Когда дверь в коридор вновь открылась, перед Грэхемом и доктором Бурахом предстала угрюмо глядящая на них исподлобья девчонка в мятом пальто и посеревшим от горя лицом. Охрипшим голосом она произнесла всего одно слово:

– Так.

Втроём они зашили тело Джека в трупный мешок. Вместе достали из настенного ящичка пыльноватую бутылку виски. Разлили по стакану, выпили. Всё молча, без задушевных тостов в память о почившем. Снаружи гулял дождь, и в комнаты начала просачиваться влага. Грэхем пошёл на кухню разжечь печь.

Оставшись наедине с их семейным судовым врачом, Агния прижалась к нему боком, страшно желая услышать его спокойную, вежливую речь.

– Я его с головы до ног перевязал, крововосполняющими поил всю дорогу. Влил всё, что у нас было, хоть это и опасно для сосудов. Он всё равно терял быстрее… Протекай лихорадка легче, будь пор поменьше, можно было бы попытаться искусственно их зашить…

– Доктор Бурах. Уверена, вы сделали всё возможное. Без вас он бы меня не дождался.

Доктор в сомнениях покачал головой.

– Вы очень быстро примчались, Агния. Молниеносно. Как вам удалось?

Агния пожала плечами.

– Просто бежала. Со всех ног. Думала: ни за что не успеть, уже опоздала… и всё равно продолжала бежать. А… – она закашлялась и махнула рукой в сторону тазиков, – а с кровью что теперь делать будем? Она же теперь ядовита, получается.

– Оставьте мне. И тазы, и матрасы с занавесками. Я вскипячу её до пятидесяти градусов, и все бактерии сварятся заживо. Сами в тот угол вообще не ходите. Вдруг у вас раны или царапинки мелкие.

– Да уж, это будет совершенная комедия. Если и я тут же под занавес коней двину.

– Не говорите так.

– Ничего, ничего…

Она застыла, всматриваясь в никуда и бормоча отсутствующим шёпотом: «Ничего, ничего», пока из кухни на них не пахнуло теплом. В спальню заглянул Грэхем.

– Слушайте. Я там поскрёб в погребе, нашёл сухари походные и овощей гору. Пойдёмте перекусим. У нас ведь с утра ни крошки во рту не было.

– Не уверена, что могу сейчас есть. Давайте… попробуем…

В маленькой кухоньке звяканье ложек, треск поленьев и жар печи даже смогли создать некоторое подобие уюта.

К полудню Джека Синимию повезли хоронить. Тело, обернув в дополнительный мешок, вынесли на улицу и погрузили на телегу. Телегу, как и лошадь, согласились одолжить Стиг с Варой, бедные крестьяне из Подлых лиц, жившие в квартале от дома номер девять. Старичок со старушонкой в почти одинаковых самодельных армяках, ростом Агнии по пояс, они как один трясли головами, стоило ей только заикнуться о деньгах.

– Не надо, ничего не надо.

– Господин капитан нам столько помогал, что ж мы ему, Бадянку пожалеем?

– Вы только её не потеряйте там, не утопите случайно, нам без Бадяны совсем невмочь будет.

– Ох, горе-то какое. Такой сильный был мужик, думали – ничто его не возьмёт, а вон оно как вышло.

– Держись, девочка, держись. Стерпится, пройдёт…

Пока Агния выслушивала огородников, Грэхем подошёл к Бадяне, ласково потрепал её по холке. Старая кляча повернула голову, и отсутствующий взгляд её до мурашек напомнил старпому то, как Агния смотрела на труп отца. Он вздрогнул и отвесил лошади затрещину.

– Н-но! Пошла!

Бадяна низко пригнула голову к земле, всхлипнула и двинулась вперёд.

Агния решила добираться до кладбища окольными тропами, а не через центр.

– Уж лучше лишнюю милю по ухабам ковылять, чем на каких-нибудь демонстрантов напороться, – сказала она, и доктор Бурах с Грэхемом согласились.

Дождь всё так же барабанил по веткам деревьев, и хмарь, ползущая с запада, не кончалась. Телега скрипела, колёса её, въезжая в лужи, обрызгивали команду.

Сохранять молчание было нестерпимо, поэтому каждый то и дело заводил разговор о всяких пустяках. Старпом с судовым врачом делились с Синимией разными невинными случаями из плаваний, произошедшими за её отсутствие. Агния хотела рассказать о своей учёбе, но воспоминание о беззаботной гулянке у Крисспа вдруг показалось ей невыносимым. Вместо этого она спросила:

– А где же все отцовские друзья? Джозеф, Дик Никтум, Сандерс с сыновьями? Почему они не пришли попрощаться? Или они ещё не знают?

Грэхем печально усмехнулся.

– Во-первых, мы зашли в порт вчера в пять. Я, как ступил на пристань, сразу послал юнгу на телеграфную станцию, за тобой. Хотя портовые слухи летят быстрее ветра. Но, во-вторых, даже если остальные уже всё знают, им сейчас не до Джека. Уж прости. Уверен, они круглые сутки торчат в таверне «Три кружки». Совещаются да соглядатаев шлют во все концы города, чтоб за ситуацией следили.

– Кризис, – кивнула Агния. – А Торчсон…

– Владелец Судового Треста, – закончил за неё доктор Бурах.

– Да, теперь окончательно понятно, почему весь Предрассветный встал на уши.

Из-за холма показалось море. Впервые вид его не принёс Агнии душевного успокоения.

– Я очень волнуюсь за «Косатку», – признался Грэхем, придерживая телегу на крутом склоне.

– А что с ней? Течь? На мель посадили?

– Цела и невредима, вот только как бы Трест к ней свои лапы гнусные тянуть не вздумал. Агния! Обещай, что завтра проверишь отцовские бумаги и убедишься, что мы действительно собственники, а не арендуем её у Торчсона, как большинство.

– Конечно… Завтра…

Доктор Бурах дёрнул за уздечку, останавливая телегу. Они наконец подъехали к кладбищу. Бадяна робко зафырчала: ей не нравился солёный морской ветер.

Кладбищем морякам служил участок бухты, отгороженный белыми столбами. В народе его часто называли «Вечная гавань» и «Берег костей». Волны прибоя регулярно выбрасывали на песок фаланги, зубы и черепа, оторванные стихией у затопленных тел. Уборкой берега костей занимался кладбищенский сторож, который прямо сейчас шёл к посетителям, стуча узловатой тростью по камням. Сгорбленный в три погибели, он повёл команду дальше, бормоча нечто невразумительное, но горящий взгляд его из-под поросшей морским лишаем хламиды был совершенно осмысленен. Сторож отвёл их к рядам лодок, каждая с длинной цепью и чёрным якорем. Похоронные якоря.

– Ну вот и всё, – обвела взглядом Агния горизонт, когда они закончили грузить тело на лодку. – Дальше я сама. Спасибо вам.

Крепко обнявшись с друзьями, она подошла к плещущейся кромке воды, навалилась на корму и, когда лодка закачалась на волнах, запрыгнула в неё.

Вёсла подняли по бокам первые солёные брызги. После нескольких гребков Агния наконец почувствовала единение с морем. Только на этот раз оно было немного иным. Вода приняла тёмно-зелёный, мрачный оттенок, то и дело вздымалась кверху тяжёлыми бурунами. Море будто ворчало, не хотело признавать смерть громогласного капитана.

На побережье доктор Бурах нервно переминался с ноги на ногу.

– Разумно ли это, Грэхем? Я всё понимаю: согласно обычаю, в момент упокоения моряка должны сопровождать только близкие родственники. Но море сейчас неспокойное, а она всё-таки слабая девушка, к тому же совсем одна…

Но Грэхем лишь усмехнулся.

– Не волнуйтесь, доктор. Всё с ней будет в порядке. Она сейчас именно там, где и должна быть.

Взмах. Ещё взмах. Каждый удар вёсел гнал её прочь от берега. Агния знала, что большинство женщин останавливались уже здесь, что чем дальше в открытое море, тем выше будут волны. Но город давил ей спину, почти ощутимо. Она чувствовала, что должна вырваться на волю, остаться в последний миг только с отцом. И с морем. Взмах, ещё взмах. Уже остались позади белые столбы, а она всё гребла, гребла, игнорируя боль в руках. Бросив наконец вёсла в уключинах, она обернулась и не смогла разглядеть мужчин на земле.

Тогда Агния защёлкнула металлическое кольцо через парусину на отцовской ноге. Встала между океаном и небом в качающейся лодке. В последний раз прижала отца к груди.

– Прощай, папа. Не бойся. Я пригляжу тут за всем без тебя. Я справлюсь.

Предрассветный

Спалось Агнии неспокойно. Во сне кругом клубился угольный дым, а из глубин его сверкали отблески далёких молний.

Около девяти утра её разбудил стук в окно. Она села в постели, протирая глаза и вслушиваясь в шум многочисленных детских кулачков, колотивших по стеклу. Главарь ватаги беспризорников – взъерошенный мальчуган в огромном пиджаке, полы которого касались земли, и в сдвинутом набекрень, поеденном молью цилиндре, сжимал в руках лучину. Свет от огня заставлял очертания мебели плясать.

Агния встала с кровати, открыла окно и выставила заспанную физиономию на улицу. Дети тут же дисциплинированно отпрыгнули, а старший учтиво шаркнул ножкой:

– Тёть Агния! А мы зна-а-аем, что вы вернулися.

– Уж вы-то всегда всё знаете, – усмехнулась Агния. – Здорово, шпана!

– Здрасьте! Здрасьте, тёть Агния. – Детишки заулыбались в ответ. У многих из них недоставало зубов.

– Как жизнь? Всё от полиции бегаете?

Шпана засмеялась, а старшой пояснил:

– Полиции щас не до нас, недовольных ловят. Весь день вчера ловили, устали и спать пошли.

– Я своими глазами видел, как матрос полицейскому врезал, – влез справа рыжеволосый оборванец. – Они его втроём окружили. Стоят, разговаривают, вдруг матрос р-р-раз! Я моргнуть не успел, а полицейский уже на земле лежит, воздух ртом хватает. А матрос ка-ак кинется бежать, только пятки сверкают. Эти – за ним…

Старшой недовольно отпихнул болтливого подельника и кивнул самой грязной девочке. Та стянула с головы мятую широкополую шляпу и жалобно проблеяла:

– Тётя Агния! Пода-айте на пропитание! Со вчерашнего утра ни соломинки во рту не было!

– Какие бедняжки! А чего это у вас кармашки топорщатся? Не от медяков ли? Глаз даю, вы до меня успели обойти с десяток сердобольных сонных старушек. Ладно, подождите, я в кабинет схожу. В дом не влезать!

Скрипнула старенькая дверь – и дом весь как будто шумно вздохнул сквозь сон. Подняв над головою подсвечник, Агния ступила в отцовский кабинет. Сюда она с возвращения ещё не заходила.

Свечи плыли мимо книжных шкафов. Вместо книг полки были завалены кипами бумаг. Атласы, контурные карты, письма и грузовые декларации. Тонны грузовых деклараций, вся многолетняя история перевозки лошадиного сена из солнечной Тангарии на Запад. Только последний перед рабочим столом шкаф пестрел обложками. Сердце у Агнии защемило, когда она вспомнила, что это – приключенческие романы, которыми она зачитывалась ещё совсем маленькой.

Из-за отцовского кресла выглядывал пузатенький сейф. Опустившись рядом с ним на колени, Агния повернула колесо кодового замка. Внутри хранились сбережения семьи Синимия – плотно обвязанные пачки денежных знаков, перемежавшиеся нечастыми пригоршнями монет. Всего около сорока девяти тысяч фунтов стерлингов. Отсчитав пятнадцать центов, Агния заодно набила купюрами кошелёк, раз уж пошла.

Ватага послушно ждала под окном. Когда черноволосая вернулась, грязнушка протянула широкополую шляпу, чтобы ей туда ссыпали деньги. Дети сбились в кружок и принялись с серьёзностью, не наблюдаемой и у иных взрослых, делить медяки. Когда делёж был закончен, главарь обернулся к Агнии и приподнял цилиндр.

– Премного благодарен. Так вы деньги в кабинете прячете… Ай!

Быстрая женская рука щёлкнула мальчишку по носу.

– Раз такой любопытный, теперь исполнишь для меня поручение. Когда рассветёт, сбегаете к Хунду Торчсону в Купеческую и передадите от меня поклон. Передайте, что капитан Джек скончался и что теперь я вместо него. Все поняли?

Детишки насупились. Старшой высказал общее недовольство:

– Не хотим на Купеческую. Там все жадные.

– Госпожа Маршалл может горшком кинуть. С геранью, – добавил беспризорник в самодельных сандалиях.

– Ничего, увернётесь. В жизни не поверю, что Лидия Маршалл в её возрасте попадёт хоть в одного из вас горшком с геранью.