Бывший муж – вор и предатель (страница 3)
– Для сериала. Современная версия Золушки.
Я коротко рассказала концепцию. Борис слушал молча, и по его лицу я никак не могла понять, что он думает.
– Интересно, – сказал он наконец. – А сколько уже написано?
– Шесть серий из восьми.
– Можно посмотреть?
– Когда закончу все, – быстро ответила я. – Не хочу показывать незавершенную работу.
– Понятно, – он просто кивнул.
Но я заметила, как он на меня посмотрел. В его глазах мелькнуло что-то странное. Удивление? Раздражение? Или… интерес?
Еще через месяц я поставила точку в последней сцене восьмой серии. Было четыре утра, дети спали, а я сидела на кухне и не могла поверить: я это сделала. Написала целый сериал. Триста шестьдесят страниц собственной истории. Это было МОЁ ТВОРЕНИЕ!
Для подстраховки сохранила все на флешку, нашла старую среди детских игрушек, подписала своим именем и датой: “Елизавета Петрова, январь 2023 г.”.
Утром я распечатала сценарий. Толстая стопка, моя гордость. Моя пре-е-елесть, и тихо хихикнула, поймав себя на мысли, что наверняка со стороны выгляжу как Голлум с Кольцом Всевластия.
– Боря, – сказала я вечером, – хочешь прочитать мой сценарий?
Он оторвался от ноутбука, где в очередной раз пытался что-то написать. Посмотрел на стопку бумаг в моих руках.
– Ты закончила?
– Все восемь серий.
– Давай, – он взял материалы, взвесил в руках. – Объёмно. Прочитаю, после скажу честно, что думаю.
Три дня он молчал. Я видела, как он читает: по вечерам, рано утром, даже за завтраком листал страницы. Сердце билось, когда я ловила его взгляд. Что он думает? Нравится ли?
А на четвертый день он сказал мне правду. Жестокую, беспощадную правду, которая буквально убила во мне писательницу.
– Лиза, – начал он серьёзно, отложив последние страницы. – Мне жаль, но это не профессиональный уровень.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не понимаешь современную индустрию. Твои диалоги наивны, сюжет предсказуем, персонажи картонные. Это любительщина, а не серьёзная драматургия.
Слова ударили, как пощечина.
– Но ведь идея…
– Идея банальна, – перебил он. – Золушка? Серьёзно? Это же штамп, которому сто лет. Никто сегодня не будет смотреть такие сказки.
– Но современная интерпретация…
– Современная интерпретация старого хлама остается хламом. – Борис встал, прошелся по комнате. – Лиз, ты хорошая мать, прекрасная жена. Но писательство – это не твоё. Не трать время на пустые мечты.
Я сидела и чувствовала, как внутри всё рушится. Месяцы работы, ночи без сна, вера в себя – всё превратилось в прах.
– Давай, я покажу свою работу кому-то ещё? – слабо предложила я.
– Кому? – он криво усмехнулся. – Лиза, я работаю в этой индустрии десять лет. Я знаю, что продается, а что нет. Твой сценарий не продается.
В тот вечер я спрятала распечатку подальше в шкаф, думая, что больше никогда к ней не вернусь. Флешку закинула в ящик стола, и забыла.
А Борис… Борис вдруг повеселел. И уже через месяц рассказывал мне о новом проекте, который вдруг понравился продюсерам.
– Наконец-то, нашел правильную тему, – говорил он с воодушевлением. – Что-то актуальное, близкое людям.
Я попыталась за него порадоваться, но не смогла. Почему-то больше не смогла.
Глава 4
– Я подаю на развод. Сегодня.
То заявление за завтраком оказалось началом конца. К вечеру Борис вернулся домой с документами.
– Я уже подал заявление, – сказал он, снимая пиджак. – Через месяц всё будет оформлено.
– Так быстро? – чувствуя, как подступают слёзы к глазам, прошептала я.
– Обоюдное согласие, раздел имущества по договоренности. Зачем тянуть?
Действительно, зачем? Зачем я вышла за тебя замуж, какой глупой я была! Но, посмотрев на своих малышей, я чётко осознала – всё не зря, всё ради них. Мои дети – моё истинное счастье. А значит, я смогу, я сдюжу и выживу.
Следующие недели прошли в каком-то тумане. Юристы, оценщики, риелторы. Трёшку пришлось продать. Половина причиталась мне, я сразу убрала всё на депозит, пока не найду работу и мысли о новой ипотеке быть не может.
– Мама, а куда мы поедем жить? – задавала проницательные вопросы Соня, наблюдая, как чужие люди ходят по нашим комнатам и что-то записывают.
– Найдём новый дом, солнышко.
Мишка заплакал, когда увидел, как упаковывают его игрушки. Соня тоже стала капризной, отказывалась есть, плохо спала.
– Это временно, – объяснял Борис, когда приходил забирать свои вещи. – Дети привыкнут.
Он был удивительно спокоен. Как будто разводился каждый день. Аккуратно складывал костюмы в чемодан, собирал книги.
Съемную однушку я нашла через риелтора: дешевую, в спальном районе, на первом этаже. Хозяйка, пожилая женщина, долго осматривала меня и детей.
– Одна с двумя детьми? – недоверчиво спросила она. – А алименты бывший точно платить будет?
– Будет, – заверила я. – У нас все официально.
Переезд занял один день. Борис нанял грузчиков, помог перевезти наши вещи. Был вежлив, даже заботлив.
– Если что-то понадобится… – сказал он на прощание.
– Спасибо. Мы справимся.
И он ушел. Просто ушел, оставив нас троих в чужой квартире среди коробок и чемоданов.
Первые ночи были самыми тяжелыми. Дети не могли заснуть на новом месте, постоянно спрашивали, когда вернется папа. Соня забиралась ко мне на кровать и шептала:
– Мама, а мы больше не семья?
– Мы семья, солнышко. Просто другая.
И началась наша новая жизнь.
***
Полтора месяца спустя
Я стояла у плиты в нашей съемной однушке и помешивала макароны, когда по телевизору начали показывать рекламу нового сериала.
“Скоро на экранах долгожданная премьера! – объявил диктор бодрым голосом. – “Золушка нового времени”! История о том, как простая девушка меняет свою судьбу…”
Ложка замерла в воздухе. Соня и Мишка, сидевшие за крошечным столиком, продолжали возиться со своими тарелками, но я смотрела на экран, как завороженная.
На несколько секунд в рекламном ролике мелькнули кадры: молодая женщина в форме уборщицы, офисные коридоры, мужчина в дорогом костюме…
– Мам, макароны пригорают! – крикнула Соня.
Я встряхнулась и выключила газ. Наверное, показалось. Просто схожая идея, не более того. В конце концов, сколько в мире историй про Золушку?
Но что-то внутри заныло тревожно.
За полтора месяца после развода я привыкла к новой жизни. Привыкла к тому, что у нас нет посудомоечной машины и приходится мыть посуду руками. Привыкла считать каждую копейку и покупать детям одежду на распродажах. Привыкла к тому, что Соня и Мишка видят папу только по выходным, когда он не занят.
Борис исправно переводил алименты и даже иногда забирал детей на прогулку. Он был корректен, вежлив, выполнял все обязательства. Идеальный разведённый муж, если такое понятие вообще существует.
– А где бум жить, когда вырастем? – спросила как-то дочка, задумчиво разглядывая детские рисунки, развешанные по стенам съемной квартиры.
– Где захотим, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
– А у нас будет свой дом?
– Конечно, будет.
Я не знала, как это случится, но верила, что случится. Должно было случиться.
Работу я нашла через неделю после развода. Стала помощницей режиссёра на киностудии “Прима-фильм”: подай-принеси, организуй кофе-брейк, привези-отвези документы. Зарплата небольшая, но хотя бы стабильная. И главное, это было связано с кино, с той жизнью, о которой я когда-то мечтала.
В первый день работы, отведя детей в садик, в который нам помогла попасть моя сестра, я пришла за полчаса до начала съемок. Надела единственный приличный костюм, который остался от прежней жизни, и села в углу павильона, наблюдая, как оживает съёмочная площадка.
– Ты новенькая? – спросила девушка лет двадцати пяти, подходя ко мне с планшетом в руках.
– Да. Лиза. Помощница режиссёра.
– Маша, второй режиссёр, – она протянула руку. – Добро пожаловать в сумасшедший дом.
Мария оказалась доброй и терпеливой. Она объяснила мне, как устроена киноиндустрия изнутри, кто за что отвечает, как не попасть под горячую руку капризному актеру.
– Главное правило, – сказала она в тот же день, – никого и ничего не принимай близко к сердцу. Здесь все нервничают, кричат, ругаются. Но это не про тебя лично.
Первые недели были тяжелыми. Я металась по студии с кофе и документами, путалась в терминах, забывала имена. Вечером забирала детей из сада буквально на голой воле, дети же хныкали, канючили, требовали внимания, ужина, сказок.
– Мам, а почему ты такая грустная? – спросила как-то Соня, забираясь ко мне на колени.
– Не грустная, солнышко. Просто устаю.
– А когда ты не будешь уставать?
Когда? Когда дети вырастут? Когда я найду работу получше? Когда перестану просыпаться по ночам от страха, что денег не хватит на аренду?
– Скоро, – пообещала я дочке. – Скоро всё наладится.
Постепенно я втянулась в трудовую рутину. Режиссёр Анатолий Сергеевич оказался требовательным, но справедливым человеком. Если я выполняла задания хорошо, он это замечал. Если ошибалась, объяснял, как делать правильно.
– У тебя есть чутье, – сказал он как-то, когда я предложила изменить расположение актеров в кадре. – Откуда?
– Театральный институт, – призналась я. – Правда, давно это было.
– Оно и заметно… Может, стоит подумать о карьере не только помощника?
Но я не думала о карьере. Я думала о том, как дожить до зарплаты, как объяснить детям, почему мы не можем поехать в отпуск, как накопить на новые сапоги Мишке.
Иногда, стоя на съемочной площадке и наблюдая, как актеры работают над сценой, я вспоминала свои студенческие мечты. Вспоминала, как хотела играть сильных, ярких героинь. Как мечтала о том, что зрители будут плакать и смеяться, глядя на меня.