Дочка и отец-одиночка (страница 7)
– Нет, я комиссар Каттани, – важно сообщает она.
– Это еще кто? – Что-то знакомое, но вспомнить не получается.
– Персонаж из «Мафии», мы с мамой раньше играли…
– Ясно.
Останавливаемся около двери с табличкой «Директор Рязкина И.И.»
– Спасибо, – присаживаюсь на корточки. – Может, еще знаешь, как ее зовут?
– Ильмира Исмаиловна, – не задумываясь чеканит девчонка.
Треплю ее по темно-каштановой копне волос, стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, заглядываю в кабинет.
– Ильмира Исмаиловна, можно?
В кабинете за массивным столом сидит немолодая женщина и что-то печатает на клавиатуре. Поднимает на меня небрежный взгляд.
– Вы по какому вопросу?
– По поводу Тоси Гориной, – сообщаю я, вхожу и закрываю за собой дверь. – Дело в том, что я ее отец. Вроде бы.
– Как вас зовут?
– Метелин Кирилл Юрьевич.
– Как интересно, – хмыкает директор и приспускает очки, чтобы меня рассмотреть. – Откуда же вы взялись? А главное, чего хотите?
– Я вчера прилетел в Москву, чтобы отказаться от родительских прав и позволить Царапкиной Полине удочерить девочку, – максимально сжимаю до сути.
– Ну допустим, – кивает она и откидывается на спинку. – Но кто вам сказал, что вы отец Гориной?
– В смысле?
Вот сейчас не понял. Чувствую себя полнейшим идиотом, но отчего-то решаю настаивать.
– Наталья Горина, мама девочки, была в командировке…
– Стойте-стойте, это все мне совершенно не интересно, – директор машет руками и встает. – У Антонины Гориной нет отца. Только мать.
– Но этого не может быть, – упираюсь я, основываясь на словах Царапкиной. – Посмотрите в свидетельстве о рождении.
– Хорошо.
Ильмира Исмаиловна достает папку, листает и поворачивает ее ко мне.
– Смотрите сами.
Читаю свидетельство о рождении. Полное имя девочки. Горина Антонина Кирилловна. Дата рождения. Мои данные …
– Что все это значит? – хмуро смотрю на директрису, снова чувствуя себя наитупейшим на этой планете.
– Это значит, что данные об отце заполнены со слов матери и не дают вам никаких прав на дочь, – терпеливо поясняет она. – С таким же успехом там мог быть и Иван Иванович.
– И что делать? – Очередной идиотский вопрос срывается с губ.
– А это смотря чего вы хотите. – Ильмира расплывается в какой-то странной усмешке. – Чтобы отказаться от дочери, можно просто уйти. А если решите ее забрать, тогда придется побегать, устанавливая отцовство.
Час от часу не легче. Значит, меня тупо развели? Как лоха. А я повелся. Ну идиот, конченый!
– Ясно, – разворачиваюсь к выходу и ухожу не прощаясь.
Почти дохожу до двери, как та распахивается и в мои объятия неожиданно влетает сама Царапкина.
– Кирилл? Вы… Как вы смеете… – упирается в грудь руками.
– Пошла ты, – бросаю я и выхожу из кабинета, громко хлопнув дверью.
Глава 12. Полина
Опешив от такой грубости, разворачиваюсь и торопливо иду за Кириллом. Он будто специально все прибавляет и прибавляет скорость.
– Метелин! – кричу ему в спину. – Мы будем играть в догонялки или все же поговорим как взрослые люди?
– Взрослые? – резко останавливается он, и я едва не врезаюсь в его спину. Отступаю на пару шагов, чтобы он мог развернуться и при этом не снести меня твоим телом. – Конечно же, это так по-взрослому, развести мужика на то, что якобы нужна помощь ребенку. – Ошалев, хлопаю ресницами, а на его красивом лице ходят желваки, и в синих глазах зарождается настоящая буря. Я впервые вижу такое. На радужку словно наползли тучи, делая ее темнее. Еще немного, и грянет гром. Мне становится не по себе. – Что вы хотели, Царапкина? – Он грубо переходит на «вы» и произносит мою фамилию так, как мужчины часто сплевывают на асфальт. – Денег?
– Да я, да вы… Кирилл, – с трудом беру себя в руки, – объясните нормально, что произошло?
– То есть вы меня нае… обманули, – с трудом сглатывает матерные слова, – а я еще и объяснять что-то должен? К директору сходите. Вы, видимо, подружки, и она в доле, а я постараюсь не подкинуть уголовное дело о мошенничестве местным коллегам. Но ничего не обещаю.
– Да как вы смеете? – вырывается у меня.
– Прощайте, Царапкина. Надеюсь больше никогда не увидеть вас.
Его жесткие шаги отражаются резкой, пульсирующей болью у меня в висках. Я ничего не понимаю. Трясу головой, чувствуя, как волосы из тугой прически опадают и щекочут горящее лицо.
Конечно, я собираюсь во всем разобраться и быстро иду обратно к кабинету директора. Она ждет меня, спокойно попивая чай, будто ничего не произошло.
– Ильмира Исмаиловна, скажите, что случилось? – упираю ладони в ее стол.
– Я объяснила мужчине, что у него нет никаких прав на ребенка. То, что записано в свидетельстве о рождении Антонины, это лишь слова матери. Чтобы он имел право на ребенка, ему предстоит сначала доказать это тестом ДНК, а затем запустить процедуру удочерения. Вы не знали? Мне кажется, я говорила вам об этом. – Она делает еще один спокойный глоток чая, будто разговаривает с неразумным ребенком.
– Нет, таких нюансов вы мне не озвучивали, – присаживаюсь на край стула. И Виталий тоже…
– Может быть, вам просто не хотелось это слышать? – Ильмира Исмаиловна кладет пышную грудь на свои предплечья и подается вперед. – Вы, Полина Сергеевна, нарисовали себе легкую и идеальную картинку счастливой семьи, но в реальности все гораздо прозаичнее. Жизнь, знаете ли, сложная и жестокая штука, – понижает она голос. – И девочку вы выбрали проблемную. Она подрастет, и вы замучаетесь вытаскивать ее из полицейского участка, если уже сейчас девчонка выкидывает такое.
– Что она сделала? – устало вздыхаю.
– Она украла мобильный телефон и забралась на дерево. Это вопиющее безобразие! – Она хлопает ладонью по столу.
– Я могу поговорить с Тосей? – Кирилл со своей истерикой отходит на задний план. Ребенок важнее всего. Мне не верится, что она способна на такое, а даже если она это сделала, у нее должны быть очень веские причины.
– Попробуйте, но разговоры не помогают. Иногда ребенка нужно наказывать, только это работает.
Я зажмуриваюсь, чтобы не ругаться с ней. От этой женщины так много всего зависит, что проблем с удочерением может стать еще больше. И я просто жду, когда ко мне приведут мою малышку.
– Поля. – Тося кидается мне на шею. Крепко-крепко сжимает и трется носиком о щеку, как маленький котеночек. – А ко мне приходил дядя Кирилл, – шепчет она мне на ухо. – Он сказал, что твой знакомый. Это правда?
– Да, детка, – глажу ее по спинке, – правда. Мы с ним действительно знакомы.
– Ну тогда ладно. Ты меня опять не заберешь, да? – Она с тоской в красивых синих глазках смотрит на меня.
И такие глаза я уже точно видела сегодня. У Кирилла Метелина. Неужели он как опытный опер не заметил такого сходства? Или это я выдаю желаемое за действительное, как думает директор детского дома?
Я просто очень устала за последние несколько дней. Когда все закончится, попрошу у Виталика организовать для нашей семьи отпуск где-нибудь у теплого моря.
– Ты же знаешь, что пока у нас есть только выходные. Сегодня не выходной, – нажимаю подушечкой пальца на кончик ее носа, как на кнопку. – Расскажешь, что за история с телефоном?
– Я его не брала, – шепчет она.
– Мне сказали, телефон был у тебя, и ты залезла на дерево, – строго говорю ей, ведь надо показать, что это не шутка, а серьезный проступок, за который люди всегда несут ответственность.
– Это правда, но я не крала телефон, мне его дал Миша, чтобы я позвонила тебе, а меня заметила воспитательница, опять хотела запереть, и я сбежала. Они мне не верят, – опускает она голову. – А ты?
– Я всегда тебе верю. Как ты думаешь, где Миша взял телефон? – продолжаю расследовать это странное дело.
– Не знаю. – Тося пожимает плечами. – Глупые дети всегда делают гадости, чтобы я сидела наказанная.
– Давай договоримся с тобой: если в следующий раз такое случится…
– Не случится. Я надаю по голове этому дурачку, и все, – фыркает маленькая хулиганка.
– Нет, – останавливаю ее. – Людей бить нельзя.
– Жалко, – вздыхает Тося.
Если вспомнить Метелина, то я согласна с утверждением малышки, но все же я должна воспитывать ее правильно.
– Тось, людей бить нельзя. Нужно немедленно позвать взрослых и рассказать, что случилось, а взрослые смогут разобраться в ситуации, и тогда никого не накажут, – кошусь на Ильмиру Исмаиловну.
– Все равно накажут. Меня всегда наказывают, – упрямится Тося.
– Пообещай мне, что будешь делать так, как я тебе сказала, – прошу крестницу.
– Ладно, – сдается она, – обещаю.
– Умница, – целую ее в лобик. – Мне нужно уехать. Я должна решить наши с тобой проблемы.
– Когда уже ты меня заберешь? – дует губки малышка.
– Надеюсь, что скоро, – отвожу взгляд.
Мы обнимаемся с ней, а затем ее уводят в группу, а я сухо прощаюсь с Ильмирой Исмаиловной и, пока иду по коридору детского дома, вызываю такси и заказываю ужин для Виталика. Он не любит, когда я готовлю еду, поэтому у нас ресторанная или от его мамы. Вот ее он просто обожает. Это избавляет меня от проблемы с готовкой и освобождает время для других дел.
Дома накрываю стол, зажигаю свечи, думая о хорошем, ведь если официально отца у Тоси нет, то…
Щелкает дверной замок. Виталик входит в прихожую и ставит свой портфель на узкий комод. Это своеобразный ритуал, узнаю его по звуку.
– У нас праздник? – Замечает на мне вечернее платье в пол с россыпью блесток-искорок по всему силуэту.
– Да. Я узнала, что у Кирилла, оказывается, нет прав на нашу Тосю. Представляешь? Ему не надо ничего делать. И теперь мы спокойно можем начать процедуру удочерения, – воодушевленно рассказываю ему.
Лицо жениха странным образом меняется. Он улыбается мне, а брови хмурые и глаза колючие, будто его эта новость совершенно не радует.
Глава 13. Кирилл
Такси несется по городу в сторону гостиницы, где я живу. Сижу на заднем сидении, стиснув зубы так, что в висках пульсирует. Руки сжаты в кулаки, но я почти не чувствую боли. Все внутри кипит, как в раскаленном котле.
– Твою мать! – вырывается само собой.
Водитель вздрагивает, мельком смотрит в зеркало, но молчит. Умный мужик. Сейчас мне лучше не перечить.
В кармане жужжит телефон. Резко вытаскиваю его – «Леха». Сослуживец. Почти что друг, но я не готов к разговорам. С силой тыкаю в экран, сбрасывая вызов.
Опускаю стекло, холодный ветер бьет в лицо, но не гасит жар в груди. Горло сжато, как будто кто-то душит меня изнутри.
– Можешь побыстрее? – бросаю таксисту, даже не пытаясь скрыть раздражение.
Он молча кивает, двигатель взвывает, и машина рвется вперед. Хочется быстрее оказаться в номере, наедине со своими мыслями.
Вхожу в номер и бросаю ключ-карту на тумбу.
– Вот же овца! – рычу себе под нос.
Мне плевать на этот детский дом, на Полину, на ее жениха, на всю эту херню. Но почему-то внутри все горит. Просто меня развели, как последнего лоха. Вписали в свидетельство о рождении, а теперь еще и заставили бегать, как дурака.