Тут я чувствовала покой до недавнего времени. Кошмары, мучившие меня всю жизнь, вернулись. Ребенком я боялась ложиться спать, потому что каждая ночь становилась пыткой. Погони, мертвецы, мерзкие создания, для которых и имен-то не придумали. Еще страшнее стало тогда, когда сны начали сбываться. Сначала казалось – совпадение, но долго притворяться и лгать себе не получилось. Лишь переехав подальше от города, они отступили вместе с невыносимыми видениями, а сейчас сны опять медленно пробирались в мою голову, бесстыдно заползая в сознание. Наверное, из-за нервов, хотя что это вообще значит.

Однако даже подобное не могло убить мою любовь к Дому. Бывают места, которые кажутся слишком пышными и шикарными, и, придя туда, только и думаешь, что сами стены спрашивают, что же ты тут забыла, безжалостно пытаются прогнать прочь. Бывают места, которые настолько сильно не совпадают с характером, что больно становится и хочется сбежать самой. Тут все иначе. Дом построили в лесу, недалеко от моря. Древние деревья подпирали небо и отбрасывали тень на все вокруг. Среди них легко можно заблудиться – хитрые дорожки переплетались и безжалостно сбивали чужака. Нина научила, как пробираться к берегу, и вскоре прогулки среди сосен стали моим излюбленным занятием.

В море мы не купались – холодная вода и сильные подводные течения делали это практически невозможным. Но морской воздух, порывистый ветер и отсутствие компании манили, и, если сосны надоедали, я шла туда, в это романтичное и уединенное место. Бывало, Тимофей шел рядом и рассказывал анекдоты, которые я почти не слышала из-за шума волн, но все равно смеялась. Нина к нам никогда не присоединялась – воду она терпеть не могла и, казалось, побаивалась. Наставница предпочитала сад, который находился у Дома. Она сама сажала там азалии, ирисы, лилии, гортензии и гиацинты и берегла их как зеницу ока. Днем, когда они распускались и блистали во всей красе, стоял такой запах, что плохо становилось. Сильная, сладкая волна окутывала, когда я приближалась, поэтому прогуливаться там можно было только утром, пока бутоны еще не проснулись. Нина же хвасталась закалкой, ее ничто не могло прогнать: ни запах, ни осы, которые часто жалили, потому что она нетерпеливо махала руками.

Но сегодня уединение исчезнет.

Крыльцо скрипнуло под нашими шагами. К Дому подъехала машина и нарушила его, а заодно и мое, спокойствие.

Схватившись одной рукой за дверцу автомобиля, а другой отталкивая себя от сиденья, выбралась немолодая женщина. Юбка доходила до щиколотки, а блузка явно была ее ровесницей и, очевидно, пережила вместе с хозяйкой лучшие моменты жизни и только из-за сентиментальных чувств все еще не была выброшена на помойку. Поверх блузки гостья надела розовый жакет – как мне казалось, прерогатива детей, которых одевали в нелепые одежонки странноватые мамочки.

– Лариса! – Нина подошла к женщине и расцеловала в обе щеки.

Я одернула себя. Не следует так делать. Не суди по внешности. Наверное, она хороший человек, раз Нина выбрала ее в подруги. Меня накрыло чувство вины за собственное тщедушие. Но интуиция подсказывала, что-то с ней не так, и давала карт-бланш на беспочвенную неприязнь. Есть такие люди, на которых глянешь, и сразу как-то мерзко становится, как будто на лицах, вовсе не уродливых, написаны все их пороки: тщеславие, зависть и нарциссизм.

– Господи, как же давно мы не виделись. У тебя появилось больше морщин. Тимофей тебя совсем не бережет.

А вот у неприязни и появилась почва. Чувством такта матушка-природа Ларису обделила. Как и чувством вкуса. Пока они щебетали о радостной встрече, из этой же машины вышел тучный мужчина.

– Иосиф! – Нина расцеловала и его.

Ларисе это ужасно не понравилось – улыбка на лице осталась, а глаза наполнились злостью. Мне удалось это разглядеть даже с крыльца. Стоит отдать должное интуиции, в этот раз она не подвела.

– О, Ниночка, ты все хорошеешь и хорошеешь. – Иосифу, в отличие от жены, явно понравилось, что его тепло встретили.

– Ну что ты! Смотри, при Тимофее держи комплименты при себе, а то еще, чего доброго, начнет ревновать. – Они рассмеялись. – А где же Марта? Вы же не оставили ее дома?

– Нет-нет. Она здесь. Марта!

Боже милостивый! Надеюсь, Лариса не пытала бедных чаек в попытках научиться подражать их крикам. Чувство вины и стыда за подобные комментарии даже в мыслях опять начало подниматься во мне, но было безжалостно затоптано до того, как успело прорасти. Пяти минут вполне хватило, чтобы понять: Лариса – не самый лучший человек и стоит ее избегать.

Из машины вышла девушка неопределенного возраста. На вид ей было лет двадцать пять, но взгляд совсем детский. Черные прямые волосы спускались на спину, острый подбородок подчеркивали надутые розовые губы, длинные ногти клацали по телефону, который она держала в руках. Досадно ей будет узнать, что тут ни Интернета, ни связи.

– Марта, милая, как ты выросла! – Нина даже интонацию не меняла, когда к ним обращалась. – Сколько тебе уже? Пятнадцать? Как быстро время летит.

Пока я стояла на крыльце в тени, будто оловянный солдатик, и вспоминала, как сама выглядела в пятнадцать, подъехали еще две машины.

Из первой вышел улыбающийся Тимофей, статный старик в костюме и двое мужчин. Один средних лет с пышными усами и очень самодовольной физиономией, а второй – низкий и худощавый, практически полностью скрывающийся за первым.

Нина сразу же направилась к ним. Все начали обмениваться приветствиями, объятьями и поцелуями.

Последняя машина осталась незамеченной, как и водитель. Из нее вышел черноволосый мужчина со строгими чертами лица и немного раскосыми глазами.

– Филипп! – наконец-то голос Нины изменился с приторно-радостного на спокойно-искренний.

Его она целовать не стала, а просто пожала руку. Лицо мужчины казалось смутно знакомым. Вряд ли мы встречались, я бы запомнила. Может, видела во сне? Надеюсь, нет. Ничего хорошего это не сулит. Словно птички, они собрались в стайку, чирикали, улыбались и, казалось, радовались встрече. Я оставалась на крыльце, не осмеливаясь подойти и сделать вид, что одна из них.

– Давайте я познакомлю вас с Варей.

Меня окатила волна страха, как и всегда при встрече с новыми людьми. Все глянули выжидающе, кроме Тимофея, красивого мужчины и статного старика. Они смотрели с любопытством. Настало время оловянному солдатику промаршировать к генералу.

– Варя, племянница Тимофея.

Надеюсь, они не будут задавать вопросы, а то я начну путаться в показаниях.

– Доброе утро. Так рада, что вы все приехали. Дорога была не слишком утомительна? – Господи, актриса из меня никакая, нужно было хоть улыбнуться.

– Все было прекрасно, спасибо, – ответил старичок.

– Это Петр, – она указала на мужчину с усами, – он знаменитый врач, но, даже несмотря на работу, смог найти время, чтобы навестить старых друзей.

Петр расплылся в улыбке, обвел Нину теплым взглядом и кивнул мне в знак приветствия.

– Владимир. – Она перешла ко второму мужчине, который прятался за Петром. Как оказалось, у него тоже были усы, которые невозможно разглядеть издалека. – Он служитель закона, бывший полицейский.

– Бывших полицейских не бывает, – раздался голос мужчины из последней машины.

Владимир посмотрел на него, прищурив глаза, видимо, выражая презрение. Нина же будто не услышала.

– Филипп, тоже старый друг. – Едва заметный кивок в его сторону. – А это Лора, Иосиф и Марта. Помнишь, я о них рассказывала? – Она перешла к семье из первой машины.

Нет, не помню, Нина. Ты не рассказывала ничего об этих людях. Но вслух я сказала другое:

– Да, конечно! Нина постоянно о вас говорила. Наконец-то мы встретились.

– И Альберт. Судья, так что веди себя аккуратно, дорогая.

Старик поклонился.

– Нина, ты проведешь нам экскурсию по этому прекрасному поместью? – будто нараспев сказал доктор. Как его звали? Владимир или Петр? – Я, знаете ли, увлекаюсь архитектурой, и мне бы хотелось осмотреть его сначала снаружи.

– Не буду с вами спорить, но сам бы предпочел посмотреть на сад, – сказал судья, Альберт. Его я точно запомню. – Предположу, что хозяева будут столь любезны, что позволят нам разделиться.

– Было бы отлично, – сказал Филипп. Его тоже легко запомнить. Имена красивых мужчин тяжело забыть. – Я бы посидел в прохладе и выпил воды.

– Так, – Нина хлопнула в ладоши, – можете оставить свои вещи здесь, Маргарита их занесет. Варя покажет сад судье, и думаю, Марта будет не против составить им компанию. – Марта была против. Она хотела возразить, но Нина не дала и секунды, чтобы вставить слово. – Тим проводит Филиппа на кухню, а я возьмусь за остальных.

И, не дав никому из прибывших возразить, она схватила Иосифа, Лору, доктора и полицейского (кто из них Владимир, а кто Петр?) и потащила их в противоположном от нас направлении.

Я улыбнулась Марте и Альберту, который оказался судьей. Он был очень старым, и казалось, каждый год прожитой жизни отражался на усталом лице – все оно было в морщинах. Волос почти не осталось, а голову, как и руку, которую он протянул, покрывали пигментные пятна. Никакого отвращения я не испытала, напротив, он показался мне очень приятным. Высокий и стройный, в костюме-тройке и с тростью, он стоял прямо и вместо того, чтобы пожать мою руку, поцеловал ее. Вот это манеры! В нем чувствовалась военная выправка и настоящий класс, не удивлюсь, если судья знаком с членами королевской семьи. Маленькие блестящие глаза смотрели сверху вниз, в какой-то степени снисходительно. Но снисходительность эта была не высокомерной, а мудрой, как у дедушки, прожившего долгую, тяжелую жизнь, к своим маленьким внучкам, жизни еще не видевшим.

– Варвара, верно? – Голос звучный и поставленный, видимо, на его счету много приговоров, которые судья четко проговаривал, смакуя.

– Да. – Я смутилась. Полным именем меня давно не называли. – Давайте я покажу сад, а потом комнаты.

Альберт кивнул, а Марта была явно недовольна. Наверное, хотела оказаться в группе с красивым мужчиной, а не со стариком, который еле ходит, и незнакомой девчонкой.

Мы обогнули Дом справа, прошли мимо смородины, которая росла рядом с окнами библиотеки, и оказались на тропинке из красного кирпича. Через пару минут сад обволок нас дурманящими запахами.

– Вот наша гордость. – Я повела их внутрь. – Чуть дальше беседка, в которой мы обычно ужинаем летом. (Она была небольшой, синяя краска уже облупилась местами.) В лес поодиночке лучше не ходить, можно заблудиться. Тут столько троп, что не счесть. Если повезет, конечно, выйдете к морю, но лучше туда идти вот этой дорогой. – Я стукнула каблуком по дорожке, петляющей между кустами и исчезающей где-то вдалеке за азалиями.

– Вы за нас не волнуйтесь, Варвара. В моем возрасте далеко не уйдешь, да и предпочитаю я прогулки возле дома, а у вас сад великолепный. Столько цветов я давно не видел. Марта, мне представляется, не любительница дикой природы.

– Да уж, лес – это не для меня. Там наверняка куча насекомых. А на пляже я бы позагорала. Там купаться можно?

– Это не совсем пляж, и купаться не советую. Подводные течения, неровное дно, глубина. Опасно там, в общем. Если хотите поплавать, лучше проехать чуть дальше. Тут недалеко отличное местечко, местные постоянно туда ходят летом. – Я неопределенно помахала рукой, указывая вправо.

– Ну и зачем же жить рядом с морем, если и поплавать нельзя?

Когда Марта сердилась, то становилась похожей на губку: лицо сморщивалось, а глазенки впадали внутрь.

– Берег – отличное место для прогулок, можно подышать воздухом. А вы, Альберт, как относитесь к романтическим блужданиям по гальке у воды?

– О, отлично, однако мне следует избегать подобных приключений. – В его взгляде читалась насмешка, однако непонятно, надо мной, Мартой или нами обеими.

– Можем пройтись после обеда, вы как раз отдохнете и наберетесь сил. Идти от силы минут пятнадцать.

– Нет, благодарю вас. После обеда хотелось бы вздремнуть. Дорога была нелегкой, тем более свежий воздух располагает к дневному сну.

– Да, конечно, в другой раз.