– Четвёрка на практическом экзамене по судовождению. Глупый просчёт. Надо было жертвовать восточным. Четыре по восточному отец, может, и принял бы, а вот по судоходству… – Он наклонился к Лиссе, приложив руку к сердцу. – Я переволновался. Все газеты наперебой трубили, что как раз в день экзамена мятежники собираются дать генеральное сражение Соединённому Флоту. Вместо подготовки я мучился беспочвенными подозрениями…

– Ба! Да там, никак, старину Стаффлза обсуждают!

В разговор всё же влезли – с противоположного края стола. Трое кадетов: Сетвин, Норманн и Гентий, вытянули шеи к собеседникам.

– Да, газеты, как всегда, наврали с три короба. Все ждали генеральную битву, а получили безоговорочную капитуляцию.

– Впрочем, возможно, это признак ума со стороны лидеров восстания. Что они решили даже не пытаться прорвать блокаду. Разгромить адмирала Стаффлза на море – это я не знаю, кем надо быть.

– Ружер, неужели ты всерьёз переживал за отца? Это же Винсент Стаффлз, великий стратег!

Ружер лишь молча пожал плечами в ответ.

Уплетающая осетров в горохе Агния уловила часть разговора. Ей припомнилась фотография на обложке предпоследнего выпуска «Нью-Карр-Хаген-Таймс». Фотограф запечатлел момент капитуляции руководства Южных Провинций. Худые, изголодавшиеся мятежники с ввалившимися глазами протягивали революционный герб. А принимал его на фоне офицерского строя высокий человек в чёрном парадном адмиральском мундире, в погонах, с позументами и орденами. Лицо командующего Вторым Соединением, совершенно безусое, было преисполнено ледяного спокойствия. Острый подбородок не задирался вверх в порыве гордости, скулы не выпячивались от волнения, щеки не втягивались от презрения. И взгляд: равнодушный и в то же время очень осмысленный. Запоминающееся лицо. Агния была уверена, что сможет узнать адмирала при случайной встрече.

Кадеты же продолжали наперебой восторгаться Стаффлзом.

– Вспомните: ведь ещё в прошлом году морская блокада считалась невозможной! А Стаффлз взял да устроил!

– Эхх, как же повезло предыдущему курсу. Они эту легенду вживую видели. Адмирал посещал Академию по приглашению директора.

– Постойте! Так Ружер ведь вообще с ним живёт! Ружер, расскажи, какой он, твой отец.

– Да, что он за человек?

– Правда ли, что о нём пишут в газетах?

Ружер задумался.

– Отец очень строгий. И рассудительный. И холодный. Как айсберг. Настоящая живая глыба льда. Он никогда не повышает голос, даже когда его подчинённые подводят. Напугать, вывести из себя – невозможно. Всегда всё обдумывает и просчитывает наперёд, всегда поступает разумно. Я всю свою жизнь прожил по его плану и продолжаю проживать.

– Бедняга ты, – сочувственно покачал головой Гентий. – Воистину, нет большего горя, чем родиться сыном великого человека.

А Лисса бережно взяла Ружера за ладонь под столом.

– Ты, наверное, очень боишься не оправдать его ожиданий?

Ружер улыбнулся.

– Я знаю, что мне никогда не достичь его высот. Хотя сам отец, кажется, считает иначе… В любом случае во всём этом есть и плюсы. Иногда жить, ощущая за спиной фигуру отца, так спокойно…

Во главе стола набирал обороты спор между Крисспами.

Старший брат, Грегор Криссп, стал изюминкой вечера для половины женщин. Кадетки, собираясь в кучки, гадали, каким окажется брат Тайрона, воображая себе самые сладкие картины. Реальность оказалась куда прозаичней.

Грегору недавно исполнилось двадцать пять, но со стороны он смахивал за тридцатилетнего. С проплешиной на голове и острой бородкой, с кривой осанкой, Августейший составлял разительный контраст со своим родственником – красавцем и любимцем женщин. И хоть неказистость лица можно было искупить остроумием или каким-нибудь интересным способом поставить себя, обществом знатной молодёжи Грегор открыто брезговал. Почти всю пирушку он просидел, подпирая подбородок ладонью, и тоскливо зевал. Любые попытки кадеток не то что флиртовать – даже просто беседовать пресекались вежливо, но твёрдо. Лишь пара комментариев Тайрона разожгли в Августейшем желание спорить.

– Уважение? Я нахожу забавным, что об уважении говоришь мне ты, Тайрон. И объясни на милость, за что мне уважать Торчсона? За то, что он проиграл полстраны, поддавшись сиюминутному азарту?

– Про полстраны это ты драматизируешь, – крутил зубочистку Тайрон, уже почти не скрывавший, что откровенно потешается над родственником. – Да и согласись, вечные победы делают жизнь скучной. Проигрывать иногда тоже нужно. В конце концов, это его компании и фирмы, так почему бы ему не проиграть их?

– О, ну тут не поспоришь. Страдания тех сотен несчастных, что теперь окажутся по милости Торчсона вышвырнуты на улицу без средств к существованию, ничто рядом со скукой богача. Не хотели бы голодать – нашли бы способ развлечь своего работодателя. Правильно я говорю?

– Возможно. – Тайрон принял у лакея длинную трубку и закурил. – Тебе, наверное, видней. Ты в скуке разбираешься лучше, чем я, брат мой.

Полина угодливо засмеялась, а у Грегора вытянулось лицо. Старший Криссп уже приготовился максимально ядовито ответить на насмешку, как вдруг по всему залу эхом прокатился громкий вскрик:

– Ой, ой, ой! Это у вас что, мраморная фистраль?!

Шумные беседы поутихли. Некоторые из слуг испуганно замерли, и даже музыканты на миг прервали мелодию. Взгляды кадетства сосредоточились на Агнии, которая, не замечая всеобщего внимания, вскочила со стула и взволнованно пожирала глазами небольшое блюдце в центре стола.

– Да, да, это фистраль, я узнаю. Вкуснятина неописуемая! Мы всего раз её пробовали, дайте, дайте!

По залу покатился смех и даже редкие аплодисменты. Тайрон протёр салфеткой рот, картинно скрывая смешки. Грегор, напротив, поджал губы и втянул носом воздух с явным неодобрением столь непринуждённого поведения девушки.

Сама же непринуждённая навалилась на стол, заставив соседние блюда опасно звякнуть, и сцапала тарелочку кончиками пальцев. Подтащив к себе горку мелконарезанной рыбы со слабым мраморным оттенком, Агния поднесла её к носу и, принюхавшись, блаженно запрокинула голову.

– Неземное наслаждение… Тайрон! Как… откуда? Её ведь всю выловили, когда мне и десяти не стукнуло! Её же вообще больше нет!

– В природе нет. Отец разводит их в небольшом пруду на тангарийской вилле специально для самых важных мероприятий. Так что кушай на здоровье, Агния. На рынке такую не купить ни за какие деньги. Только другим оставь, ещё одну порцию фистрали даже я так сразу к столу подать не смогу.

– Да мне два кусочка. – Агния отправила порцию в рот и на потеху почтенной публике не смогла сдержать стона. – Тайрон! Клянусь, я тебе за это…

– Что? Сено продашь со скидкой?

– Стих напишу. Оду хвалебную. Высоким слогом, как вы, Драгоценные, любите.

– Не надо, – Тайрон в испуге отстранился от стола, – я уже представляю этот шедевр: «Пять стогов по девять центов, таможник, гад, повысил ренту».

Сквозь всеобщий хохот до сидевших за центральным столом донёсся ответ Агнии, заставивший их веселиться ещё громче.

– Между прочим, ни одна сцена в ваших трагических романах не сравнится по драматизму с ситуацией, когда ты сходишь на пристань и таможник сообщает тебе, что администрация повысила торговый сбор вдвое!

Хлопнула пробка. Это Грегор открыл шампанское и теперь наливал пенящуюся жидкость в бокал. Всеобщее веселье он отказывался замечать категорически.

Второй дозволенный кусок Агния смаковала минут десять, поэтому, когда на ухо ей зашептала Лисса, поперхнулась и поспешно промыла горло вином.

– Может, угостишь фистралью господина Крисспа-старшего? У него очень угрюмый вид. Наверное, он расстроился, когда ты схватила блюдо.

– Чего? А… не, он не по рыбе тоскует. Мне кажется, Тайрон им помыкает. Зуб даю, Грегору есть чем заняться сегодняшней ночью, но Тайрон сказал: «Будешь сидеть, пировать вместе со мной», вот он весь и кипит изнутри… ой.

Полина выронила вилку в мидиевый салат. Гентий и Норманн умолкли на полуслове. Кончики ушей Агнии запылали.

Она медленно повернула голову, чтобы встретиться с острым взглядом Грегора.

– …похоже, стоило говорить шёпотом. Простите. Но… но ведь это правда! Хе, хе…

И, выдавив смешок, Агния умолкла в растерянном смущении.

Грегор медленно и шумно отпил своё шампанское, не спуская глаз с морячки.

– А про вас говорят, что вы из Имущих Лиц. Для представительницы столь невысокого сословия пробиться в Элитарную Навигацкую Академию, да ещё и получить первый ранг – задача невероятно сложная. Уверен, вам пришлось проявить впечатляющую прыть, юная особа.

Краска распространилась с кончиков ушей на всё лицо Агнии. Лисса громко ахнула и прижала ладони ко рту, а Ружер грозно нахмурился. По столу прокатился осуждающий ропот, и Гектор, почувствовав возмущение молодёжи, усмехнулся, довольный, и хлопнул остаток шампанского.

«Если так подмывает, возьми да обматери всех нас, кадетов, чего яд по капле цедить?» – вертелось на языке у Агнии, но тут Тайрон бросился на защиту сокурсницы:

– Брат, ты чересчур рубишь сплеча. Уверяю тебя, Агния Синимия – прилежная ученица и человек высшей порядочности. Понимаете, он недавно сошёлся с Аскаротом и, видимо, из-за тесного знакомства со столь необычной личностью иногда воображает себя древним святым, способным одним взглядом прозревать души людские.

Последняя фраза была обращена к кадетам с явной попыткой оправдать родственника. Настала очередь Грегора заливаться алым.

Тайрон же, не дав старшему брату рта раскрыть, вдруг встал из-за стола и простёр руки кверху, призывая весь бальный зал к молчанию.

– Я давно приметил, что, когда мои друзья начинают говорить друг другу гадости, это верный знак, что банкет угасает. Столы к стенам, благородное общество! А вас, – полупоклон в сторону Агнии, – я в качестве компенсации приглашаю на первый ка-тет.

– Принимается, – вскочила Агния следом.

Заскрипели отодвигаемые стулья. Распорядитель подал сигнал музыкантам, и те, прервав симфонию, достали скрипки и заиграли быстрый скрипичный джаз. Пока пёстрая толпа оттекала в центр зала, слуги с поразительной аккуратностью освободили пространство для танца, сдвинули столы к стене, не пролив ни капли напитков.

Агния успела заметить, как сияющий Ружер пригласил на вальс Лиссу, прежде чем Тайрон взял её под руку, положив вторую ладонь на талию. Вдвоём они влились в шеренгу таких же пар и по сигналу распорядителя двинулись вперёд вальсировать первый ка-тет.

Джаз-вальс или вальс-модерн. Новомодный, резвый, разгоняющий кровь в венах. Агния уже успела оценить все превосходства этого танца над традиционным вальсом, который был на первом празднике Флота. Камерный оркестр Крисспов играл весьма недурно, хоть аккорды и глушились ритмичным топотом каблуков по паркету. Большинство кадетов успевали не только исполнять все па, но и ступать строго в такт мелодии.

«Тренированные. Неужели их только для этого учили маршировать? В бою ведь маршировка без надобности».

От выпитого Агнию раскачивало, но Криссп чувствовал качку и возвращал ей остойчивость.

«Ружер-то не соврал. Полуденное вино – высший класс. Эх, отцовскую бы кружку сюда. А то одни бокалы: несерьёзно».

Такт-такт. Разворот. Каблук-носок, носок-каблук. Поклон. И опять диагональ.

– Скажи, Агния, неужели тебе не надоедает всю жизнь возить сено из Тангарии в Предрассветный?

– Что? – удивилась Агния. – Странный вопрос. А тебе дышать не надоело?

– Дыхание – автоматическое. А тут другое. День за днём: одни и те же матросы, один и тот же корабль, одно и то же море. Я бы на стену полез от скуки.

– Матросы всегда разные, море тоже, – парировала Агния. – Да и поверь, Тайрон, когда из-за горизонта появляется военное судно и ты ждёшь, не поднимут ли на нём белый флаг – скукой в такие моменты и не пахнет.

– Верю, верю.

Подобная насмешливость со стороны любого другого Августейшего раззадорила бы Агнию, но на Тайрона Крисспа было невозможно сердиться.