– Я – Эйты… – нахмурился ребенок, растерянно моргнув.

– Эй ты?! – Я была ошарашена таким пренебрежением.

– Я гуляю с духами, они зовут меня Эйты. Сначала у меня были папа и мама, я их не помню, но они поругались и теперь я с духами. – Протараторил мальчик, запинаясь.

От этих слов мне стало дурно. Как духи посмели так с ним обращаться? Ну я им покажу! Что у мальчика вообще произошло? И раз он появился здесь, значит как-то связан со столом? Я решила аккуратно узнать.

– Давай, я пока буду называть тебя малыш, хорошо? – он кивнул. – А ты, если хочешь мне что-то сказать или позвать, называй меня Аня, хорошо?

– Хорошо, Аня. – постарался правильно произнести ребенок, делая самое серьезное личико.

– Где другие духи? – начала издалека, но с не менее интересующей темы.

– Они не выйдут, Аня.

Ну, попытаться стоило.

– Хорошо, а сколько тебе лет? – я понадеялась, что ребенку это известно.

Малыш поднял четыре пухлых пальчика, еле удерживая их прямо и посмотрел на меня. Что ж, им хотя бы занимаются.

– А где твои родители, не знаешь? – мне нужно было понять масштабы проблемы, решаема ли она вообще?

– Духи говорили, что в городе, Аня, – глаза ребенка опять повлажнели. Кажется, ему нравилось постоянно повторять мое имя. – Мама сильно болеет. Папа живет с другой мамой. – Его пальчики нечаянно продырявили ткань одежды, отчего он сам испугался и, кажется, собирался разрыдаться. Я быстро притянула ребенка к себе и погладила по кучеряшкам.

– Не переживай, мы потом зашьем, хорошо? – малыш оказался достаточно стойким, он лишь угукнул, когда по его детскому личику скатились две слезинки.

Со сжимающимся сердцем я промокнула его щечки и приняла решение узнать про родителей мальчика у Ванса, не верю, что он не был осведомлен. А пока пришло время подтвердить или опровергнуть мои смутные догадки.

– Малыш, а… стол не чинится, потому что ты грустишь? – очень долго подбирая слова, спросила я. Но ребенок лишь озадаченно посмотрел.

– Почему никто не прибил ножку к столу? – попробовала по-другому.

– Аня, раньше тети лечили столик, играли со мной, но когда они умирали, я плакал, а столик ломался. – От такой бесхитростно жуткой правды я даже присела на колени.

Вдох – выдох. Усилием воли прогнала тошноту и запихнула мысли о смерти подальше, я сюда попала не для того, чтоб сразу умереть. Да и вообще на тот свет не собиралась! Не дождутся!

По крайней мере я поняла, что поломка стола точно зависит от эмоционального состояния мальчика. Интересно, только стол или может вообще все? В этом еще стоило разобраться.

– Лааадно… а почему дворецкий не ремонтирует стол? – сказала я, но уже предполагала ответ.

– Аня, он не умеет! – возмущенно вскрикнул малыш, как будто это самая понятная вещь на свете.

– Все-все, тише. – выставила я руки перед собой и потом щелкнула мелкого по носику.

– Он долго чинит, но оно сразу ломается. Он только кушать готовит! Аня. – на этих словах я обрадовалась, что у Ванса хотя бы с готовкой что-то спорится.

Будто почувствовав, в дверях кухни появился дворецкий с подносом в руках. Ванс водрузил его на диван между мной и мальчиком.

Приподняв клош, мы обнаружили нечто похожее на бутерброды. Между двумя черствыми кусками хлеба покоился сыр (надеюсь, это не заначка Арнольда), какая-то вялая зелень и сомнительный соус. Однако, малыш резво схватил один сэндвич и сел на диван, радостно открывая ротик как можно шире, стремясь запихнуть как можно больше. Можно подумать это не унылый бутерброд, а кусок свежего пирога с вкусной мясной начинкой.

Второй кусок Ванс протянул мне с подобием поклона.

Желудок отреагировал звуком страдающего кита, и я сразу забыла о непривлекательном внешнем виде продукта. Поблагодарив Ванса, кое-что уточнила:

– Вы знаете что-нибудь о родителях мальчика? – прохрустев первым куском, поинтересовалась я.

– Зачем вам его родители? – спросил дворецкий крайне удивленным тоном.

– Вы не понимаете? Не знаю откуда эта привязка у вещей к эмоциям, но пока ребенок страдает – стол не функционирует.

– Вы что, собрались решать семейную проблему? – его глаза уже были готовы полезть на лоб.

– А вы знаете какой-то другой способ? – скептически посмотрела, прожевывая второй кусок.

Я, конечно, хотела просто прибраться, но не могу оставить в беде ребенка. Если от меня что-то зависит, я попытаюсь. И определенно поговорю с их хозяином- драконом. Пусть возвращает меня обратно на Землю! Конечно, меня до сих пор не покидает ощущение нереальности происходящего. Но, наверно, это придает мне силы.

– До вас остальным девушкам хватало просто с ним поиграть. – Ответил Ванс.

– Мне кажется, данную проблему следует решать изнутри. Просто расскажите все, что вам известно. – Попросила я, радуясь своей уникальности.

Дворецкий окинул меня пристальным взглядом, хмыкнул и решил поведать, что знает.

Оказывается, еще два года назад семья малыша жила счастливо. Но у мужа появилась любовница по имени Лорэн, о которой знали все. Она слыла страстной, и одержимо хотела заполучить Кристиана себе. Он, как поговаривали, был не в состоянии уйти от жены, не желая порочить свое имя, но с удовольствием избавился бы от тягот отцовства.

Мужчина занимался торговлей, но желал большей свободы и имел планы по продаже шелка, командировкам в другие земли. Однажды его жену, Кларин, обнаружили слепой, с гладкой кожей на месте глаз. Кристиан счел это достаточным поводом, чтоб оставить ее с ребенком, и уйти к любовнице. Лорэн свою вину отрицала, а заклятие мог снять только тот, кто его наложил.

С тех пор, правда, желания свои мужчина так и не воплотил, а любовница практически не выходила из дома.

Женщина, лишенная глаз, попросила отдать ребенка в замок, так как следить за ним не представлялось возможным. Малыша приняли. Тогда ему было два года.

Я смутно ощущала какую-то несостыковку, жалея мать с дитем. Но, как ни грустно, в моем мире матери-одиночки отнюдь не редкость, как и отцы, уходящие к любовницам. Другой вопрос состоит в том, почему хозяин местных земель не позаботился о бедной женщине? Мог бы обеспечить ей уход или выплату по инвалидности…

Ванс рассказал, где я могла найти пострадавшую женщину. Для этого было необходимо покинуть территорию замка, перейти через мост и спуститься вниз к рынку. К счастью, городок был небольшим, и я примерно помнила его расположение еще по картине у Пал Палыча.

2.2

Конечно, я не ожидала, что намерение помочь ребенку, а заодно и починить стол уведет меня в местное поселение, но исходя из рассказа дворецкого, мне необходимо посмотреть на мать мальчика своими глазами, чтобы разобраться и понять, смогу ли я вообще что-то для него сделать.

– Я сейчас схожу к твоей маме, хорошо? – обратилась к малышу. Он закончил уплетать бутерброд, и сидел на диване, качая ножками.

– Ладно. А ты еще вернешься? – в его взгляде было столько надежды, которую не могла скрыть детская непосредственность.

– Обязательно. Если повезет, еще и с хорошими новостями.

– Приходи. Мне не с кем играть. Арнольд не дается, не пускает меня в свою тайную нору!

Это тот грызун? Могу представить. Грозное создание с милым обликом, чей голос резко контрастировал с внешностью, вряд ли бы позволило себя тискать.

Пока искала выход из замка, познакомилась со всем правым крылом, где располагалась кухня. Все изучить не удалось, так как некоторые комнаты были завалены, другие закрыты, а третьи с толщей воды на полу, которую налило из разбитого окна во время дождя.

Но те помещения, в которые все же удалось заглянуть, не внушали никакой надежды. Плесень, разруха и запустение, старые сломанные вещи, ни одного целого стула или кровати. Однако, почти рядом с выходом во двор, я заметила кое-что необычное.

Дверь, отличающуюся от всех остальных. Она выглядела гораздо лучше, на коричневом дереве оставались куски красной глянцевой краски, прилипшие к ней практически намертво, на металлической ручке проглядывала позолота.

– Интересно, – я потянула за ручку, стремясь узнать, что находится за этой дверью. С громким протестующим скрипом она поддалась, и я совершенно не ожидала увидеть ту картину, которая передо мной предстала.

– Чего вылупилась? – похрустывая каким-то сухарем вопросил Арнольд, сидящий посреди роскошного хаоса, состоящего из высоких гор бытового мусора.

Здесь было все: мебель в сносном и не очень состоянии, заваленная стопками старинных книг, банками, посудой, какими-то тряпками вперемешку с горшками от комнатных растений, поломанными игрушками, бубенчиками и прочим разнообразным мусором.

В углу комнаты стоял большой платяной шкаф, похоже, для одежды. Здесь даже имелось окно, с цельными стеклами, наверное, единственное целое во всем замке, через него в комнату едва пробивался скудный свет, потому что его перекрывала старая пыльная гардина неопределенного оттенка.

Справа от окна красовалась большая двуспальная кровать с высоким балдахином, а на ней снова горы всякой всячины, включая старую зубную щетку, рожок для обуви, и пустые блокноты в количестве по меньшей мере двадцати штук. Сломанные карандаши, перья для письма, пустая чернильница с красивыми золотистыми вензелями на черном стекле грустно завалилась на бок прямо у подножья кровати. К счастью, баночка была закрыта и ничего не испачкала.

– Здесь все иначе, чем в замке… – ошалело пробормотала я, осматривая интерьер логова Арнольда. – Столько целехоньких вещей.

– Конечно, ведь это моя нора, – неведомый зверь продолжал хрустеть сухариком.

Я прошла внутрь чтобы подробнее все рассмотреть.

– КУДА?! – Ошалело пробасил он, выронив недоеденную добычу. Как ты порог переступила?! Дверь могу открывать только я, а уж тем более находиться здесь! Даже сам хозяин сколько не пытался войти, ничего у него не вышло!

Кажется, мелкая смесь хомяка, зайца и фиг пойми кого еще, ужасно гордилась этим фактом. Он недолюбливает хозяина замка? Интересно, почему?

– Эм… Просто дернула за ручку и вошла?

– ЧТО?! – белый пушистик подскочил на месте, и принялся бегать по комнате, крича грозным мужским басом. – Но почему?! Как это могло случиться?! Ведь это значит… Стоп. – Он резко затормозил. – А что это значит?

И задумался.

– Слушай, – перебила я его возмущения. – У тебя тут столько всего полезного, может и одежда найдется в сносном состоянии? Мне бы переодеться. Да и кровать тут хорошая, – подошла к ней, смахивая пыль со старого покрывала. – Может и ванная имеется?

Арнольд запрыгнул на кровать, лег всем телом на свободный участок, вцепился лапками в ткань, прикипел к ней, как к груди матери и заорал благим матом:

– Мое! Не дам! Никому не отдам! Грабят!

– Смотрю, хоть ты выглядишь как заяц, в душе ты явно самый настоящий хомяк, – сделала я закономерный вывод из данного представления. – Но зачем такому маленькому существу огромная кровать? Ты все равно в ней не спишь. А мальчишка там ходит в обносках, не мытый, пока Арнольд чахнет над своими запасами. Так, получается? Еще и духи понукают им, “Эйты” – что за имя дуракцое? Не мог вступиться за мелкого?

Глазки-пуговки на белой мордочке озадаченно забегали вправо-влево. Вряд ли в хомяке проснулась совесть, однако эти телодвижения мне кое-что подсказали. Один глаз зверя очень явственно косил в сторону стены, где возвышалась особо выдающаяся я куча, поэтому я решила тоже туда посмотреть. Сделала несколько неуверенных шагов в том направлении, постоянно обо что-то спотыкаясь, осторожно отодвинула в сторону коробки со всякой всячиной, попавшиеся по пути. Где-то под завалом торчал край кресла-качалки, что я мысленно взяла на заметку, а дальше, при более внимательном рассмотрении… Дверь!

– Это ванная, да? – догадалась я.