– Коли сотня есть, да в род идти, я бы и пошел. Человек я чужой, мне земля потребна. Я мыслил к князю на службу идти, да не знаю к кому, – начал размышлять я вслух.

– Так ты изверг. К князю? Так и мы княжьи люди. Земля есть. Тут то мы по зиме на пушнину пришли, а городище наше на Унже реке. Новый град строит князь владимирский, булгары ужо не пройдут, там нам и землю дал князь владимирский, когда ростовский осерчал. А куды тебе идти, або у тать, або у рать. А у нас род сильный, – Войсил прямо выпрямился.

– А за то, чтобы войти в род, я должон что сделать? – перспектива социализации да в первые дни после перехода. Обдумать нужно, а если могут быть большие возможности. Немало я знал про это время, но письменных источников не много, археологии хватает, но по ней социальную структуру нелегко выявить. Как стать боярином, как войти в род, что род может? И главное, что я смогу в роду?

Войсил не спешил с ответом. Поглаживая бороду, он пристально смотрел на меня.

– Так взять Божену, – после затянувшейся паузы сказал сотник.

– А что добрых мужей нема? – задал напрашивавшийся вопрос.

– Мужи есть, да полонянку не возьмут, а коли и возьмут, то за нее не дадут ничого, да и твой скарб велик. Кони вельми добры, покроют наших коней – добро буде. Да и потребен муж Божене. Девка вона пригожа, снасиловать могуть. Я ея и забрал с собой, каб бесы в кого не вселились. А брюхатую трогати не будуть. Да и жалеет вона тебя. А баба с норовом, – закончил Войсил и посмотрел выжидательно на меня.

Я взял паузу и решил немного обдумать сложившееся. Так, первое – Божена уже проявила характер, возможно в селении что-то произошло. Я, видимо, признан возможным защитником, поединок со Втораком это для Войсила показал. Опытный воин увидел во мне что-то? Странно, но допустим. Второе – для рода я тоже приобретение. Похвастался ремеслами. А зеркало, которое я подарил, в это время может стоить ну очень много. К слову зеркала еще не изобрели. Только что-то там получится в 1240-м году и к концу века. Возможно, были оценены и мои клинки с арбалетом. Если бы они еще знали, сколько всякого есть у меня в тайнике. Но туда пойду не сейчас. В принципе то, что мне нужно для моего начального этапа становления я взял. Третье, как обозначил Войсил – симпатия Божены. На Руси любовь первоначально имела другой, нежели в 21 веке значение, а слово «жалеть» имело значение любви. Что я чувствовал? Что может чувствовать молодой человек, если верить концепции перехода – с наилучшим здоровьем. Образы, которые возникают передо мной, будоражат сознание, и только свободная одежда не выдает неловкости. Не думал, что в это время могли быть такие красивые женщины, предполагал, что красота определялась величиной килограммов.

Ну, первую свою жизнь я прожил и сожалел, что не было семьи, что знал о сыне, но не был и малой частью в его жизни. Тогда была одна крайность, сейчас другая. Только что с моими вещами, моим личным обогащением?

– Так что? – не выдержал Войсил.

– Когда на Востоке вступают в род, они получают от рода землю, защиту, а роду службу. Роду отдают только десятую часть от всего, остальное свое, – озвучил я условия.

– Добро, Божена твоя. В церкве обвенчаем. Учи ея, страптивую, как бабой быть. Да отцу Михаилу скажешь, што крещен Кириллом – давай поснедаем, да обговорим все, – подвел итог глава рода.

В процессе еды, обговорили многое. Удивительным было то, что медовуху пил только Войсил, который при попе, по его словам, назывался Василием. У братьев церковные имена тоже были. Учитывая, что все мужчины были ратниками, Войсил не был главой рода, он занимал что-то вроде должность главнокомандующего. Служит он князю Владимирскому, но иногда решает некоторые задачи и за ростовского князя. Кроме того, Рязанский князь Ингвар Игоревич зачастую организовывал походы на половцев, куда в качестве доброхотов были и сотни с других княжеств, до пления Ингвара и Войсил гулял по степи.

Уезжать они собирались через дней 5, но из-за меня решено было этот процесс ускорить.

Глава 6. Эх, дороги, снег да туман…

Собрались на третий день и отправились в путь. Оставлять столько строений просто так – странно, не рационально, думал я до тех пор, пока не начали складировать пушнину и мясо. Четыре саней полностью загруженные. Что меня поразило, – возничим одних саней была Божена. Войсил же был верхом и постоянно объезжал наш небольшой караван, когда мы уже двинулись. Выявилось превосходство моего орловского тяжеловеса – он меньше уставал, был бодр и без видимой тяжести тянул мои сани.

Уже в пути я старался раговаривать со всеми, особенно шел на контакт Третьяк, быстрыми темпами поправляющийся. А вот Божена сторонилась меня, как и Войсил. Все вызнанное я укладывал в систему, о которой будучи историком, по крайней мере, читал.

Система феодализма на Руси, по крайней мере, в этой ее части, имела свои особенности. Род, в который я попал, живет с одной стороны отдельно и составляет собой силу. Традиционный, казалось вассалитет. Служба князю, который за это дает землю. Однако, не совсем так. Род может уйти от одного князя к другому, может сам решать к какой очередной авантюре подписаться. Так же, если на такой род нападет кто-то еще, то князь, скорее всего, промолчит, если агрессор так же на службе князя. Поэтому внутри своего же княжества безопасности нет и это вопрос самого же рода.

Интересным является и предмет веры. Создается впечатление, что церковным религиозным фанатизмом вообще никто не страдает. Имена используют нецерковные, поминают языческих богов. Нравы странные. Я намекнул, что хотелось бы пообщаться с Боженой, но мне строго ответили, что типа «до свадьбы ни-ни». Как в бане – так нужно брюхатить, как согласовали женитьбу – нет. И вот сейчас ждет дорога, которая приведет меня к новой жизни. Женитьба для меня стала, как бы, не важнее самого перехода и обретения новой жизни.

Через четыре дня мы выехали к большой стройке.

– Что это, ваше поселение? – спросил я подъехавшего Войсила.

– Не, то Новый град. – ответил сотник.

Вероятно, это был строящийся Нижний Новгород. Тогда что-то долго строят, уже года три как заложили тут город, а детинец только на треть сооружен.

В Новгород мы даже не зашли, мало того, обошли его по дуге и старались не попадаться никому на пути. Выйдя к Волге, мы и далее далеко не отходили от реки. По пути заходили на похожие заимки, где я в бане парился, ночевали и к нам присоединялись еще люди, в итоге нас собралось под две сотни и под пятьдесят саней, груженных всяким добром. Большая часть была безоружными людьми, даже женщины с детьми – оборванные, укутанные в рванину. Разговоры со мной практически не разговаривали, напротив, опасались и не приближались, что выглядело странным, учитывая все расспросы, которые учинили на хуторе.

Только когда ко мне в сани определили двух женщин и ребенка, а я пересел на Араба, нагрузив его поклажей, получилось немного выудить информации, которая заставила существенно задуматься о происходящем.

Прежде всего, высохшая с огромными мешками под глазами женщина – Злата рассказала, что ее выкупили у мордвы княжьи ратники. Была она по сути в рабстве у одного из мордвинских родов и попала туда еще года четыре назад, когда мордва сделала ответный набег на рязанское княжество. Мордвинские роды пожгли пограничные селения и увели часть людей в плен, где они, и не только, работали за еду, но и другим не брезговали. Вот ребенка и прижила, а от кого и не знает. Думала, что после рождения сына примут в род и ее статус изменится, но никто из местных не признал в ребенке своего сына. Узнал я и о том, что в нашем караване были выкупленные из половецкого плена.

Эти скупые новости натолкнули на мысль о роли отряда Войсила, который и оказался во главе всего этого исхода народов. Так, отряд был разделен на части, вероятно, на шесть-семь, которые занимались выкупом людей. Имелись временные жилища, причем на самой границе княжеств, степи и лесных массивов мордвы. Там и собирались люди. Но в том хуторе, где был я на третий день своего перехода не было лишних людей, а только сыновья Войсила, да Божена, которую не могли оставить без внимания родственники. Разведка? Там можно было встретиться с представителями половцев. Или я думаю категориями 21 века? Но как объяснить происходящее? И когда они смогли набить пушного зверя, если занимались разведкой? Вопросы, вопросы. Да и еще одно противоречие впилось в голову – «Мы то с князем ростовским повздорили, вроде как в опале, да только мужи мы княжьи». Ну, путь княжьи люди великого князя Владимирского. Но не вяжется и разлад с Василько Ростовским, который и в согласии со своим дядей был и его поручения выполнял. Интриги, интриги, а я все думал – такой красивый, нужный.

– Как живот, твой, сын божий Кирилл? – подъехал ко мне Вторак.

– Добре, да вот в незнании прибываю, – ответил я, в очередной раз, пытаясь поудобнее сесть в седле. После одного перехода верхом, ходить и сидеть не мог. А ведь на реконструкции битвы на Березине 1812 года был три раза в чине капитана или ротмистра. Тогда в такую же погоду часа три не слезал с коня и более-менее, а сейчас…

– Да, батюшка велел тебе не говорить. Смотрел на тебя, – сказал Вторак.

Понятно, изучал меня, сказал приглядывать, как я буду себя вести. Не глупо. Да и чего глупо должно быть – люди в 13 веке не были глупее людей 21 века. Я-то все в них вижу неких неписей, но это разумные люди, не затупленные интернетом. Наука не та, технологии, условия, но не глупее, может только немного наивнее.

– И что высмотрел? – спросил я слегка раздраженно. – И где Божена? И поговорить с ней не можно?

– Не можно, – строго сказал Вторак. – Чудной ты. Вот седло себе натер, а всю половецкую степь прошел.

– Так я больше на телеге, да в санях, – начал оправдываться я.

– А ратился якоже? В санях? – сказал Вторак и рассмеялся. – Батька говорить с тобой желает.

Вторак не стал больше ничего говорить, пришпорил коня и нарочито залихватски припустил в галоп.

Нужно поговорить – поговорим. Уже захотел сбежать и плевать на все, чего меня «мурыжить». Вот в Литву пойду, в этом или следующем году Миндовга призовут во княжение, а ему, наверняка пригожусь, да и город ремесел Новогородок – первая столица Литвы молодой с возможностями. Дождавшись очередной остановки каравана, я с трудом нашел Войсила.

Возле моего знакомого сотника находились семь человек, и они активно что-то обсуждали. До меня доносились только обрывки фраз. «Они половцев воюют», «два лета ужо», «не пойдуть», «да родичи они». И много других фраз, суть которых разобрать сложно.

– Кирилл! Ходь сюды! – сказал Войсил, уже как несколько минут заметивший меня, но не перебивал гвалт собравшихся.

Мне махнули рукой и я, спешившись, преобладая боль между ног, чтобы не показать себя комичным, пошел. Я не знал, как поступить, поклониться ли, или показать свой гонор, как поздороваться? Поэтому подошел и просто слегка поклонился без подобострастия.

– Корней, – начал сотник, непонятно зачем чередуя имена. – Ты прошел Дикое поле, был на полдень от него, поведай, что там и ведаешь ли о татаринах.

– Языков их я не ведаю, но ведаю о монголах, вы их татарами кличите, – начал я свой рассказ, желая под эту ситуацию выступить слегка Кассандрой. – Пришли они с Великой Степи, где жили родами. Но собрал их Тимучин, Чингизханом который прозвался, и стали они силой великой.

Если мой приход вначале был встречен с нескрываемым скепсисом, то, как я стал говорить – все замолкли и смотрели на меня как на «диво дивное».

– Стал он воевать с Китаем, – продолжил я. – Страной великой и древней. Они воюют с ним и сейчас, токмо частью воинства. Многие науки они взяли от своих врагов. Машины метательные мають, тараны и беруть города за седмицу и великие и малые. Всех бьют.

– Да не пужливые, говори, чего нам от них ждать, – не выдержал один из собравшихся.