– Ты прямо как Женя, – Вера скрестила руки на груди. – Ты за меня или за медведя?

– Всегда за тебя, ты знаешь. Но тут с твоим мужем солидарна, ты слишком зациклилась на этой родословной и на Арсении Афанасьеве. И заметь, – Алиса потянулась через стол и пожала Верин мизинчик, – я поехала с тобой, отказалась от денежного заказа, Женька оплатил поездку. Мы все за тебя. Закрывай уже этот гештальт и выдыхай. Жизнь… она сейчас, а не сто лет назад. У тебя дети. Кстати, как пацаны? Звонили?

– Да, лагерь нравится. Согласны остаться на второй сезон. Им и без меня хорошо.

Вера отвернулась к окну, и Алиса невольно залюбовалась ее профилем, подсвеченным желтым солнечным светом. У сестер были глаза-хамелеоны, меняющие окрас в зависимости от освещения и обрамляющих тонов. В тот момент Верины зрачки казались ярко-зелеными, почти как трава на детских картинках. Такой цвет поймать было сложно. Но он шел ей больше всего. Шел к коротким завиткам светло-рыжих волос, шел к веснушкам на маленьком носу, к изумрудным сережкам в розовых мочках ушей. Алиса знала, что похожа на сестру, и потому разглядывала ее с удовольствием, осознавая, какая же она хорошенькая. Как обе они хороши.

– Нам всем без тебя плохо, – ласково произнесла Алиса, скинув все маски. – Мы все тебя любим. И Женька тоже. Он у тебя замечательный.

Глава 4. Дорога на Ольхон

Поднять подняли, а разбудить забыли. Расхожая фраза буквально отражала Алисино состояние в шесть утра. Вера доволокла ее до минивэна, который туристическая компания отправила за ними, усадила на задний ряд сидений, и Алиса мгновенно отрубилась вновь, не видя, кто еще присоединился к поездке, как они выезжали из города, и куда направились.

Снился Кляров, Андрей Владимирович, Андрюша. Сон был такой же липкий и вязкий, как их отношения, длившиеся больше года.

Кляров был креативным директором в наикрутейшем, самом крупном в России event-агентстве, куда Алисе удалось устроиться после института. Алиса получила диплом маркетолога и некоторое время подрабатывала копирайтером-фрилансером, писала тексты для сайтов, рекламные статьи и прочее скучное. А тут стабильность, перспективы, интересные проекты. И начальник мечты: симпатичный, взрослый, обходительный. Проводил ее на закрытые звездные вечеринки, которые агентство и разрабатывало. Исключительно для работы, разумеется.

В офисе отношения скрывали, так он уберегал ее от обвинений в карьеризме. И вообще умело манипулировал, запугивая завистью коллег, корпоративной этикой и прочими «высокими принципами». А оказалось, он просто женат. Только узнала Алиса об этом спустя год. Момент просветления был внезапным и болезненным: Андрюшина благоверная заявилась в офис и устроила скандал. Тут подтянулись и корпоративная этика, и высокие принципы, и полные презрения взгляды коллег. Алису уволили.

И вот уже полгода она опять работала в безымянном фрилансе, потому что скандал получился знатный, и другие агентства устроили ей бойкот.

Считала ли она, что сама виновата? Да, считала. Не разглядела, не захотела разглядеть очевидного. Да и вообще, в таких вопросах принято обвинять женщину, так проще. Кто она такая, чтобы противостоять многовековым общественным традициям? Другой вопрос – почему она вообще клюнула на этого напыщенного скользкого пижона?

Минивэн подскочил на кочке, и Алиса проснулась. Открыла глаза и чуть не поперхнулась собственной слюной – напротив, облизывая ее взглядом и сладострастно улыбаясь, сидел Кляров. Алиса выпрямилась, проморгалась и с облегчением выдохнула… показалось спросонья. Мужчина напротив напоминал Клярова лишь отдаленно, разве что круглыми рыбьими глазами и выражением лица, таким умудренно-знающим, покровительственно-снисходительным. Дескать, девочка моя, я тебя вижу, я за тобой присмотрю.

Тут же в поле Алисиного зрения вплыла детская мордашка. Этот попутчик сидел на ряду впереди Алисы, но сейчас, встав ногами на сиденье, повернулся к ней и разглядывал так же бесцеремонно, как и его взрослая копия.

– Степа сядь, не приставай к девушке, – обратился к нему мужчина.

– Степан! – взвизгнул женский голос, и невидимая Алисе сила утянула пацана на место.

Вероятно, пока она спала, в машину сели еще туристы: семья с двумя детьми, что разместилась в салоне вместе с ними, и черноволосый головастик на переднем пассажирском рядом с водителем.

Алиса зачем-то улыбнулась мужчине, потом, спохватившись, наоборот, стянула губы в непроницаемую горизонталь и отвернулась. Вера дремала рядом, прислонившись к окошку. Алиса, смущенная навязчивым вниманием попутчиков, засуетилась, замельтешила, хотела подложить сестре под голову кофту, но нечаянно разбудила.

– А? Приехали? – вскинулась Вера.

– Нет-нет, спи, – ответила ей Алиса.

Но машина действительно остановилась.

Водитель повернулся к пассажирам салона и громко произнес:

– Стоянка полчаса. Чай, чебуреки, туалет. В десять ровно отправляемся.

Мужчина, что так жадно разглядывал Алису, пока она спала, открыл дверь и, выпустив сначала жену и детей, остался у входа, галантно подав руку пассажиркам с последнего ряда. И пока его благоверная с одним малышом на руках догоняла второго, вырвавшегося наконец из клетки на колесах и потому осоловевшего от счастья, он завел светский разговор с рыжими сестрами:

– Читал про это место. Перевал называется. Тут традиционно останавливаются на завтрак все автобусные туры. Но, боюсь, приличного кофе нам не найти.

– Выпьем неприличный, – буркнула Вера в ответ и увела сестру в сторону.

Место было максимально негламурным, но колоритным. Вдоль дороги растянулись ряды крытых лотков, затянутых выгоревшей на солнце клеенкой. Дородные женщины всех возрастов и двух национальностей зазывали вновь прибывших посмотреть на их товар: развалы янтарного копченого омуля, подносы с жирными золотистыми чебуреками, дышащие паром, укутанные в полотенца пароварки с белыми, горячими буузами¹. Чай, уже забеленный молоком, разливали поварешкой из огромных кастрюль.

– Пробуйте, девочки, сутэцей, пробуйте, – круглолицый дедок, выскочивший из ниоткуда, всучил Алисе пластиковый стаканчик с дымящимся сливочно-желтым чаем. – Настоящий, с солью, по-нашему, по-бурятски.

– Спасибо, – кивнула Алиса, похрюкивая от смеха. – Ну что, Вер, хотела чего-то натурального, настоящего, живого? Получите-распишитесь.

– Пей-пей, – улыбалась Вера, рассчитываясь со стариком и принимая такой же точно стаканчик с чаем.

Сестры шли вдоль лотков, прихлебывая жирный, действительно соленый чай, рассматривали местные промысловые товары. За лотками с едой начинались лавки с деревянной утварью, с войлочными шапками и тапочками в бурятском национальном стиле, с сувенирами и амулетами.

Пока Вера выбирала подарки близнецам, Алисино внимание привлекло деревце, на ветках которого повязаны были сотни цветных ленточек: синих, белых, красных, зеленых. Были там и огрызки тряпок, и лоскуты от рубашек, и просто шнурки. Подойдя к чудному арт-объекту ближе, Алиса увидела, что под деревом россыпью валяются монеты, конфеты и сигареты.

– Это бурхан, – прозвучал знакомый голос рядом.

Алиса оглянулась и увидела нерадивого отца семейства, вновь улизнувшего от жены и детей. Он поравнялся с ней и, указывая на дерево, продолжил:

– Что-то вроде святого места для местных. Их много таких. Обычно на перекрестках или рядом с ручьями. Здесь, по поверьям, дух какой-нибудь обитает, бурхан, а это все подношения.

– О как, а откуда вы знаете?! – автоматически включила восторженную дурашку Алиса.

– Так… Читал. Готовился к этому путешествию. Ой, фу, пошел отсюда!

Мужчина замахал руками на огромного рыжего пса, который незаметно подошел к нему сбоку и ткнулся мокрым носом в ладошку, унюхав аромат чебурека, побывавшего там.

– Не надо! – воскликнула Алиса и, погладив пса по крупной голове, обращалась уже к ему. – Идем со мной, идем, малыш.

Когда-то давно Алиса мечтала о собаке, но отец не разрешал, потому Алиса реализовывала свою мечту, подкармливая уличных, становясь на короткий миг их хозяйкой. Когда родителей не стало, можно было бы и завести хвостатого друга, однако отцовский запрет все еще действовал на нее, уже неосознанно. Да и какая ей собака, это же ответственность, о животном надо заботиться. А Алиса сама … как дите… кто бы о ней позаботился. Потому по старой привычке кормила всех бездомных тварей, но личную так и не заимела.

Она вернулась к лотку с едой и заказала шесть мясных поз.

– Ммм, хороший аппетит, – не отставал от нее прилипчивый мужчина.

Алиса не ответила, а получив позы на картонном блюдечке, молча увела собаку под разноцветное деревце и покормила.

– Сделай так, чтобы этот придурок от меня отстал, – шепнула она псу. – Чтобы все они от меня отстали.

Рыжий проглотил все шесть поз в шесть укусов и влюбленно уставился на одномастную благодетельницу.

– Что? Скажешь сама виновата? Сама с ними флиртую? – спросила у него Алиса.

Пес облизнулся и склонил голову набок.

– Да знаю я. Дурочка. Вот почему.

Рыжий утробно зарычал, метнув взгляд желто-карих очей ей за спину. Послышался все тот же неунимающийся голос:

– Собачек любите?

Прилипчивый остановился на безопасном расстоянии, но все же никак не оставлял Алису в покое. Хорошо, что на помощь подоспела сестра:

– Мужчина, вас там жена потеряла. Лиса, идем, – сказала она, подхватывая младшую под руку, и добавила достаточно громко, чтобы быть услышанной: – Почему ты его не пошлешь?

– Да черт его знает. Не могу. Я как будто ищу все время кого-то и боюсь пропустить.

– Папика?

– Может, и папика, – честно ответила Алиса.

– Этот мимо.

– Согласна.

Вера не понимала, откуда у Алисы такая тяга ко взрослым мужикам. Хотя сама была отчасти тому причиной. Дело в том, что будучи младшей, поздней уже дочерью, балованной Галей, Алиса привыкла опираться на заботливого и вместе с тем авторитарного отца, быть его маленькой крошкой, знать, что он разрешит все ее проблемы. Перед глазами стоял пример и матери, и старшей сестры. Обе были за мужем (словно в поговорке) как за каменной стеной. Алиса не знала других схем мироустройства и подсознательно искала себе «стену», а попадались всякие кляровы, которые велись на смазливое личико и не видели за ним души. Алиса же принимала их правила игры, притворялась рыбкой. Ей казалось, что «стены» любят именно таких. Ей казалось.

Остаток дороги сестры уже не спали, любовались степными просторами. Чем ближе они были к цели, тем причудливее казались виды: каменистые крапчатые сопки с вымытыми дождями расщелинами, на них скрюченные, приземистые сосны. Словно сад миниатюр-бонсай, созданный великанами.

Поворот, еще поворот, спуск, подъем, и… вот он – Байкал, синяя гладь, зеркало мира. Пассажиры вытянули шеи, пытаясь разглядеть приближающееся чудо. Минивэн остановился, и черногривый головастик, сидевший на переднем сидении рядом с водителем и до сих пор ни разу не обернувшийся, вдруг оживился и заговорил:

– Посмотрите налево, дорогие гости. Перед вами байкальский бродяга!

Все дружно посмотрели налево и увидели на пригорке фигуру человека с посохом в руках.

– Идемте, я расскажу его историю, – продолжил бойкий бурят, сам уже ступая в пыль дороги.

– Кто это? – тихо спросила Алиса у сестры, не понимая, что происходит.

– Это Галсан, наш гид, – пояснила Вера. – Он знакомился при посадке, ты все проспала.

Их маленькая группа высыпалась из минивэна, как горох из банки, и гид Галсан повел их к высокой бронзовой скульптуре, очень реалистичной, изображающей человека в ветхой одежде, худого, с сумой через плечо, с посохом и босого. Одним словом – бродягу.

Подойдя к статуе, Галсан приосанился, развернулся в сторону Байкала, видного с этой точки, как на ладони. Раскинув руки в стороны как-то торжественно и даже театрально, продекламировал: