Скрутили доктора сообща. Брюки натянули вверх, и раздался коллективный вздох. На ноге врача сидел чёрный, словно из обсидиана, браслет. Красный индикатор мигал размеренно, в такт сердцу.

– Вот сука… – выдохнул Ворон и, не сдержавшись, зарядил кулаком прямо в морду врачу.

Удар вышел тяжёлый. Голова Евгения мотнулась, он повалился на бок, распластался на полу пещеры.

– Убил? – выдохнул Ефим, сгибаясь над ним. – Пошто убил-то? Надо было поспрошать с него!

– Да не-е, – мотнул бородой байкер. – Жив, чертило. Или притворяется, или отрубился. Не убил, хотя хотелось бы…

– Нужно срочно избавиться от него, – вставил веское слово Костя. – Он нас подставил, вы понимаете?

Его голос прозвучал на высокой ноте, почти на пределе, и спрашивал он так, будто кто-то здесь ещё действительно не понял.

В пещере на миг повисла тишина.

– Да ты что?! – всплеснул руками Ефим. – Как же ж мы живого человека выкинем?

– Тогда ногу отрезать, – не унимался Костя, зло блеснув глазами. – И выкинуть. Ногу, в смысле, вместе с браслетом.

Ворон тем временем ковырял браслет на докторе ножом, драл руками, пытаясь сорвать, кряхтел так, что жилы вздулись на шее. Но браслет сидел намертво.

– Это бесполезно, – глухо сказал Сергеич. – Его невозможно снять. Мы пытались. Нам сказали, что титановый сплав, все дела…

– Но ты же как-то снял, – напомнил я, всматриваясь в него и его ногу.

– Ну… эта-а… у меня, наверное, просто бракованный оказался, – замялся он, прикусив губу. – Сам отвалился.

– Врёшь, – сказал я тихо, но твёрдо, уловив в его глазах тень лукавства.

– Ха! Командир, хочешь верь, хочешь нет, – заговорил он быстро, оправдываясь. – В натуре говорю: был браслет – и нет. Ни у кого из группы не отвалился, а я потерял. Ну сами подумайте… я бы так на лыжи не встал, если б он у меня под штаниной висел. Потому и сбежал, повезло – и к вам прибился. А теперь сами видите, кто тут крыса. Я подлянку вам не ставил, вот он – ваш корефан с браслетом. Вот поэтому вас и видят.

– Но, – возразил я, – неужто зэки, группа «Б», сами отслеживают нас по этому браслету? Этот браслет, скорее, для устроителей испытаний. К нему должна быть какая-то программа, компьютер или телефон. Не думаю, что у зэков есть доступ к данным, которые посылают устройства.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Сергеич. – Может, они отсылают куда надо, а может, им передали сигнал.

– В любом случае, – глухо сказал Ворон, и с каждым его словом в пещере всё гуще нависало напряжение, – от докторишки надо избавляться. И чем скорее, тем лучше.

– Давайте голосовать! – воскликнул мажорчик, вскинув руку, будто был тут главным.

А в это время Сергеич молчал, но мысли его были далеко не здесь. Перед глазами стояла Линда. Та самая встреча, её холодный голос, когда она снимала с его ноги браслет. Тогда она сказала: «Держи язык за зубами и делай то, что я скажу. В обмен – свобода. Браслетов не будет». Она сама освободила его, а потом, прищурившись, добавила: «Если вздумаешь сбежать – один всё равно не выживешь. Тебе нужно прибиться к группе „А“. И не забудь про избушку, заимку в тайге».

Он тогда согласился. Другого выхода не было. Да и сейчас его не было.

– Давайте голосовать! – повторил мажорчик, разгорячённый. – Кто за то, чтобы избавиться от этого… – он презрительно кивнул на бесчувственное тело врача.

– Мы не можем его вот так просто выгнать, – сказал Ворон. – Он всё равно вернётся. А значит, придётся… ну, сами понимаете, что с ним делать.

– Ну конечно! – подхватил мажорчик, довольный, что Ворон произнёс это вслух.

– Поддерживаю. Костя, помогай, – Ворон вскочил со своего места, уже готовый к решительным действиям. – Вытащим и скинем его в пропасть.

Остальные переглянулись. Никому не нравилось то, о чём говорилось, но разумом каждый понимал: в этих словах есть доля истины. И за гниду доктора никто не заступился. Даже его собственная жена.

И всё-таки и Костик, и Ворон застыли.

– Ну, можно попытаться как-то снять браслет, – сказал я, не давая свершиться скорому линчеванию.

– Я могу отрезать ему ногу, – вдруг тихо проговорила Евгения.

В её руке блеснул нож, который она только что взяла у Ворона. Другого у нас не было. Один оставался у Ольги, один у меня. Остальные обходились кольями, да ещё у мажорчика имелась заточка – та, самодельная, из супинатора байкерского ботинка.

Слова Евгении прозвучали так твёрдо и решительно, что никто даже не усомнился: если она сказала – сделает. В этот миг докторишка резко дёрнулся. Казалось, он всё это время только притворялся, что лежит без сознания, а сейчас, услышав её голос, понял, что препирания закончились.

Глаза его распахнулись, он судорожно вдохнул, приподнялся на локте, зашуршал по камням, пятясь, пока не упёрся в холодную стену пещеры.

– Боже… дорогая… ты что! – пробормотал он, заикаясь. – Не надо… остановите её кто-нибудь… О господи!

Евгения шагала к нему медленно, но решительно, с ножом в руке. В её лице не было ни сомнения, ни жалости.

– Прошу вас! – голос врача сорвался на визг. – Остановите! Я хотел вам сказать… про браслет! Простите! Я хотел, но боялся! Вы же и так смотрите на меня будто… вы тогда меня к себе не приняли бы… я бы…

Евгения приближалась к нему. Никто её не останавливал. Все замерли, будто в оцепенении, наблюдая, как она идёт к нему с ножом.

И вдруг со стороны входа в пещеру раздался шорох. Глухой звук мелких камней, словно кто-то ступил в проход нашего убежища.

Кто-то явно пробирался к нам через лаз, узкий, неровный – тот самый, что служил входом в пещеру.

Тот, что невозможно было увидеть, если про него не знать.

– Шухер! – выдохнул Сергеич, вскакивая и хватая заострённый кол.

Мы рванулись каждый к своему самодельному оружию. В глазах у людей мелькнула животная паника – все понимали: до нас-таки добрались.

Из тёмного проёма показалась оскаленная морда. Лаз расширился, и внутрь протиснулся первый зэк – пальцы исписаны татуировками, губы растянуты в ухмылке. За ним, согнувшись, полез второй. Сзади маячил ещё силуэт.

– Вечер в хату, малахольные! – оскалился первый.

Я уже собирался рвануться, но первой среагировала Евгения. Схватила копьё, метнула – с такой силой, что пробило ближайшего, вошло в живот и почти вышло из спины. Он даже ахнуть не успел – согнулся пополам, захрипел, повалился на камни, обливаясь кровью.

– Мочите их! – грозно рявкнули из-за спин вломившихся. Я узнал этот голос сразу – Кирпич. Его яростный приказ эхом раскатился по пещере, будто сама тайга вторила ему.

Зэки полезли вперёд, но теперь мы стояли не кучкой беспомощных жертв – мы заняли позиции полукругом, готовые принять бой.

Глава 4

Бросок Евгении вышел таким мощным, что первый нападавший рухнул замертво. Узкий проход сыграл нам на руку: его тело перегородило лаз, и следующие зэки наталкивались на него, срываясь в ругань и вой.

Я рванул вперёд, встал первым, перекрыв путь. Оттолкнул труп ногой, чтобы он ещё больше мешал остальным зэкам.

Перехватил кол. Сейчас это оружие явно было куда полезнее ножа.

Следующие двое, с диким ревом лезшие следом, сами напоролись на наши удары. Я, Ворон и Ефим действовали разом: колья воткнулись, пробивая тела, как шампуры мясо. Головорезы захрипели, выгнулись и рухнули, мешая своим же, что напирали сзади.

Бах! Выстрел разнёсся по пещере, множась так, что заложило уши, а камни дрогнули. Картечь чиркнула по стенам, искры брызнули, но никого из нас не зацепило.

Это палил Кирпич – из глубины, держась позади дальше всех, там, где лаз сжимался и можно было протиснуться только на четвереньках. Дальше он пролезть не решался: понимал, если даже и успеет кого-то пристрелить, то на перезарядку уйдут секунды, которых у него не будет. Его тут же насадят на кол, как его неудачливых подельников.

Мы убили троих разом, и вход в пещеру завалило их телами. Но, услышав сухой лязг от преломления ружья – Кирпич менял патрон – мы отпрянули внутрь. Я и Ворон встали по бокам от входа, прижавшись к камню, притаились, задержав дыхание.

Мы ждали следующую партию нападавших, но никто больше не полез. Зэки отступили.

Тишина тянулась долго, только запах крови, который я почему-то чуял, да вонь сгоревшего пороха стояли в пещере. Я осторожно выглянул за изгиб, где вход чуть уходил в сторону. Никого не было видно, но слышалось тяжёлое сопение – кто-то затаился там, прямо за поворотом.

Я не ошибся: это был Кирпич.

– Зря вы так! – крикнул он, не показываясь. Голос раскатился гулко, будто вся скала говорила его словами. – Мы к вам в гости, а вы нас пришить решили. За это придётся ответить!

– А мы таких гостей не ждём! – отозвался я, не высовываясь. – Катитесь отсюда, пока остальным пузо не проткнули!

– Это кто там такой смелый? – проревел Кирпич. – Выйди, побазарим! Ты у них старший?

– Нашёл дураков, – огрызнулся я. – Валите отсюда, всё равно не пройдёте!

Кирпич помолчал, а потом рявкнул:

– Даю вам десять минут! Выходите, бросайте свои палки-ковырялки – тогда будете жить!

– Нам и здесь хорошо! – ответил я.

Диалог, конечно, не назвать конструктивным – но я хотел надавить Кирпичу на гордость.

– Ну что ж… – протянул тот. – Тогда мы подождём.

– Ну, ждите! – крикнул я. – У нас крыша над головой, огонь, дрова, всё есть, продукты тоже. От души советую – валили бы вы отсюда, целее были бы!

Насчет продуктов я, конечно, слукавил, хотел вселить безнадегу в души нападавших. Голодное брюхо, как известно, громче совести поёт.

– А вот хер вам! – рявкнул Кирпич. – Вы все равно когда-нибудь отсюда выползете.

– Слушай, ты, – крикнул я. – Как там тебя… Кирпич, да?

– А кто спрашивает? Погоняло у тебя есть? – хрипло усмехнулся он.

– Называй меня Макс. И скажи, Кирпич, какого черта вы тут на нас охоту открыли?

– А кто сказал про охоту? – заржал он. – Мы в гости зашли, а вы тут на нас со своими тыкалками набросились.

– Не лечи мне, зэк, – отрезал я. – Мы знаем, что у вас задание – ликвидировать нашу группу.

– Да? И откуда такая малява? – голос Кирпича стал настороженным.

И тут вдруг вступил Сергеич:

– Слышь, Кирпич, не буксуй! Это я сказал им.

– Ты теперь с ними?! – взревел Кирпич. – Вот ты крыса! Ссучился, гаденыш. Не ожидал от тебя такого, братец.

– Да, я теперь с ними! – крикнул Сергеич, и голос его зазвенел. – Я им дал весь расклад. Они всё знают. Признай, что у тебя не выйдет сюда пробиться. Сколько у вас там оружия? Один ствол с картечью. А у нас тут десять человек с ножами и кольями! Так что не рыпайся!

Он, конечно, преувеличил. Нас гораздо меньше – всего семеро. И то – докторишка не в счет. В наших руках было жалкое подобие оружия, но тактический ход был правильный – запугивание всегда работает.

– Ну, лажанул ты, Кирпич, – издевательски добавил Сергеич.

– Посмотрим, кто еще облажался, – рыкнул Кирпич в ответ.

Я вмешался, чтобы разговор не скатился в пустую перебранку:

– Эй! Слышь!.. У меня к тебе предложение! Вас послали нас убить, наверняка пообещали свободу, деньги, снять эти кандалы, тьфу, браслеты с ваших ног. Ты, Кирпич, урка тертый, должен понимать, что всё это фуфло. Никто из этих господ вас в живых оставлять не собирается. Вас используют так же, как и нас.

– Ха! И чего ты так базаришь?! – усмехнулся Кирпич. – Ты мент, что ли? На слабо берешь, приёмчики ваши… Я сам разберусь, фуфло это или не фуфло!

– Не перебивай! – гаркнул я. – Выслушай до конца. Повторяю… У меня предложение. Как освободиться вам и освободиться нам. Объединить группы, вернуться в лагерь и ударить по тем, кто нас между собой сталкивает. Только так мы выживем. Они сейчас нас не ждут. Можно внезапно всё провернуть.