– Ну, шел я не конкретно к вам, а просто посмотреть на море и прогуляться. Однако не стоит притворяться, что вы искренне уверены, это обычная, как вы сказали, «дружеская встреча», я людей насквозь вижу. Хорошего дня!

Он подмигнул, развернулся и пошел в сторону Дома.

Какой наглец! От растерянности я даже ничего не сказала вслед. Стоило задать пару вопросов Нине, но я слишком хорошо ее знала, чтобы рассчитывать на честный ответ. Она прекрасно понимала, что ложь легко раскроется. Версия, написанная на коленке, первая выхваченная из мыслей только для того, чтобы выиграть время и придумать что-нибудь посостоятельнее? Но чем же она занималась весь месяц, если ей не хватило времени на такую важную для сюжета деталь?

Даже без вещих снов и видений я точно могла сказать – у Нины есть подготовленный рассказ. Уже должен быть. Наверняка она обдумывала его, пока показывала Дом. Лариса, как я поняла по обеду, была той еще болтушкой, как и этот доктор-павлин. Начнут говорить о погоде, а закончат внешней политикой. Но им ведь нужны были слушатели, а Нине – время. Тут и появился этот Владимир-полицейский. Мне представилось, как он кивал, вставлял по слову, удовлетворяя потребность в зрителе у двоих самовлюбленных актеров, пока режиссер продумывал мотивацию героев. Но разве раньше нельзя было это сделать? Зачем затевать спектакль, не продумав концовку?

Возвращаться совершенно не хотелось. Теперь Дом не был крепостью и убежищем, которое смогло бы спасти от любых бед. Он наполнился незнакомцами, разрушавшими атмосферу доверия и тепла, которая создавалась только там, где было меньше пяти людей. Магическое число, потерявшее всякую силу. Лучшим решением было бы остаться в домике на берегу.

Хранилище того, что жалко выбросить. В нем было две комнаты – в первой в совершенном беспорядке лежали инструменты на случай, если придется починить какую-нибудь лодку, прибитую к берегу. А вот во второй стояли старая печка, пыльный столик с тремя ножками и диван, на котором любили спать бездомные кошки. Не лучшее место для проживания, но сгодится как временное пристанище. Я с трудом открыла деревянную дверь, петли давно не смазывали. Запах внутри стоял затхлый, пахло животными и пылью. Окна представляли собой прорезанные в стенах дырки, в которые вставили стекла, поэтому пришлось открыть нараспашку дверь, подпереть ее лопатой, чтобы ветер выгнал тяжелый воздух. Рядом с диваном стоял комод, который так же, как и все остальные предметы мебели, отправили в ссылку из-за ненадобности и старости. А напротив – старый шкаф, хранитель секретов.

Порывшись в ящиках, я нашла плед, который постелила на диван, и пару подушек. Теперь хотелось поразмыслить о сне, а не о Нине. Что же там было? Но мысль ускользала, никак не давая себя поймать. Нужно сосредоточиться на том, что я помню. Кажется, кто-то ломился в комнату – страх, безысходность, потерянность. Хорошо, конечно, однако сколько значений у подобного. Сотня? Две? Пока все не произойдет, мне не удастся связать реальность и видение, а какой тогда толк? Мало того что пока я бодрствую, может накатить волна, как выражается Нина, «удивительного дара видеть будущее» и сбить с ног, так и во сне нет покоя. Раньше это случалось не так часто, а теперь каждую ночь, и в отличие от дневных приходов, которые прямо в лоб говорят, что случится, ночные – это сплетение метафор, загадок и ребусов, которые невозможно разгадать.

Еще этот Филипп. Что это за должок, из-за которого он не смог отказать? Водоворот людей только баламутит наше спокойное озеро, а разве не за спокойствием мы сбежали сюда подальше от города и людей? В том вихре жизней, погоне за чем-то абстрактным, в мире вещей было невозможно жить, любое прикосновение могло стать катализатором видения, а мне совершенно не хотелось становиться свидетелем чьей-то драмы или трагедии. Хорошо, что Нина нашла меня. Хорошо, что мы оставили наши жизни. Но разве Нина оставила свою? Вспомнился тот день, когда мы встретились.

Все началось с видения. На выходе из метро меня задел какой-то мужчина, пробегающий мимо. Я успела придержать дверь, чтобы та с размаху не ударила по лицу, а затем мир исчез.

Трассу освещало лишь несколько фонарей, остальные не работали, отчего место казалось жутким. Не было и луны, ее закрыли тяжелые тучи – предвестники грозы. Вдалеке на мосту изредка проезжали машины, выхватывая фарами куски пейзажа, но не освещая его полностью. Слева на огромной скорости неслась фура, и, если обладать достаточно хорошим зрением, можно увидеть спящего водителя. Справа из-за поворота выехала машина, казавшаяся крохотной и беззащитной. Будто игрушки в руках ребенка, они столкнулись быстро и безжалостно, абсолютно нереально. Меня резко вырвало из видения. Пришлось приложить усилия, чтобы не рухнуть на грязный асфальт перед прохожими. Какая-то бабушка неодобрительно посмотрела – наверное, подумала, что я наркоманка.

Из-за страха начало мутить и потряхивать, и пришлось присесть на лавочку в парке неподалеку от метро. Из кармана я достала конфету. У меня всегда в запасе было несколько на случай, если видение застанет в общественном месте. Там она и подошла ко мне:

– Прошу прощения, можно присесть?

Не помню, какое было первое впечатление от нашей судьбоносной встречи. С годами воспоминания сильно размылись, но кое-что вырисовывалось до ужаса четко.

– Просто все лавочки заняты.

Она была одета строго, как офисный работник: черные прямые штаны, белая блузка и пальто, – но когда она повернула голову, чтобы указать на занятые лавочки, я увидела розовую резинку, держащую короткие светлые волосы. Может, это меня и подкупило. Такая несерьезная черта, выдающая ребенка во взрослом.

– Да, конечно, – хрипло ответила я и подвинулась.

– С вами все хорошо? Вызвать «скорую»? – Она присела и участливо дотронулась до плеча.

– Нет, все в порядке, просто в метро было очень душно.

– Правда? Дело не в видениях?

Сперва я была уверена, что сошла с ума. Потеряла рассудок из-за припадков. На секунду даже полегчало, можно больше не переживать, ведь самое худшее случилось. Но затем, услышав шелест листьев, почувствовав ветер и солнце на коже, я поняла, что это реальность.

– Прошу прощения? – Голос дрожал, даже младенец бы не повелся на эту жалкую попытку отрицать.

– Ну, мне казалось, вам поплохело из-за видений. Вы же видите будущее, верно? – Она говорила беззаботно, будто о погоде, а я не могла поверить в происходящее. – Я могла бы помочь вам, – продолжила она. – Для таких, как мы, есть пристанище.

– Мы?

– Ну, мне будущее неведомо. Но ведомы другие вещи. – Она засунула руку во внутренний карман пальто и вытащила клочок бумаги. – Вот, – протянула его мне, – позвоните, если нужна будет помощь. Меня зовут Нина.

Затем Нина встала и ушла. Что же я подумала о ней? Совершенно не помню, но точно знаю, что в тот миг меня поймали на крючок.

Первой эмоцией, пробившейся сквозь шок, стала, кажется, радость. Я такая не одна? Есть какая-то Нина, которая может помочь. Неужели больше не придется сражаться каждый день с собственным сознанием? А затем медленно, тяжелым шагом место занял здравый смысл, отгоняя радость в темный угол. Кто она такая? Откуда знает про видения? Вряд ли наша встреча была случайной. Не навредит ли мне ее осведомленность? Может, эта женщина захочет использовать видения в собственных целях, предсказывать исходы соревнований и делать ставки. Кто знает, что на уме у прекрасной незнакомки?

Вся дорога домой была наполнена раздумьями и сомнениями. Наступала весна, однако я ее совершенно не замечала. Не помню даже, холодно было или тепло. Я так глубоко погрузилась в мысли и переживания, что, спроси меня тогда, было сегодня солнечно или шел дождь, я бы не ответила, даже проведя весь день на улице.

Когда зашла в теплую квартиру и услышала голос мамы, болтавшей по телефону, стало легче. О чем же она говорила? Какой у нее был голос? Как встретила меня? Ее образ – лишь одно размытое пятно, кроме крепких и теплых объятий. И чая. Да, чай с мелиссой. У меня такой никогда не получался, даже здесь. К вечеру, истощенная размышлениями о Нине, я уснула прямо в гостиной перед телевизором. Тогда видение вылилось в сон.

Шоссе, окутанное ночным холодом и тьмой. Ни одной живой души, лишь деревья и два крутых поворота. Слева – огромная фура, спящий водитель. Иконка над его головой мерно покачивалась из стороны в сторону. Разбудила ли она его, если бы упала? Но она не упала, а бесчувственно наблюдала за происходящим. Справа – маленькая белая машина, за рулем мужчина средних лет. Он разговаривает по телефону:

– Да, милая, я еду. Пришлось сегодня поскакать по метро. Шеф опять послал в филиал, я решил машину не брать, а то в пробках простоял бы весь день. Вы-то там шашлыки пожарили? Ну все, скоро буду. Без меня не ешьте.

Три, два, один. Столкновение.

Я проснулась.

Все то же самое. Мама на кухне готовит мой любимый пирог. По телевизору глупая мелодрама, где богач влюбляется в простушку. За окном медленно темнеет.

Нужно принять ванну, горячая вода расслабит, так я подумала. Не помню, сколько времени проплескалась, но, проходя мимо гостиной, услышала оклик мамы:

– Смотри-ка, что творится. – Она стояла у телевизора, загораживая экран.

Я подошла.

– В девять вечера на главном шоссе произошла страшная авария, – вещала женщина в костюме. – Водитель фуры уснул за рулем, выехал на встречную полосу и врезался в легковой автомобиль. За рулем легкового автомобиля находился мужчина сорока пяти лет. Он скончался до приезда «скорой помощи». У погибшего было трое несовершеннолетних детей. Водитель фуры находится в реанимации в тяжелом состоянии.

Позвонила ей в ту же ночь. Сказав маме, что не голодна, я закрылась в своей комнате и упала на пол. Что можно было сделать? Последовать за мужчиной? Предупредить, чтобы он не садился за руль? Наверное. Но я ничего не сделала, поэтому он погиб. Это моя вина. Я знала, что так произойдет. Встав на колени и уперев локти в пол, я попыталась дышать, чтобы стало легче. Опять начало мутить. Затем, медленно поднявшись, подошла к сумке и начала искать бумажку с номером.

– Алло, – раздалось из параллельной вселенной.

– Мне нужна помощь.

Мы встретились на следующий день в кафе. Нина рассказала о хранительницах и обязанностях, но, не сделай она этого, я бы все равно согласилась. Я была готова на все. Даже стереть память самому дорогому человеку на Земле.

– Мы посредники между миром духов и миром живых. – От кружки Нины исходил пар. – Мы передаем просьбы людей, а взамен они отдают духам некоторые жертвы. Не пугайся, девственниц в озере топить никто не будет. Только бычка. Духи принимают жертвы и обеспечивают плодотворный урожай, оберегают от несчастий, помогают с болезнями.

– А почему духи напрямую не могут общаться с людьми?

Я пила сладкий кофе, пытаясь не уснуть. Страх увидеть аварию еще раз был настолько силен, что за всю ночь я не сомкнула глаз.

– К сожалению, связь между двумя мирами была очень давно потеряна. Прогресс, все дела. Вырубаются леса, загрязняются реки. Все меньше мест, где духи могли бы жить. Поэтому им нужна наша помощь.

– Наша?

– Хранительницы не относятся ни к миру живых, ни к миру духов. Мы на грани. Поэтому ты и видишь будущее, ведь духам ведомо все. Иногда ты одной ногой наступаешь в их мир. Но я могу помочь, если согласишься стать одной из нас. Однако есть условие перед началом работы.

– Любое условие. Я согласна на все.

– Не горячись. Понимаешь, могут возникнуть вопросы, почему ты уехала, поэтому нам необходимо пресечь любые поиски.

– Каким образом вы хотите это сделать?

– Стереть память у всех, кто тебя знал.

Сонливость как рукой сняло.

– Как?

– Ты откажешься от всего, что держит здесь. Мы приготовим отвар, затем напоим им всех твоих знакомых. Да, соглашусь, немного муторно, но другого варианта нет. А затем уедем, и ты никогда не вернешься.