Некоторое время мы бесцельно петляли по саду, то и дело присаживаясь на скамейки. Благо они спрятаны на каждом шагу. Судья часто останавливался посмотреть на цветы, спрашивая, как они называются. На секунду я ощутила давно забытое волнение, приходившее во время экзаменов, но вскоре расслабилась и рассказывала все, что запомнила из монологов Нины о ее любимицах. Затем мы прошли вокруг Дома, минули кусты жимолости и рябины, заглянули в беседку. По началу прогулка сопровождалась небольшим напряжением, но Альберт, своей уверенностью и забавными шутками, развеял его.

Марту, с другой стороны, не впечатлили ни цветы, ни деревья, ни легкий, словно перышко, разговор. Она все посматривала на Дом.

– Думаю, нам пора внутрь, – сказала я после нашего двадцатиминутного турне.

Марта метнулась вперед, а мы с судьей, словно две улитки, медленно поползли за ней, неся свои тяжелые панцири.

Лишь открыв дверь, я сразу услышала голос Тимофея, раздававшийся из столовой.

– Кажется, наши друзья тоже закончили экскурсию. – Фразы Альберта казались двусмысленными, будто он пытался сказать что-то между строк, но я никак не могла уловить что. – Давайте составим им компанию.

Блестящее воспитание, в отличие от Марты. Он не пошел первым на звук голосов, а подождал, пока я покажу дорогу. Пройдя вдоль коридора, а затем повернув направо, мы оказались в столовой – шикарное место, как будто для настоящих аристократов. Через всю комнату тянулся длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, французские окна открыты нараспашку, ветер из сада доносил аромат цветов и превращал скатерть в настоящий корабельный парус – только несколько тяжелых ваз удерживали ее от печальной судьбы быть сметенной на пол. Тут же находился камин, который не разжигали с зимы, а на полке стояли недавно срезанные ирисы – Маргарита постаралась. Переступив порог, я поймала взгляд Филиппа. Красивые глаза, серые, но глядел он то ли так, будто я что-то у него украла, то ли так, будто обещала рассказать, где закопан клад, и не рассказала. Кроме него и Тимофея, никого не было, они стояли у открытого окна и курили.

– Вы быстро вернулись. – Тимофей потушил сигарету.

Слава богу, он тут. Его присутствие придавало уверенности и снимало обязательства поддерживать разговор.

– Да, гости устали с дороги, поэтому мы посмотрели только то, до чего не надо было долго идти.

– Ну, это не беда. Маргарита сказала, обед уже готов, так что можем продолжить позже.

– Кто такая Маргарита? – Голос у Филиппа был звучный, а слова он произносил резко и отрывисто.

– А, это наш клад. Она тут прибирает, готовит, помогает в целом по дому. Нам-то самим не управиться. Места много, Нина с Варей все время чем-то заняты, то в саду работают, то на чердаке. А я в разъездах, помогаю, так сказать, местному населению. Больница далековато находится – я рядом.

– Кстати, насчет чердака. Доски совсем прогнили от влаги, так что лучше туда не подниматься, можно провалиться.

Хорошо, что я мастер плести разговоры и могу любую информацию вставить так естественно, что никто и не заметит.

– А как же вы там работаете, если это небезопасно? – Видимо, Филипп любил задавать вопросы.

– Больше и не работаем. Мы переехали в библиотеку, так что не удивляйтесь, если найдете что-то странное.

– Они у меня занимаются изучением разных обрядов. Иногда даже сами проводят. – Тимофей тоже был не силен в скрытности и хитрости. Этого ему точно говорить не стоило.

– Неужели? – спросил судья. – И что же вы делаете?

Тут нужно быть осторожной.

– Изучаем традиции, обычаи разных народов. Иногда лучшее решение понять что-то неизвестное – опробовать на себе, вот и проводим эксперименты.

– Как интересно, я бы с удовольствием посмотрел, как вы это делаете.

Пока я придумывала, как бы так отказать, чтобы не только не обидеть, но и не выглядеть подозрительной, меня спасли вернувшиеся гости во главе с хозяйкой. Все выглядели уставшими, кроме полной энергии Нины. Может, она пила их кровь?

– Я накрыла в беседке, – сказала Маргарита, выглянув из кухни, и мы всей толпой направились обратно в сад.

Во время обеда Филипп не спускал с меня глаз. Смотрел он холодно и выжидающе, а чего ждал, было совершенно непонятно. Нина сидела во главе, с ней Лариса и Иосиф – видимо, супругам после брака запрещают находиться далеко друг от друга при приеме пищи. Иосифа затмевал доктор Петр, рядом с которым уселся полицейский Владимир. Главное – не перепутать их имена.

Тимофей расположился на противоположном конце стола. Нет, все-таки после брака можно уходить от жены больше чем на метр, при этом не получив удар током в загривок. Мне, как любимой ненастоящей племяннице, выделили место по правую руку. Так было как нельзя лучше, тут я чувствовала себя спокойно, вдобавок установился мой новый личный рекорд – за сорок минут никто не задал мне ни одного вопроса, и, следовательно, рот я открывала, только чтобы что-нибудь откусить. По левую руку сидел Альберт и рассказывал разные забавные истории из зала суда, страшные он милосердно оставил при себе. Его байки завоевали не только наше внимание, но и Филиппа. А вот внимание Марты, сидевшей рядом со мной, привлекал совсем другой мужчина. Так образовался настоящий зигзаг взглядов – Марта поглядывала на Филиппа, при этом как-то странно моргая, Филипп все время смотрел на меня, отворачиваясь, только чтобы дать короткий одобрительный комментарий очередной истории, а я – то на судью, то на Тимофея.

– Знаете, доктор, ваша фамилия Разумовский сразу отозвалась в моей памяти. Я читала статью в газете, как вы спасли безнадежного пациента, что, конечно, поразительно. Вы, должно быть, настоящий талант в мире медицины.

– Ну, Лариса, вы мне льстите. Хотя нескромно замечу, случай был сложный, не буду вдаваться в подробности за обедом, это как-то некрасиво. Да и вам, дамы, незачем знать, потом еще не уснете, а виноват буду я.

Лариса захихикала, и хоть смотрела я в тарелку, чтобы больше не ловить взгляды, было очевидно, что Нина закатила глаза.

– Знаете, Петер, мы с Варей занимаемся историей, и иногда приходится изучать различные материалы. Вот недавно наткнулись на один ритуал подношения, описанный в мельчайших подробностях. Наши предки убивали косуль, вынимали глазные яблоки и все внутренние органы, начиняли тушу травами и цветами, а потом сжигали на костре. Удивительно, не правда ли? Делалось все это для защиты от злых духов и покровительства. Так что в страшных рассказах мы с вами можем еще посоревноваться.

Все замолчали и уставились на нее, но Нине нравилось внимание, и даже если они не понимали и не восхищались, она сама себя понимала и сама собой восхищалась, чего было достаточно. Хорошо хоть не рассказала, что мы сами этот ритуал и проводили за пару дней до их приезда.

– И вас это не пугает? – спросил полицейский.

– Ну, Владимир, кто-то, конечно, посчитает это варварством, но напуганные люди на все готовы, чтобы появилась хоть какая-то почва под ногами и уверенность в завтрашнем дне. Даже если эту уверенность они творят собственноручно.

Владимир. Какое все-таки красивое и блестящее имя для такого блеклого человека.

– Я бы никогда не смогла убить бедное животное, – жалобно сказала Марта.

– Дорогая, никто из нас не знает, на что способен, когда потеряет надежду и гарантии на завтра.

– Я знаю.

– Правда, Филипп, и на что же?

– На все.

Удивительно, но после подобных обсуждений беседа не заладилась, и обед мы заканчивали в тишине. Это было к лучшему, появилась возможность погрузиться в раздумья. Стоило ли серьезно воспринимать слова Филиппа? Что значит «на все»? Говорил он уверенно, так говорят только о том, что пережили, а не об абстрактной ситуации, которая только произойдет. Мы ведь не можем знать, как поведем себя в решающую секунду, пока эта секунда не наступит. Звучало так, будто свою секунду он уже пережил. Значит ли это, что Филипп потерял надежду, веру в завтрашний день? Но он не был похож на того, кто ничто и никого не ждет.

После обеда, когда все разошлись отдохнуть, я решила пройтись до берега и развеять мысли. Зачем думать о Филиппе, о странном поведении Нины и вещих снах, о неприятной Ларисе и видениях, если можно наслаждаться морским воздухом и ветром. Через лес, по виляющим тропинкам, наступая на шишки и вдыхая запах хвои. Так я добралась до воды. Белые облака начали собираться в серые тучки, лишающие солнце прав на правление днем. Ветер набирал силу. Ноги сами встали у кромки воды, лучи больше не грели лицо, и, закрыв глаза, я пыталась почувствовать ветер каждой клеткой кожи. Он был главным на суше и воде, и мне, хотя бы на миг, захотелось притвориться его частью, слабым порывом, с которым борются бабочки, сильным ураганом, которого боятся корабли. Хотелось быть кругом, но нигде конкретно, путать чужие волосы, сметать бумаги со стола, ласкать ветви деревьев, заставляя их петь. Ветер был свободен и безудержен, ни одна живая душа не могла взять его под свой контроль.

– Любите гулять в одиночестве? – Я вздрогнула. Нужно пару секунд, чтобы оправиться от собственных мыслей. – Простите, не хотел вас пугать, но мне показалось, вы заметили, что я подошел.

Из-за взъерошенных волос он стал выглядеть моложе. Пуговицы пиджака расстегнуты, и я увидела старомодную рубашку в клетку, такие, мне казалось, уже не носят. Похожая была у моего покойного дедушки.

– Ничего страшного, я просто задумалась.

– Да, морской воздух заставляет хорошенько подумать.

– Вы уже устроились? Как вам Дом? – К разговору ни о чем я была совершенно не готова, тем более с ним.

– Да все отлично. Место красивое, тут тебе и лес, и море – все, что нужно для спокойного отдыха.

Он смотрел куда-то вдаль. Я не знала, что сказать. Только встретив человека извне, какого-то чужого, никак не связанного с твоей работой, учебой или хобби, совершенно теряешься и не понимаешь, что бы такое придумать, чтобы не показаться дурочкой или сумасшедшей.

– Вы ведь друг Нины, верно?

Он кивнул.

– А где вы познакомились? У Нины такие разношерстные друзья, как будто из десяти разных жизней.

Он улыбнулся. Все-таки подумал, что я дурочка.

– Она однажды сильно выручила меня. Я ее должник, и, честно признаюсь, если бы не этот должок, я бы и не приехал сюда.

– Вы серьезно? Она вас просила приехать? И зачем же?

То, что в голове Нины созревает какой-то план, было очевидно. Как это часто бывает с людьми, поглощенными чем-то, писателями, художниками, даже учеными, за месяц до приезда гостей она полностью ушла в себя, позабыв о саде, обрядах и посещении деревни. Последние два пункта мне приходилось выполнять одной, что было непросто. Если сыпать соль, читать заговоры и приносить в жертву животных я могла самостоятельно, то притворяться участливой к людским проблемам тяжеловато. Еще тяжелее было их решать. Нина сказалась больной, но я видела, как резво она бегала то в сад, то в лес. А по прошествии месяца она приоткрыла завесу творения, представив удивительно сырой предлог.

Обычная встреча старых друзей, о которых она ни разу не рассказывала? Люди из разных миров, никак не связанные друг с другом? Не компания одноклассников, растерявшихся, будто маленькие фигурки животных из «Киндера» у избалованного ребенка. Не люди, связанные любовью к общему делу, нет. Абсолютно разные персонажи, для которых Нина даже не придумала историю, связывающую детали вместе. Безусловно, подобное заявление – плохо прикрытая, наглая ложь.

– Этого я сказать не могу. Секрет. – Он пристально посмотрел на меня. – Лицо у вас какое-то недовольное.

– Вы пришли ко мне, начали разговор, сказали, что приехали с какой-то миссией на дружескую встречу, а с какой – отвечать отказываетесь. Чему же я должна быть довольна?

Никакой злости. Любопытство и попытка выудить ответ из него, вот что мной руководит. На миг смущение за обедом, его странные взгляды забылись. Ужасно хотелось узнать, что происходит, а у него был ответ.