И с остервенением распахнула первую попавшуюся книгу, лежащую на гладкой столешнице.

Глава 4
О маньяках и сказках

Наши дни

Внутренний двор университета походил на колодец – окружённый корпусами из серых каменных блоков, будто стенами крепости. Здесь было довольно многолюдно, несмотря на январский холод. Студенты высыпались во двор в единственный большой перерыв между занятиями – покурить, поболтать, побродить из корпуса в корпус по плохо расчищенным от снега асфальтовым дорожкам. Небо над их головами казалось приветливее, чем обыкновенно – где-то сквозь истончившуюся тучу угадывались бледные солнечные лучи. И всё равно всё вокруг было таким… монохромным.

Лена лавировала между весёлыми компаниями, уткнувшись носом в ворот пальто, избегая случайных столкновений и перешагивая корки льда, покрывающие выбоины на дорожках. Направляясь к самому дальнему корпусу университета, выискивала у его подножья кошку: свою приятельницу и прикрытие.

Акимов и Сафаева тихо переговаривались, стоя у забитого досками люка подвала. Они и раньше время от времени вместе курили в перерывах. Но теперь их встречи участились. Видно, на прошлой неделе Альбина всё-таки была представлена кружку «кентавристов». Не то чтобы Лена в этом сомневалась, просто у неё не было возможности получить стопроцентное подтверждение. Они с Альбиной теперь почти не разговаривали.

Лена присела у пластиковой крышки от стакана для кофе, импровизированной миски Овсянки. Облезлая и хромая кошка, когда-то белая, но теперь скорее серо-жёлтая, заискивающе боднула колено, торчащее из-под юбки. Овсянка обитала в университетских подвалах, и Лариной нравилось подкармливать её время от времени. К тому же не было бы кошки, и пришлось бы искать какую-то другую причину здесь ошиваться.

– …но на твоём месте, – донёсся до неё голос Сафаевой, и в следующий миг Ларина услышала тихий выдох, с которым та выпустила дым изо рта. – Я бы не стала лезть в это.

Они не видели Лену, скрытую сугробом и голым раскидистым клёном. А ведь их однокурсница на самом деле подобралась совсем близко.

«Курение убивает, – подумала Ларина, опускаясь на корточки. – Все ваши секреты».

– Да почему? – Акимов явно был недоволен. – Это будет полезно, всё равно мы изучаем…

– Потому что это слухи! – резковато перебила его Альбина.

– Да ладно, – он фыркнул. – К нему постоянно приходят. И довольно очевидно, кто приходит.

– Да, потому что Виктор…

– Да-да, Виктор! – саркастично бросил Акимов, повысив голос. – Они наведываются к нам едва ли не каждый день! Конечно же всё из-за Виктора. Чушь! Ты сама себя слышишь?

Виктор Лыков – настоящая университетская знаменитость. Сенсация, что никогда не потеряет своей актуальности. Без всяких сомнений, в этих коридорах память о нём будет жить вечно. Вечно молодой, вечно загадочный аспирант-историк Виктор. В каком-то смысле это подарит ему бессмертие. Он был найден в конце августа – в гараже, что достался ему от деда. Мёртвый, с перерезанным горлом. И весь сентябрь университет разрывало от теорий и слухов, связанных с этим событием. Половина студентов находили эту новость просто ужасной, вторая – ужасно волнующей. К ноябрю все успокоились. А в декабре история получила новый виток. Дмитрий Васильев – молодой актёр и восходящая звезда – был убит тем же способом и, как недавно выяснилось, при схожих обстоятельствах. Между Васильевым и Лыковым едва ли была какая-то связь. Но это не помешало прессе объявить, будто в городе появился серийный убийца. Но это не помешало следователям снова и снова приходить к Дилю – они всё беседовали и беседовали с ним за закрытыми дверями кабинета. И университет захлестнула настоящая истерия.

– Ты замечала, как они вообще обращаются к Дилю? – взволнованно шептал Акимов. – Обратила внимание на то, что вместо того, чтобы вызывать его к себе, они таскаются в университет? Сами. Да они же смотрят на него, словно псы на хозяина. Диль – часть следствия, а не просто контакт, близкий к Виктору. Это, блин, суперочевидно! И раз это касается непосредственно нас…

– Нет, – оборвала его Сафаева. – Не касается. Всё это – просто домыслы. Но даже если и нет, это глупо – совать нос в чужие дела. Особенно такие дела. Кем ты себя возомнил? Детективом? Алексею Эдуардовичу это не понравится!

Её слова, пропитанные странной смесью гнева и страха, заставили Лену слабо улыбнуться. «Алексею Эдуардовичу это не понравится». Альбина была хорошей ученицей – умной, усидчивой, старательной, очень начитанной. И такое её фанатичное, слепое почитание Диля просто не укладывалось в голове. Словно у неё разом притуплялись все умственные способности. Альбина его боготворила. Что ж, стоило ожидать, что теперь, когда Сафаева получила заветное приглашение в клуб избранных, всё станет только хуже.

«Почему ты, а не я?» – снова раздражённо подумала Ларина.

– И что? – Судя по его тону, Миша скорчил страдальческое лицо. – Девиз братства «Единство, верность и знания», мы не можем просто отсиживаться…

– Как раз можем. Это будет разумно.

– Да блин, Сафаева! – Он снова повысил голос, а затем, будто опомнившись, заговорил гораздо тише: – В чём проблема? Я же заплачу!

Лена видела Виктора – раз или два на фотографиях в прессе; однажды – на групповом снимке «Кентавристов», что висел в коридоре на исторической кафедре. И на огромном плакате, что несли другие аспиранты, следуя за его гробом – на похороны Виктора пришёл весь исторический факультет и ещё пара сотен человек. На всех этих снимках Виктор выглядел совершенно непримечательно, он казался заурядным. И каждый раз, когда Ларина видела его лицо, в голову почему-то лезла одна и та же странная мысль: «Умереть было лучшим и единственным, что он мог сделать, чтобы хоть кем-то стать».

– Знание – сила, Сафаева. – Миша Акимов тем временем начинал по-настоящему злиться. – Они лишними не бывают. И Виктор… Виктор был одним из нас.

– Алексей Эдуардович ясно дал понять, чтобы мы не лезли во всё это. И я уважаю его правила. Особенно потому, что Виктор был одним из нас!

– Диль что-то скрывает от нас, Альбина, как ты не понимаешь? Я не говорю, что надо искать маньяка. Я просто хочу узнать правду. Я хочу дать Дилю понять, что мы достойны. Достойны ближнего круга. Что мы достаточно осведомлены и преданны. Что нам можно доверять. Потому что мы понимаем, что значит быть «Кентавристом». Потому что мы умны, мы ценные кадры. Ничем не хуже Рыковых или Алиева!

Ларина с такой жадностью вслушивалась в их разговор, что не сразу заметила, как Овсянка нетерпеливо покусывает ей пальцы. Расправившись с угощением, она ждала добавки. И Лена неловко выудила из кармана остатки печёночной котлеты.

«Кентавристы» заговорили ещё тише. И Лариной пришлось почти выползти из-за сугроба. Чёрт, её почти разрывало от досады и любопытства.

– Твои попытки выслужиться, Акимов, – шипела Сафаева. – Это просто жалко.

– О, да ладно? – протянул Миша в очевидно наигранном удивлении. – Какое потрясающее лицемерие, Сафаева.

– Что?

Передние кошкины лапы упёрлись в колено, оставляя снежные следы на чёрных колготках. Лена подтолкнула Овсянку в сторону, чтобы положить остатки котлеты на пластиковую крышку.

– «Что»? – переспросил он и сухо рассмеялся. – Разве это не ты только и делаешь, что пресмыкаешься перед ним, сладкая? Я…

– Я не…

– Я, – резко повысил он голос, – предлагаю сделать так, чтобы он по-настоящему тебя заметил. Сделал частью ближнего круга.

«Виктор наверняка был частью ближнего круга Алексея Диля, – с мрачным весельем подумала Лена. – И к чему его это привело?»

– Господи, да я ещё и заплачу за это! – Голос Акимова звучал почти истерично. – Что за фигня, Сафаева? В чём проблема?!

– «В чём проблема?» – едко переспросила Сафаева. – Ты предлагаешь выставить себя кончеными идиотами. Алексей Эдуардович не просто «по-настоящему заметит нас», он подумает, что мы следим за ним и потворствуем слухам! И будет прав, ты, блин, именно это и предлагаешь мне делать!

– Я предлагаю исследовательскую работу! – прошипел он. – Не в этом ли смысл всех наших занятий? Всегда докапываться до истины? Быть настоящим братством, в конце концов! Если мы узнаем, что случилось с Виктором, то станем полезными. Мы историки и…

– Акимов, они и без тебя разберутся…

– Он был моим другом! – вдруг рявкнул Миша.

«Видимо, у него кончились аргументы», – подумала Лена. Честно говоря, Акимов не выглядел человеком, у которого хоть когда-то были друзья.

У Лариной, впрочем, их тоже почти не было.

– Что?

– Моим «проводником», – неловко поправился он. – Господи, Сафаева, да чего ты упёрлась?! Я уже два года покупаю у тебя рефераты! Половина факультета покупает их у тебя! В чём разница? Я прошу сделать то же, что и всегда. Просто маленький внеклассный проект. Какая, блин, проблема? Сколько ты хочешь? Тридцать? Сорок тысяч?

– Даже не пытайся…

– Ты окажешься в выигрыше в любом случае. При деньгах, как минимум. А если идея выгорит, то мы не только узнаем, что случилось на самом деле, но и станем частью ближнего круга, я тебе гарантирую! – Акимов перевёл дыхание и с жаром прошептал: – Рыков скоро получит нашивку, неужели тебе не хотелось бы тоже?

– Ого, как гладко мы стелем, Акимов! – Альбина фыркнула. – А как же подвох? Если эта затея не выгорит, ты всё свалишь на меня, да?

Он вдруг рассмеялся:

– Господи, что за паранойя…

– Тогда зачем я тебе?! – рявкнула Альбина. – В чём проблема заняться «исследовательской работой» самому, Акимов? Или купить этот реферат у кого-то другого? Потому что ты не хочешь привлекать чужаков! Потому что этого Алексей Эдуардович точно не оценит. Потому что тебе нужен кто-то свой, надёжный, на кого в случае чего можно будет свалить…

– Сафаева…

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Избежать ответственности. Ты всё время ищешь кого-то, кто сделает всю работу за тебя. – Она выдержала многозначительную паузу, прежде чем продолжить: – Но это не дурацкие рефераты. Это может стоить мне членства в братстве. И ты просто перестраховываешься.

– Что за чушь?

– Ну, давай, скажи, что не так.

Повисла недолгая пауза, и Лариной оставалось только гадать, как они оба сейчас выглядели. Лене думалось, Альбина перегнула со своими подозрениями, но нельзя было отрицать, что какой-то смысл в её словах всё же был. Акимов явно не занимал какую-то важную позицию в странной иерархии «кентавристов». И пытался найти способы подняться повыше, но кажется, его родословная сама по себе не играла никакой роли. Впрочем, дело могло быть не только в этом.

Но Сафаева, казалось, до смерти боялась даже просто лишний раз расстроить своего преподавателя. И это было… ненормально.

Наконец из-за сугроба донёсся наигранный мужской смех.

– Я скажу, – протянул Акимов. – Что тебе стоит сходить к врачу.

Лена склонна была с ним здесь согласиться.

Овсянка с громким чавканьем доедала оладью. Казалось, можно было даже расслышать эхо, перекатывающееся по двору. Лена сдирала зубами корки с высушенных морозом губ, слишком взбудораженная, чтобы себя остановить.

– Vale^[9], Акимов.

Лена увидела, как в мусорку рядом летит недотушенная сигарета, осыпая яркими искрами грязный сугроб. А следом из-за него вынырнула и сама Альбина.

– Сафаева! – Насмешливый оклик Акимова был таким громким, что эхом прокатился по двору. – Знаешь, что остальные про тебя говорят?

Стайки ещё не вернувшихся в корпуса студентов на мгновение затихли. Их головы одна за другой повернулись на шум. Альбина, отошедшая всего на пару шагов, застыла на месте. Она медленно обернулась, и Ларина успела заметить гримасу ужаса, промелькнувшую у той на лице, прежде чем Сафаева взяла себя в руки. Альбина поджала губы и с деланым безразличием вздёрнула подбородок, словно разрешая Акимову продолжать.