– Не спешите, Иван Иванович, есть условности. Первое – это то, что впредь Ваше ведомство не станет вмешиваться в планирование застройки городов, если это только не будет касаться не культурно-исторического достояния Отечества. Это так же нужно Вам определить, что есть это достояние. Далее, Вы занимаетесь государственными строениями, историческими центрами городов, население которых более пятидесяти тысяч. Все изменения в Петербурге или в Москве Вы согласовываете с Франческо Бартоломео Растрелли. При спорах я буду выступать арбитром. Но постарайтесь не спорить. Еще… на Вас возлагаю ответственность за возведение памятника Петру Великому. Некоторое свое видение монумента я предоставлю. Кроме того, знаю, что Вы ревнитель воспитания и обучения, по сему, находите себе помощников и занимайтесь вместе с Великой княгиней открытием новых воспитательных школ. Как? По силам Вам сие?

Бецкой задумался. Действительно, я много на него возлагал, но не определял сроков. Тем более, что все, о чем сейчас шла речь, уже было в иной истории. Иван Иванович тогда справился, справиться и сейчас.

– Готов подтвердить свои слова, сказанные ранее, Ваше Величество, сделаю все, чтобы оправдать возложенное доверие, – сказал Бецкой.

– Я рад. А сейчас приглашаю Вас со мной отобедать, Иван Иванович. Там можем в непринужденной обстановке обсудить наши взгляды на будущее Петербурга и иных городов, – сказал я и позвонил в колокольчик Илье.

* * *

Япония город Эдзо

10 марта 1752 года

Василий Андреевич Хметевский уже как восемь месяцев назад получил письмо от цесаревича-наследника с просьбой исполнять обязанности полномочного представителя Русско-Американской компании, который должен блюсти и интересы державы. При вступлении в данную должность Хметевскому даровались полномочия заключать союзы и объявлять войны, если таковые никоем образом не могут сказаться на «метрополии».

Слово «метрополия» впервые прозвучало. Еще не было ни одного документа, который бы регламентировал статус осваиваемых территорий. Получалось, если есть метрополия, значит у России официально появляются и колонии.

Дальнейшее чтение документа позволило пролить свет на определение новых территорий. Так, при волеизъявлении местных туземных жителей, территории, ими населенные, как и те, что осваиваются русскими миссиями, входят в состав Российской империи и присоединяются к Охотскому генерал-губернаторству. При том, что Русско-Американская компания остается монополистом в торговых и промышленных делах.

Так до конца Хметевский и не понял, почему он и некий представитель, но по своему функционалу исполняет обязанности генерал-губернатора. Из Охотска не видно, что творится в Петербурге. Вести на окраину необъятной России приходят, в лучшем случае, с опозданием в семь месяцев. Потому Василий Андреевич просто начал работать.

Первым делом Хметевский поплыл в Ново-Архангельск. Это поселение можно было уже назвать городом, пусть кирпичная церковь еще только строилась. Василий Андреевич удивился происходящему на Аляске и после посещения иных русских колоний это удивление не покидало фактического генерал-губернатора. Хметевский и не думал, что получится так органично вписать местное население в выстраиваемую колониальную систему.

Ранее Василий Андреевич, начитавшись разных докладов о политических колониальных системах Англии, Испании, Португалии, был уверен в том, что туземцы не способны стать полноценными членами выстраивающегося общества. Нет, способны. Не эти люди, но их дети, точно.

Алеуты оказались крайне полезны и миролюбивыми [в РИ алеутов русские использовали даже в Калифорнии]. В Ново-Архангельске уже не работало ни одной охотничьей артели из колонистов, зверя приносили на продажу местные. Было обучение местных аборигенов, которых сочли наиболее лояльными и огневому бою. И пространство русских миссий расширялось, воинственные тлинкиты уходили все дальше, в глубь материка.

Кроме Ново-Архангельска основаны еще две фактории, которые занимаются и торговлей с алеутами и добычей пушного зверя, ну и на одном поселении работает большая кузня, производящая холодное оружие и орудия труда.

Следующим пунктом в большом путешествии Василия Андреевича Хметевского по территориями складывающегося генерал-губернаторства стала Калифорния. Тут произошла смена власти. Савелий Данилович Померанцев со своим свояком Иваном Кольцо отправились в Петербург. Взяли жен, детишек и по требованию наследника, поплыли уже более коротким путем, через Атлантику. Главой Петрополя стал Митрофан Никитич Горбатов. Уже это назначение о многом говорило: русские не собираются воевать, а хотят развиваться, потому у них главами колоний аграрии. Хметевский знал о золоте и знал, что рудазнавец Печнов назначен теперь ответственным за сохранность и добычу желтого металла. В эту вотчину Василий Андреевич решил не лезть.

Петрополь развивался хорошо, уже приспособились к местному жаркому лету, получают достойные урожаи, везут на Аляску зерно, а оттуда лед для оборудования ледников. Население всех поселений в Калифорнии уже перевалило за две тысячи, при том, что племя кашаи практически целиком влилось в систему колониального управления и можно даже встретить казацкого десятника явно индейской наружности. Такой казак говорил с жутким акцентом, но матерился… Хметевский заслушался.

На острове Гавайя представитель РАК пробыл не долго. Тут все только строилось и поля только готовились под пашню. Однако, генерал-губернатор встретился с королевой Лилиуокалани. Василий Андреевич чуть не потерял голову от экзотической красоты женщины, благо, вовремя ему подсказали про некоторые аспекты «налаживания добрососедских связей» капитаном Спиридовым. Ну да, это их дело!

И вот крайним пунктом большого путешествия Хметевского стал остров Эдзо, население которого полностью вошло в подданство Российской империи. И Василий Андреевич предполагал собрать старейшин айну и привести их к официальной, под запись в бумагах, присяге. И обязательно провести еще один ритуал – награждение званием Героя Российской империи Ивана Фомича Елагина с вручением ордена Славы.

Хметевский уже присвоил звание Героя Дмитрию Овцыну, главе русской миссии на Аляске, собирался это же сделать в отношении и Померанцева и Спиридова, но их на месте не оказалось.

Елагину было за что давать и две Звезды Героя. Он не только проложил путь к острову Эдзо, но и установил контакты с населением айнов на многих других островах севернее. Удачно повоевал с японцами и вынудил тех пойти на мирные соглашения. Теперь именно Хметевскому, от имени российской императрицы, предстояло подписать соглашение с японским сегуном, вернее с его секретарем.

Встреча с Ока Тадамицу состоялась на борту фрегата «Восток», того самого корабля, который наводил ужас на японских моряков и рыбаков. Елагин упросил Василия Андреевича Хметевского использовать для встречи именно этот корабль, утверждая, что японцы отлично знают его очертания и у них уже должен выработаться животный страх перед сорока пяти пушками фрегата.

Договор был согласован обеими сторонами, и у генерал-губернатора не было возражений по содержанию.

Предполагалось, что японцы сохранят одну свою торговую базу на Эдзо, но торговать станут только под присмотром русских представителей. Любое посягательство на жизнь и здоровье представителя народа айну будет считаться посягательством на подданного Российской империи и рассматриваться как акт агрессии в отношении империи. Вместе с тем, японцы могут беспошлинно торговать в одном пункте и согласовывать с русскими властями возможность открытия уже пошлинной торговли в ином. Похожая ситуация складывалась и с русской торговлей. Японцы открывают для торговли свой порт Нагасаки. Русские корабли, к коим причисляются и плавательные средства айну имели право торговли в этом порту, но без возможности заходить в город. Японцы требовали, чтобы русские миссии не занимались агитацией перехода японского населения в христианство. Ну и одно из главных – подписание договора о разграничений сфер влияния. За Российской империей оставались острова Эдзо, Кунашир и иные Курильской гряды, Россия оказывалась от дальнейшей экспансии на исконно японские земли.

Отдельным актом, сразу же после подписания провозглашалось подданство Российской империи народа айну.

Ока Тадамицу выглядел величественно. Этот, по сути, секретарь, смог взять доверенность от сегуна Иэмигэ с подтверждением подлинности подписи правителя Японии от его братьев. Это было требованием России, так как Иэсигэ можно было в любой момент объявить умалишенным и аннулировать все соглашения.

– Большое дело сделали, Иван Фомич! – усталым голосом говорил Хметевский.

Только час назад делегация от сегуна убыла на берег. Три часа с очень спорными, непрофессиональными, переводчиками, объясняясь чуть ли не на пальцах, длились переговоры. Но все в прошлом. Сейчас уже можно расслабиться и плыть к этому самому порту Нагасаки, чтобы начать торговлю и осмотреться на предмет необходимости и возможности строительства. Как минимум, нужен склад и дом для размещения русских людей.

– Да, Василий Андреевич! Когда я влез в эту войну, не думал, что сегун окажется столь сговорчивым! Японцы мне казались упертыми, – отвечал Елагин, отпивая из фарфоровой чашки чай с шиповником.

– Как видите, мой друг, любое упорство ведет к трем вещам: победе, смерти, или, в конечном итоге, пониманию, что все тщетно и нужно договариваться. Японцы оказались вполне здравомыслящими и решили договориться. Только не продавайте им современное оружие, как бы нам такое в будущем не аукнулось, – сказал генерал-губернатор и залпом осушил свой стакан с водкой.

Глава 3

Глава 3

Петербург

15 марта 1752 года

– Как Вы это представляете, Искандер? Вы, мой не то, чтобы давний враг, но, тут важно иное – мы воевали по разные стороны! – удивился я просьбе плененного коменданта Аккермана.

– Ваше Величество! Я не могу оставаться пленником и зверушкой, которую показывают на праздниках те, кто никогда не решился бы идти на приступ крепости, которую я Вам сдал! Это позор! И остается только то, чтобы просить Вас о милости дать мне возможность умереть в бою, – распылялся ранее бывший османский командир, а нынче пленник Искандер. – Я писал обращение к императрице, писал и Вам. Это воля Аллаха, что очередное прошение дошло до Вашего Величества.

– Искандер, Вы понимаете, что война с Османской империей неизбежна? – спросил я.

– Да! Но война с Пруссией уже идет. Я читаю по-русски, и был так воодушевлен тем, о чем писали газеты, что решил сделать все, чтобы биться за справедливость, против вероломства и зла, – воодушевленно говорил бывший командир янычар.

– Нет, я решительно не понимаю… мы будем драться с Вашей родиной, но, даже, если Вы и обласитесь в русский мундир и не будете стоять за стенами русского Аккермана, вы все равно останетесь в этом мундире… не понимаю, не могу довериться… – говорил я, сомневаясь в том, что делать.

Мне импонировал Искандер, он еще тогда, в первую турецкую компанию показался человеком чести и достоинства. Своим незначительным гарнизоном в крепости Аккерман, Искандер заставил поволноваться все наше воинство, чуть не сбив динамику русского «блицкрига».

– Я дам клятву на Коране! – привел новый аргумент Искандер.

– Гяуру, как и на войне можно лгать! Ведь так? – спросил я.

– Какой же Вы гяур, если некоторые мусульмане Вас признают правителем? – слукавил Искандер.

– Есть смысл ставить условием поступления на военную службу принятие Вами православия? – спросил я.

– Веру менять в угоду чинов и службы? – возмутился Искандер. – Простите! Я могу идти?

Я размышлял. Пришли сведения с Кавказа о разгроме Карим-хана и о включении кавказских ханств в состав Российской империи. Возвращается часть войск, уже прибыл Петр Александрович Румянцев. Но Василий Капнист остался «на хозяйстве» в регионе и должен приступить к формированию Кавказской дивизии. Я хотел создать прототип той легендарной "Дикой дивизии", что в иной истории успешно действовала на Австро-Венгерском фронте в период Первой мировой войны. Хотел Фридрих повоевать с варварами? Так он узрит, что такое война без правил! Пусть русские дивизии встречают в европейских городах, как избавителей, лишь бы не заходили в поселения калмыки и кавказцы.