит она взволнованно, не давая мне вставить ни слова.

– Узнал сразу. Мы не поздоровались – он сразу перешел к оскорблениям, – отвечаю как можно спокойнее.

– Ах негодник! – возмущается она. – Ты столько натерпелась из-за него, а он еще смеет обижать тебя?! Вот бы дать ему хороший подзатыльник! Может, тогда пришел бы в себя!

– Не из-за него, бабуль, а ради него, – поправляю ее. – Он не знает правды, поэтому имеет право злиться, ругаться, ненавидеть.

– Кажется, ему пора узнать ее!

– Зачем? У Ираклия все хорошо. Он там, где всегда мечтал быть. И, кажется, счастлив… – с трудом произношу я, вновь вспомнив ангелочка. – Значит, оно того стоило.

– Твоя жизнь того стоила? – ба смотрит на меня с болью в глазах. – А как же твои мечты?

– Мои мечты тоже сбылись, разве нет? – я улыбаюсь и пожимаю плечами, стараясь придать себе безразличный вид. – Я вырвалась из этого города. Танцую и путешествую по миру.

Она открывает рот, но ее перебивают:

– Илиана?

Я вздрагиваю от знакомого до боли женского голоса и поворачиваю голову.

Передо мной стоят Тина и Руслан Дадиани. Они заметили меня. Узнали. Подошли. Мне требуется несколько секунд, чтобы это осознать.

– Боже… Это ты! – Тина смотрит на меня с таким искренним удивлением и радостью, что я не могу удержаться от слабой улыбки. – Не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя.

Я встаю навстречу им, и женщина тут же заключает меня в свои крепкие объятия, обволакивая своей теплотой.

– Очень рада видеть вас, – произношу искренне и крепко обнимаю ее в ответ.

Тина отпускает меня и начинает разглядывать с ног до головы.

– Какой же красивой ты стала… – делает она комплимент с удивительной гордостью в глазах.

– Здравствуй, дочка, – раздается рядом голос Руслана.

Я поворачиваюсь к нему и вижу ту же теплую улыбку на его лице. Его слова пробивают меня насквозь. Дочка. После всего, что произошло, после всех этих лет… Он все еще называет меня так.

Я не выдерживаю и обнимаю его. Закрываю глаза, чтобы не расплакаться. Объятия мужчины такие же крепкие и надежные, как раньше. На мгновение мне кажется, что я снова та самая девочка, которая нашла в этих людях свою новую семью.

Когда он отпускает меня, я чувствую себя одновременно счастливой и разбитой. Эти люди заменили мне родителей, дали ту любовь, которой мне так не хватало. И теперь… Теперь я снова рядом с ними, но между нами – пропасть в шесть долгих лет и множество ошибок. Моих ошибок.

Пока Тина с Русланом приветствуют бабушку, которая тоже вышла из-за стола к ним, я разглядываю их с улыбкой на лице. Хочу пригласить к нам за стол, но слова застревают в горле, когда за их спинами раздается низкий, уверенный мужской голос:

– Доброе утро.

Я знаю, кого увижу через мгновение. Ком в горле становится большим и невыносимо тяжелым. Кажется, будто кто-то перекрывает доступ к кислороду, и я начинаю задыхаться.

Отвожу взгляд, пытаясь выиграть хоть немного времени, чтобы собраться с мыслями и подготовиться. Но как подготовиться к тому, чего боишься? Я еще не привыкла к реальности, где мы с Дадиани снова находимся под одним небом.

– Доброе утро, – приветствуют его родители.

Из обрывков их короткого диалога я понимаю, что они запланировали семейный завтрак, и Ираклий только что приехал. Он еще не замечает меня. Его внимание полностью сосредоточено на Тине и Руслане. Он обнимает мать, целует ее в щеку и пожимает руку отцу.

А затем его взгляд останавливается на мне. Когда наши глаза встречаются, лицо Дадиани тут же становится жестким. В воздухе мгновенно повисает почти осязаемое напряжение, будто вот-вот разразится гроза.

– Здравствуй, – с трудом нахожу силы выдавить из себя приветствие.

Я не хочу никому портить настроение. Хотя уверена, что мое присутствие уже испортило его Ираклию.

– Привет, – небрежно бросает он в ответ.

И тут же отводит взгляд в сторону и замечает бабушку. Его лицо вмиг смягчается. На губах появляется искренняя улыбка – та самая, которую я помню до мельчайших деталей. Она вызывает у меня болезненный отклик внутри.

– Тамарочка, – произносит ласково и делает шаг к бабушке.

Подходит к ней и без тени сомнения крепко обнимает.

– Мой ты золотой! – тает Тамарочка в его объятиях, словно не она несколько минут назад собиралась дать ему подзатыльник.