– Значит, помнишь, что она не умела говорить о своих чувствах или объяснять нам устройство мира. Я видел гнев отца и лишь хотел быть достойным сыном.

– Убив брата!

– Я был ребёнком! Я видел в тебе зло, разрушающее нашу семью!

– Ты был ужасно глупым ребёнком, – Скалль запрокинул голову так, что затылок ударился о стену.

– Твоя правда, – с тоской согласился Хальвдан. – И я ненавидел себя все эти годы, думая, что я – братоубийца. А потом, что именно я сгубил нашу мать, причинив ей твоей смертью боль, от которой она не оправилась. Каждый новый день я проживал, пытаясь искупить вину.

В темнице стало тихо.

– Это ничего не меняет, – отмахнулся Скалль. – И вину ты искупить не в силах.

– Ты жив. А значит, у меня есть шанс.

– Выпусти меня и отдай Борре. Весь долг это не покроет, но на какое-то время я забуду, как сильно ненавижу тебя.

Хальвдан сдавленно усмехнулся и поднялся на ноги.

– Я пришлю тебе еду и чистую одежду. И если ты будешь готов поговорить вновь – я приду. – Он взял факел, пламя заплясало и отразилось в его зрачках. – Но забудь о Борре. Ты выйдешь отсюда только как мой брат и союзник.

Скалль яростно вскочил на ноги и подался вперёд, но цепи удержали его на расстоянии вытянутой руки от Хальвдана.

– У меня был только один брат! – вскричал он. – И Торгни умер на льду, пытаясь спасти меня!

– Значит, у тебя есть много поводов подумать над тем, к чему привела твоя ненависть, – печально вздохнул Хальвдан. – Я думал над этим всю жизнь, так что знаю – тебя ждут муки. Найди в них смысл стать лучше, чтобы смерть твоего брата не была напрасной.

Когда засов с ржавым лязгом запер дверь, последние слова ещё звучали в крошечном помещении. Скаллю пришлось закрыть уши ладонями, чтобы перестать их слышать. Но их обвиняющий смысл не мог его оставить.

Глава 4

–Ты сказал, что есть и другие люди! – Улла вскочила на ноги, резко смахивая сон.

Но Фенрира рядом не было. Только потухший костёр и огромный след позади Уллы – свидетельство того, что большое чудовище было здесь. Снег нападал вокруг его тела, оставив высокие сугробы, когда сам волк встал и ушёл.

Улла выдохнула и протёрла глаза. Хоть засыпала она, раздумывая над иными словами Фенрира, но на грани сна и яви отчётливо осознала большую значимость сказанного волком: «То не единственные люди».

Сон мгновенно ушёл, а сердце рьяно забилось. Неужели Скалль был не единственным, кто уберёг множество людей от наступающей зимы? И не только люди в Борре имели шанс справиться с надвигающейся бурей. Сколько же их, целых племён или деревень, которым удалось выжить, когда погасли солнце и луна? Успели ли они сберечь что-то перед наступившим холодом и голодом?

Не наблюдая рядом волков, Улла посильнее закуталась в одежду. Подобрав горсть снега, она провела им по своему лицу, вздрогнув от холодного прикосновения. Пока ещё она чувствовала ноги, Улла кинулась к обрыву, чтобы найти глазами своих гигантских союзников. Ступать было опасно, из-за постоянно валившего снега и пронизывающего ветра края скалистого обрыва превратились в лёд. И не составляло труда поскользнуться и полететь вниз.

Улла припала на колени и доползла до края. Под ней был тот самый берег, на котором её оставил Скалль. Теперь, при свете солнца, пробивающегося из брюха Сколля, Улла могла рассмотреть это место. Совсем маленькая бухточка. Песок, к которому они спустились несколько дней назад с отвесного утёса, чтобы добраться до приблизившихся кораблей, уже покрылся белым инеем, а лёд на море собрался колючими уголками там, где вода должна была встречаться с берегом.

Здесь она в последний раз видела людей. Здесь Скалль отказался от неё, бросив с волками. Ей совсем не хотелось верить, что Скалль был готов к тому, что она погибнет, оставшись с чудовищами. Они могли сожрать её, могли бросить одну. Без воды, без еды, без оружия. Неужели Скалль настолько жесток, что обрёк Уллу на страшную смерть в холоде и голоде?

Закрыв глаза, Улла вспоминала их последний разговор. Лицо Скалля, его твёрдый голос, полный разочарования. Всплески воды, когда он и его люди удалялись.

Но если Скалль был непреклонен в своих решениях, то разве Торгни не кинулся бы в воду, не найдя Уллу на корабле? Разве он не остался бы с ней, понимая, что одна Улла здесь погибнет?

Сердце сжалось от боли. Хоть кто-то должен был подумать о ней. Разве могли все разом смириться с её смертью? Торгни бы так не поступил. Но ведь и он был готов отказаться от неё, надеясь, что новый избранный будет куда умнее, чем Скалль и Улла.

Нашёл ли он своего нового избранного? Нашёл ли в нём то, что искал, и предал ли Скалля в итоге, как предал и её саму, оставив умирать?

Улла открыла глаза. Она не знала, проиграл ли Скалль битву, к которой так долго стремился, и что теперь с ними всеми сталось. Но всё ещё была уверена в том, что он совершил ошибку. Как бы то ни было, но волки могли изменить ход событий, если бы люди повиновались им. Одной своей лапой Фенрир мог бы снести десяток воинов, а в пасти его погибло бы больше воинов, чем от рук всей армии Скалля.

Она всё ещё знала, что поступила верно.

Улла вдохнула морозный воздух и осмотрелась.

Фенрира внизу не было. Зато Хати, ночью верно освещавший Мидгард луной, довольный лежал на берегу, прикрыв глаза. Его сероватая шкура покрылась падающими с неба снежинками.

Сколль величественно сидел вдалеке. Солнце, бледно пробивающееся сквозь шкуру, искрилось на льду, ярко освещая всё вокруг. Улла залюбовалась этим великолепием. Сверкало всё – снег на скалах фьорда, лёд на море, а еловые деревья вновь заиграли зелёными красками. Света хватало на всё – даже отчётливо виднелся покрытый снегом силуэт мёртвого змея Ёрмунганда.

Волк сидел неподвижно, будто лишь выполняя своё прямое предназначение, – освещал Мидгард для людей.

Улла старалась осмотреться вокруг. Там, куда указывал Фенрир, говоря о других людях, начинались непроходимые леса, а за ними обледеневшие утёсы и холмы. Быть может, ему известно о деревушках, иногда располагающихся в глубине скалистых земель, которые объединились ради выживания так же, как сделали большие города на пути Скалля.

Ей не терпелось расспросить Фенрира о том, что ему известно и куда теперь он предложит ей держать путь. Эти несколько дней, что Улла в молчании провела в обществе волков, она тайком надеялась, что Скалль всё осознает и вот-вот вернётся за ней. Но к исходу второго дня ей уже стало ясно, что конунг не придёт. Фенрир и волки молчали, Улла ощущала лишь непреодолимую связь с их чувствами.

Как и прежде. Покинутые богами, как она людьми. Преданные Одином, как она – Скаллем. Но если в волках бурлила ненависть и желание мстить, то Улла совсем не могла найти в себе яростные чувства к конунгу. Только тоску по нему и обиду за то, что он по глупости предал предначертанный им союз.

Эти дни породнили её с волками. Она ощущала себя в безопасности рядом с ними. Но ровно до того момента, пока Фенрир не приказал ей обратиться к видениям и заглянуть в потусторонние миры. Будто проверяя вёльву и её силы, он задумчиво наблюдал за ней, а после сделал неутешительные для Уллы выводы.

Фенрир хотел не только использовать её, чтобы обратиться к людям, но и видеть в ней более сильную провидицу, чем она являлась сейчас. Быть может, подумала Улла, боги и чудовища уготовили ей куда более важную роль в будущем, когда мир изменится, чтобы она могла править людьми и помочь им возродиться. Тогда ей стоит слушать больше, чтобы знать, как и её великая прородительница, что было до сотворения миров и что будет после их крушения.

Пусть голос Фенрира и звучал обвинительно резко, а Улле было куда спокойнее, когда волк молчал с ней, но всё-таки она знала, что он прав. Она слишком долго избегала своего предназначения, но теперь оказалась одна среди великих чудовищ, лицом к лицу с наступившим Рагнарёком, а рядом нет бессмертного Скалля, который сможет защитить её. Ей следует много слушать и внимать, чтобы больше не допустить ошибок, из-за которых конунг не принял её слова всерьёз. И когда она встретит Скалля вновь, то будет знать, что ему сказать.

– Ты встретишь его не скоро, – голос Фенрира разрезал тишину.

Улла вздрогнула, её руки разъехались на льду. Волк подкрался сзади, что при его размерах казалось попросту невозможным.

– И вновь ты знаешь о будущем куда больше меня, – раздражённо фыркнула Улла и откатилась подальше от края, оттолкнувшись от камней и зацепившись за безжизненные прутья, торчащие из расселины. – Как знаешь и о тех других людях, которых хочешь обратить в свою веру. Но разве тебе не нужен был бессмертный конунг, чья власть над умами людей ничем не уступает моей?

– Его власть гораздо сильнее твоей, – Фенрир свысока смотрел на маленькую вёльву. – Однако время, когда мы снова встретимся с ним, ещё не пришло.

Улла встала на ноги и отряхнула платье и накидку от снега. Ей предстояло научиться самому сложному – терпению. И ещё более худшему – держать язык за зубами.

Волки вызывали в ней страх, хоть поначалу казалось, что их внимание к её особе вызвано уважением. Но на деле – а Улла уже ощущала это – волки искали её, чтобы она служила им. Так один из волков и говорил в её снах, и если бы Улла действительно умела отделять важное от очевидного в своих видениях, то отнеслась бы к пророчеству от волков с большей осторожностью.

– Почему мы не можем отправиться в Борре к людям? – настаивала вёльва. – Там тысячи людей, которые, увидев ваши благие намерения и услышав то, что ты говорил мне, с лёгкостью припадут на колени перед могуществом волков. К тому же в вашей власти освещать Мидгард днём и ночью по своему желанию.

– Разве солнце не в одной твоей руке, а в другой – луна? – усмехнулся Фенрир, сощурив свои пронзительные жёлтые глаза.

От этого взгляда Улла сжалась.

– Я говорила так, – смело ответила она. – И разве это было ложью? Я здесь. А солнце и луна рядом со мной, – она обернулась к морю и указала рукой на Хати и Сколля. – И те, кто, как и я, согласятся принять покровительство волков в тёмные времена, когда боги покидают людей, обретут солнечный и лунный свет.

Фенрир довольно склонил голову, будто принимая ответ вёльвы и соглашаясь с ней.

– Так почему же мы не пойдём за Скаллем туда, где собрались народы? – недоумевала Улла.

– Всему своё время. Придя туда сейчас, мы не найдём то, что ищем.

– Быть может, время для вас течёт иначе, но у людей его осталось совсем немного.

– Ты знаешь срок, который вам остался?

Улла прикусила губы, потрескавшиеся на ветру.

– Не знаю. Возможно, от того, что была невнимательна к своим видениям и глуха к богам.

– И это верно. Исполняй ты своё предназначение как должно, то была бы готова к тому, что ждёт твоего вождя. Кто знает, что сталось бы с его войском, если бы ты предупредила его?

Сердце Уллы сжалось. Она чувствовала, что быть беде. Ей стоило проявить настойчивость, смекалку, женскую хитрость – любые уловки, чтобы заставить Скалля верить ей. Но не нашла нужных слов, когда могла что-то исправить.

– Что же с ним стало? – шёпотом спросила она.

Фенрир смерил Уллу долгим взглядом, а затем встал во весь свой исполинский рост и, задрав высоко чёрную морду, завыл в пасмурное небо. Улла закрыла уши руками, ведь звук этот был настолько громким, что даже сердце затряслось в ужасе.

На зов отца откликнулся Хати, а через пару мгновений поднялся по скалистым уступам наверх. Сколль хоть и ответил отцу, но с места не двинулся, продолжая освещать Мидгард тусклым солнцем.

Хати опустился на брюхо перед отцом и прополз вперёд, прижав уши.

– Тебе выпала невиданная честь, Улла Веульвдоттир, – лукаво произнёс Фенрир. – Ни один бог не смог бы оседлать такого волка, как Хати. Но ноги людей слишком слабы, чтобы долго приносить нам пользу. Взберись на его спину и держись крепче, быть может, ему и не удастся скинуть тебя вниз.